Продолжение праздника крови

Стали возникать беспокойства по поводу маленького дохода, потому что спокойно экономить можно было только в условиях удовлетворенности души, которую может произвести только гармония обстоятельств. Хотя раньше, когда в доме были счастье, здоровье и мир, на это никто не обращал внимания.

Сейчас нельзя было предположить, чтобы бедная миссис Баннерворт, как это было раньше, когда ее разум был свободен от волнений, занималась обычными домашними делами, которые создают комфорт в семье. Расстроенная положением своей дочери и смущенная последовательностью мучительных событий, которые произошли за такой короткий период, она не вела активную жизнь.

Прислуга в испуге убегала из поместья Баннервортов, не желая оставаться под одной крышей с семьей, которую посещает такое страшное существо как вампир.

Среди тех, кто занимает позиции прислуги, безусловно можно найти и таких, которые, несмотря на то, что они понимают и чувствуют все, что происходит, и в горе сочувственно остались бы с семьей, которую они знали и в более счастливые времена.

Но иметь в доме таких как они Баннервортам не посчастливилось, эгоизм делал свое дело, и в конце концов они остались одни. Вряд ли кто-то решился бы пойти работать в такое место без сильного стимула, который, однако, Баннерворты предложить не могли.

Итак, все сложилось очень жестоко: в то самое время, когда им была нужна помощь и сочувствие, эта несчастная семья стала почти изолирована; и было абсолютно ясно, что для них было почти невозможно продолжать жить в поместье с комфортом и пользой для себя.

Исчезновение Чарльза Голланда больше не вызывало склонности считать что он совершил предательство. В конце концов каждый из них и все они поняли, что они не могут противостоять морю проблем, которое окружало их.

Читатель тоже не ошибется, если заметит, что этой семье была присуща гордая независимость, которая не позволяла им жить на чужую помощь; хотя они чувствовали, и не ошибались, что, когда Адмирал Белл, в своей искренней манере, предлагал им финансовую помощь, – это было не пустыми словами, они с обидчивостью отказывались, и спрашивали друг друга: зачем начинать зависимую жизнь, когда и у независимой-то неясные перспективы.

Тем не менее, благородная уверенность Флоры в своем любовнике, которая вызывала уверенность и в братьях, иногда внушала им чувство вероятности того, что они ошиблись; и что Чарльз Голланд, подверженный какому-то внезапному импульсу, представляя свое будущее, увидел, что он в опасности и уехал из поместья, и что он на самом деле писал письма, приписываемые ему.

Мы повторяем, что они сомневались только иногда, потому что их реальные мысли и желания были другими, хотя у мистера Маршдела, которого они могли понять, имелись свои сомнения, и они не могли не признать, что он мог смотреть на вещи спокойнее и более беспристрастно, чем они.

Фактически, сомнение, с которым он говорил с ними по этому вопросу, убеждало их в его колебаниях, потому что они объясняли его колебание страхом того, что им будет причинена боль, или будут задеты предрассудки адмирала Белла, с которым он уже разговаривал тоном, близким к перебранке.

Визит Генри к мистеру Чиллингворту не принес никаких результатов, кроме предположений. Все, что этот джентльмен мог сделать, – было выразить готовность направиться по их просьбе куда угодно, вместо того, чтобы предложить какой-то план действий в обстоятельствах, которые он не мог оценить так как они, те, кто были в этом месте и были свидетелями тех событий.

А сейчас мы предполагаем, что читатель готов заглянуть вместе с нами в одну из главных комнат замка Баннервортов. Вечер, несколько свечей отбрасывают слабый свет на просторное, некогда красивое помещение. На торжественном совещании собралась вся семья. А также адмирал, мистер Чиллингворт, Маршдел, и еще зашел Джек Прингл, с согласия своего начальника, но с видом, как будто у него было полное право присутствовать здесь.

Поводом для собрания был рассказ Флоры о странном и очень интересном интервью с вампиром. Детали этого интервью произвели глубокое воздействие на всю семью.

Флора на собрании уже выглядела лучше, спокойнее и была более собранной, чем несколько прошедших дней.

Нет сомнений, что беседа, которая была у нее с Варни в летнем-домике в саду рассеяла массу воображаемых страхов, которыми она его окружала, хотя она полностью убедила ее, что он и только он был тем страшным существом, которое причинило столько горя. Тот разговор показал ей, что в нем есть что-то человеческое, и что не было опасности в том, что за ней охотилось такое ужасное создание.

Такое чувство как это, было, естественно, источником глубокого утешения. И более твердым голосом, с большей жизнерадостностью, она еще раз в деталях описала подробности этого разговора всем, кто собрался, сделав вывод, сказав:

– И это дало мне надежду на более счастливые дни. Если бы это было обманом, то счастливым. И сейчас эта пугающая вуаль тайны висит над судьбой Чарльза Голланда, с какой радостью бы я сказала адью этому месту, и всему, что сделало его ужасным. Я почти жалею сэра Френсиса Варни вместо того, чтобы обвинять его.

– Возможно это правильно, – сказал Генри, – до определенных пределов, сестра; но мы никогда не простим того горя, которое он принес нам. Это не так легко – вынудить нас уехать из нашего старого и очень любимого дома, даже если бегство освободит нас от его преследований.

– Но мой молодой друг, – сказал Маршдел, – ты должен вспомнить, что многие люди вынуждены постоянно бежать от зла, которое далеко от того зла, с которым мы столкнулись здесь. Это то, что даст облегчение страдания, если мы не можем полностью от него избавиться.

– Это правильное утверждение, – сказал мистер Чиллингворт, – до определенных пределов, потому что оно многого не принимает в расчет и поэтому не совсем мне нравится.

– Почему, сэр?

– Почему вы уверены, что уехать из поместья Баннервортов – это гораздо меньшее зло, чем остаться в поместье Баннервортов, и быть в опасности того, что за нами охотится вампир. При этом принимается без доказательств предположение о существовании вампиров, во что я никогда не поверю, я повторяю, снова и снова, это противоречит науке, философии и всем законам природы.

– Факты – упрямая вещь, – сказал Маршдэл.

– Несомненно, – заметил мистер Чиллингворт.

– Хорошо, сэр; а здесь как раз мы имеем факт вампира.

– Предполагаемый факт. Одна ласточка не значит лета, мистер Маршдел.

– Это напрасная трата времени, – сказал Генри, – конечно, количество доказательств, достаточное, чтобы убедить одного человека, является недостаточным, чтобы убедить другого. Вопрос в том, что нам делать?

Все взгляды повернулись к Флоре, как будто этот вопрос был особо адресован ей, и ей нужно было, больше чем кому-то другому, ответить на него. Она так и сделала: твердым, четким голосом она сказала: