Продолжение следует
Шрифт:
Густые цепи точно таких же мужиков в шинелях бегут, лезут на колючую проволоку, чтобы добраться до сидящих в окопах и бетонных казематах, закидать гранатами, заколоть штыками. Но бешено хохочут пулемёты, и повисают на проволоке свежие трупы, рядом с уже протухшими. Уцелевшие отползают назад, в свои окопы. И снова земля встаёт дыбом под тяжкими ударами снарядов, чтобы убить тут всё живое, чтобы не хохотали больше вражеские пулемёты… Да разве убьёшь всех? И новая атака… И всё по новой…
Ага, а вот и аэроплан, чудо человеческой мысли. Бескрылые существа преодолели наконец свою бескрылость, создав протезы-аэропланы. И хрупкие, ещё очень несовершенные машины спешат внести посильную
А вот это действительно настоящий прогресс. Облако ядовитого газа накрывает огневые позиции, из окопов и бетонных укрытий, как черви, лезут люди в шинелях. Выпученные глаза, ногти царапают грудь… Затравить гадов, как клопов! Так им! Ещё!
Это было буйное помешательство человечества. Тотальное помешательство потомков хищных обезьян, получивших в лапы невероятное по мощи оружие.
На экране важные генералы жмут лапу одному из продвинутых потомков обезьяны, только что изобретшему новый ядовитый газ, который назовут его именем — «адамсит». А вот ещё одна шибко учёная хищная обезьяна, и новый газок — «люизит»… Учёные вовсю трудятся, создавая всё новые жуткие препараты. Чтобы травить братьев своих, как клопов. Ну ладно, генералы, но эти-то! В университетах учились!
Ирочка издаёт сдавленный неясный звук, и экран гаснет. Гроза за прозрачной завесой жалюзи утихла, только слышно, как срываются тяжёлые капли. И ещё я слышу, как бьётся сердце моей жены, медленно и тяжко — тумм… тумм… В такт моему.
«Извини, Рома. Я мешаю тебе заниматься»
«Ты не можешь смотреть…»
«Я могу. Я многое могу, Рома, я хорошо подготовленный миссионер, я была оперативным сотрудником и даже особым агентом. Я могу есть сырое мясо, если нет другого выхода. Но если есть хоть малейшая возможность — я мяса есть не буду. Ангелам претят убийства, и любое насилие тоже»
Я глажу её, целую. Тяжело вздыхаю.
«Тебе хорошо, а мне придётся смотреть до конца. У нас в конторе задание нельзя не исполнять»
«Кто спорит? Но я пошла спать. Работай»
Она уходит, я провожаю её тоскливым взглядом. Хочу к ней… Да, на диван, и ничего смешного! Меня мутит от этих фильмов…
Я не спешу включать экран. Размышляю. Вот интересно, раньше, в позапрошлой жизни, я вполне нормально воспринимал подобные кадры. И кино про войну смотрел с удовольствием. Ну, стреляют, ну, убивают. На войне как на войне. И пацанами мы часто играли в «войнушку». Бах-бах, ты убит!
Меня вдруг охватывает острый, мучительный стыд. И за себя лично, и за своих соотечественников, и за всех людей. «Нормально»… Нет, это вот сейчас я воспринимаю подобные кадры нормально — с отвращением вплоть до тошноты. У любого нормального разумного существа сцены убийства должны вызывать ужас и отвращение. Как только исчезли позывы к рвоте — вас пора лечить, дорогой товарищ. Пока вы не превратились до конца обратно в хищную говорящую обезьяну.
Я тяжко вздыхаю. Ладно, смотрим дальше. Придётся потерпеть до конца кино.
Приступ буйного помешательства человечества длился четыре с лишним года. Десять миллионов убитых, четыре миллиона калек, плюс миллионы умерших от голода и болезней. плюс миллионы нерожденных детей… Плюс. Какой к чертям собачьим плюс?! Эти миллионы вычли из человечества. А сколько сломанных судеб!
Но этим дело не ограничилось. Приступ буйного сумасшествия человечества имел серьёзное осложнение. В стране, занимавшей к тому времени шестую часть земной суши, к власти пришёл Ложный пророк № 1, затмивший всех предыдущих.
