Продюсер
Шрифт:
Фадеев затряс головой:
— Чушь! Какая чушь! Айя! Это полный бред! Кто тебе мог сказать такую чушь? Вообще, кто взял на себя такую наглость?! Кто тебе может указывать? А?
— Мне может указывать только один человек. И это не ты, Митя!
— И кто же?
— Это Шлиц. Иосиф Давыдович! Это он звонил!
Брат
Артем развлекал охранников минут десять — пока Алимджан лично не подошел, не обнял его за плечи и не повел к столу. Моментально возле кресла-трона появился еще один стул и чистые приборы — в знак уважения олигарх усадил Павлова рядом. Артем
Впрочем, Леня всегда четко держал нос по ветру: когда кремлевский флюгер даже еще не повернулся, а лишь слегка покачнулся в сторону Алимджана, он уже был рядом и кроил ему костюмы. Почуяв на себе взгляд, Леня быстро отыскал адвоката, заморгал своими бархатными ресницами и, загадочно улыбаясь, кивнул ему.
Артем повернулся к Фархутдинбекову:
— Извини, Алим, что пришел позже всех. Твои парни что-то сегодня чересчур бдительны.
Обычно Павлов не опаздывал никогда и никуда. По крайней мере, старался. И даже сейчас он пришел вовремя; но Алимджан начал вечер на минуту раньше, а после охрана уже не пропускала в клуб никого.
Алим тоже не опаздывал. Наоборот, он любил все начинать на пять минут раньше, чтобы выставить самых пунктуальных. Он тоже обвел взглядом всю компанию и наклонился к Павлову:
— Хорошо, что приехал, брат Артем. Ждал тебя. Как сам? Как отец?
— Папа вышел в отставку. Теперь занялся любимым делом.
— Каким же?
— Пчел разводит на даче. Говорит, всю жизнь мечтал. Знал бы, что так интересно, десять лет назад ушел бы на пенсию.
Алимджан тепло улыбнулся.
— Ай, молодец! Боевая косточка. Дай бог ему здоровья и долгих лет жизни. А мы вот говорим-толкуем. Прямо перед твоим появлением заговорили о шоу-бизнесе, понимаешь.
— Интересно. Я тоже сейчас вроде как занялся…
— Вот как? — хитро ухмыльнулся Алим. — Петь будешь? Плясать?
— Зачем петь-плясать? — серьезно ответил Павлов, пожалуй, даже слишком серьезно для столь праздничной атмосферы. — Я думаю продюсировать нескольких талантливых певцов.
— О! Это похвально. Это меняет дело, — оживился олигарх. — Кто же эти счастливцы?
— А вот один только что выступал здесь перед вами. Федор Климчук.
Алимджан не промедлил с ответом ни секунды.
— Ты ошибаешься, брат, — поучительно произнес он, — перед нами пел Клим Чук. Это — раз. И у него есть уже продюсер. Это — два. Извини, Артем, неудачный у тебя выбор. А кто второй?
Павлов стал еще сосредоточеннее и еще серьезнее.
— Второй? Точнее — вторая. Певица молодая. Зовут Айя Кисс.
Зрачки Алимджана еле заметно сузились.
— И тут ты промахнулся, Артемий Андреич. Ай-ай-ай. Как же так? Такой большой, умный адвокат — и такие ошибки делаешь.
— Алим, я ошибок не делаю, — еще более серьезно возразил Артем. — Моя профессия — ошибки исправлять. Причем чаще всего чужие.
— Тут ты прав. А как же быть с этими детьми? Клима я уже продюсирую. Он и живет теперь у меня. Эту девочку — Кисс — тоже буду.
Глаза Алима загорелись лихорадочным блеском, и Павлов ясно
понял, что неожиданно зацепил самую больную струну Алимджана. Выпускать ее смысла не было, приходилось играть хоть какую-то мелодию.— Интересно. А ты с вдовой Медянской уже все бумаги оформил?
Наступила пауза. Хуже того, Павлов посмотрел Алиму прямо в глаза. Такой взгляд тот не прощал никому. Исключение делал для членов семьи и нескольких ближайших друзей. Павлов в их круг не входил. Именинник чуть сильнее стиснул салфетку, которую держал в правой руке, после того как смахнул капли воды с губ, и равнодушно, даже холодно отвел глаза.
— Бумаги? Артем, ты же знаешь, что бумагам цена — копейка. Главное — люди. Давай-ка мы самого героя и спросим.
Алим повернулся к помощнику, который тенью продолжал стоять чуть сзади и справа, сделал какой-то жест, и тот моментально поспешил за сцену. На самой сцене вовсю продолжали выступать какие-то молодые ребята, объединившиеся в группу со странным названием «Go West!». Они скакали по сцене, пели хип-хоп и рэп, но гостям нравилось, а это было для Алима главным. А через пару минут возле Павлова и Алима появился Клим Чук.
Артем еще ни разу с ним лично не беседовал и не встречался. С первого взгляда он ему не понравился. Полуоткрытый рот, бегающие глаза, расширенные зрачки, козлиная бородка и редкие усики. Вихляющаяся походка, полуспущенные джинсы. Павлов не понимал, что в нем может привлекать стильного, холеного и очень-очень богатого Алимджана Фархутдинбекова.
— Папуля, привет! Ты меня звал?
Певец как-то расхлябанно присел на подлокотник кресла Алима, и тот молча кивнул и улыбнулся адвокату:
— Видишь, брат? Я для него не продюсер, а «папа». Вот тебе и весь ответ. Извини. Твое право против семейного не катит.
— Да уж. Тогда у меня вопрос к «сыночку». Позволишь?
— Конечно. Сынок уже совершеннолетний. Хотя соску все еще сосет. Не могу его отучить никак эту гадость курить! — Алим махнул рукой, но по тому, как напряженно сверлил он из-под полуприкрытых век Павлова своими черными как вишня глазами, было ясно: для него сейчас главное — не «соска» Клима Чука.
— Федор Петрович, — обратился Павлов к Чуку по имени-отчеству.
Тот скривился, но промолчал.
— Скажите, вы подписывали когда-либо, с кем-либо, какой-либо контракт? Имеется в виду продюсерский или авторский договор?
— Ну? Может, и подписывал. А что? Я тебе что? Все должен… — начал, кривляясь, Чук, но его вдруг резко одернул Адимджан.
— Ну-ка, прикуси язык! — схватил он певца за руку и стиснул изо всех сил. — И пасть прикрой!
Клим закусил губу и застонал:
— Уйя-я-а-а! Алимчик, папулечка, больно же! А чего он лезет?
Алим отпустил его и вытер свою ладонь о салфетку. Улыбнулся Павлову как ни в чем не бывало:
— Извини, брат. Молодой. Невоспитанный. Вот и приходится его воспитывать. А ты, — ткнул он указательным пальцем в спину Клима Чука, — ответь уважаемому человеку.
— А что я? Я ничего, — забубнил тот, — я не подписывал ни с кем ничего.
Артем едва заметно приблизился.
— А как же договор с продюсером Иосифом Шлицем и с компанией «Олл старз»? Разве не помните? Всего-то два года тому назад. Ну, как? Припоминаете?
Глаза Клима забегали. Он чувствовал, что этот случай не из тех, когда Алим берет все на себя и решает что-то за него, как за ребенка.