На экране беснуется матросская толпа. Штурм Зимнего, несколько дней, которые потрясли мир. Даёшь мировую
революцию! Да на кой ляд тебе эта мировая революция, матрос? А чтоб по справедливости! Пока мы там… А они тут… У-у, буржуи проклятые!Как это мама Маша сказала-то? «Все неправы…» В самую точку. Здесь не было правых, в этой Великой и Страшной революции. Только виновные.
А на экране уже скачут конные толпы, размахивая шашками. Хохочет пулемёт с тачанки. Молоденький парнишка в будённовке азартно водит стволом направо-налево. А-а-а, гады, получайте! Кто гады-то, малый? Ясно кто — беляки! Так ведь это же братья твои, парень! Какие они мне братья, казара поганая? Да ведь ты сам казак, опомнись! Я — красный казак, я за Интернационал, а они царя назад хотят! Получайте, сволочи!
А вот уже группа рабочих в разодранных грязных рубахах хлюпает разбитыми носами, привалясь друг к другу. Щеголеватый поручик командует расстрельной командой, подняв руку с зажатой в кулаке перчаткой: «Па каммуняка-ам…» Что вы делаете, ваше благородие, опомнитесь, ведь это свои, русские люди! Отойдите, голубчик, не мешайте. Какие они к дьяволу люди — быдло вонючее! «Пли!» — рука с перчаткой делает резкую отмашку, и залп винтовок ставит точку в беспросветной жизни бедолаг, имевших несчастье поверить Ложным Пророкам.
А вот в уютной маленькой гостиной шарят по мебели люди в кожанках и матросских бушлатах. Молодая женщина в халате с ужасом смотрит на разгром, прикрывая ладонью горло. Главарь чекистской банды, усмехаясь, смотрит на хозяйку дома. «Так вы не знаете, стало быть, где ваш муж? Зато мы знаем. У Деникина он, гражданочка» — главарь банды хлопает ладонью по столу, встаёт — «Собирайся, мадам!»…
Я вновь останавливаю просмотр. Может быть, те ребята, предлагавшие решить проблему воспитания человека чисто химическим способом, были не так уж неправы? Что хуже — беззлобные увальни, неспешно возящиеся в своих огородах, или эти дьявольские отродья, далеко переплюнувшие своих предков, кровожадных хищных обезьян?
И ведь всё это во имя светлого будущего, справедливого, само собой. Чтобы всем поровну. Чтобы все равны. Как будто это возможно!
Во что вылилось в реальности учение этих самых Ложных пророков на Земле, я знаю и без фильмов. В обществе всеобщего равенства и братства немедленно возникли люди, которые были равнее других. Намного равнее. Настолько равнее, что могли запросто кокнуть тех, кто был менее равным, просто так, без суда и следствия. А над ними возвысились ещё более равные. И над всей этой гигантской пирамидой рабов встал Самый Равный, товарищ Сталин, сожравший всех конкурентов. Товарищ? Ну разумеется, товарищ, не господин же! Господ у нас всех перекокали, дорогой товарищ… как вас? Куда же вы? А ну, стоять!
Я перевожу дух. Ещё никогда мне не было так страшно, с того самого момента, когда Ирочка там, на Земле, оседала в моих руках… Это вполне могло случиться. Великая и Страшная революция могла победить во всём мире, продлись Первая мировая война ещё чуток. И тогда, пролив океаны крови и нагромоздив Гималаи трупов, над всем миром встал бы Самый Главный Товарищ, осуществив голубую мечту Чингис-хана. И задача маленьких зелёных человечков была бы выполнена. Ведь они тоже желают людям счастья, они стараются привести людей в соответствие. Они даже помогли бы нам, людям, исподволь, дополнительно ускорив технический прогресс, и уже вскоре ещё не сгнившие человеческие мозги каких-нибудь королевых и курчатовых работали бы над решением проблем межзвёздной телепортации и других подобных, которые сами «зелёные» решить давно не в состоянии. Но это уже не имело бы никакого значения, и всё закончилось бы миской синтетической каши. А может, ещё закончится? Нет!