Проект: Граф Брюс 2

— Э-э-э?

Господин Леви хорошо, он с ханьцами полжизни дело имеет. А я вот про них узнал, может, месяц назад. Что значит всё, что он сейчас сказал?

— Когда в Поднебесной человек становится императором, то он как бы умирает. Поэтому старое имя больше не действительно. Наш знакомец ван Дин теперь Тай-цзун. Что касается девиза правления, это такое своеобразное послание подданным и другим варварам — направление внешней и внутренней политики. Избранный Тай-цзуном девиз Цзаяньань можно интерпретировать как «процветание и мир», «установление спокойствия» или «достижение мира». Что в ханьской традиции опять же вовсе не означает наступления мира и благоденствия. В зависимости от политической ситуации, это может значить, что новый император сейчас же примется резать всех своих противников, которые установлению спокойствия мешают.

Вот это я понимаю, объяснил так объяснил! Аж голова кругом пошла. Наступление мира, которое не означает мир, посмертные имена…

— Меня это как касается? — сузил я запрос. — Я ведь правильно понимаю, что бывший глава Палаты Весов ван Дин и есть тот самый ханец, который желал смерти моему деду?

— Да, это он, — подтвердил Барух Моисеевич. — Человек, прежде носивший имя Дин Хао.

— И это значит?.. — поощрил я его интонацией на продолжение. Потому что сам я понятия не имел, что это значит.

С одной стороны — это хорошо. Вроде. Ван Дин становится императором Тай-цзуном, а значит, бумаги, которые хранит мой дед, для него больше не опасны. Не опасны же? В смысле, архив угрожал ему во время борьбы за трон, а теперь как? Уже не угрожает? Или угрожает ещё больше? Чёрт возьми, я запутался с этими ханьцами!

— Существование архивов Алексея Яковлевича по-прежнему является угрозой для Тай-цзуна. Но теперь не на внутриполитической арене, а в области внешней политики. Но и действовать так, как действовал Дин Хао, он тоже не может — другая весовая категория накладывает на него множество ограничений.

— Барух Моисеевич, а вы можете сразу к выводам перейти? — взмолился я. — А то я в ваших пояснениях просто тону уже!

Господин Леви довольно улыбнулся. Похоже, ему доставляло удовольствие вот так надо мной издеваться.

— По дипломатическим каналам императору Тай-цзуну уже переданы обещания уничтожить архив Брюса. А также намёки на определённые послабления во внешней политике Российской империи относительно Поднебесной. Если он разумный человек, а пока ничего не указывало на обратное, то он их примет. И закончит поиски компрометирующих его сведений.

— И дед вернётся домой?

— Похоже на то.

Новость вызвала у меня двойственные чувства. С одной стороны, я, конечно же, рад, что старшему Брюсу больше не придётся жить в изгнании, боясь каждого шороха. И я за недолгий срок нашей с ним совместной жизни успел полюбить этого человека.

С другой же — он может начать мешать моим планам. До сего дня в них никто не вмешивался, но что будет с появлением на горизонте главы рода? Как он, например, отнесётся к клинике, людям, которых я планировал брать в род вассалами. Как ему, наконец, объяснить всю эту движуху с чудесными исцелениями?

— А скоро? — уточнил я, демонстрируя подобающее моменту и родственным связям нетерпение.

— Через несколько дней станет ясно, — сказал господин Леви с задумчивым видом. — Однако, Роман, я пригласил тебя не только чтобы поговорить об этом.

— Нет? — удивился я.

— Нужно кое-что разъяснить тебе, чтобы это потом не стало неожиданностью, — хмыкнул контрразведчик. — Скажи, каким ты помнишь деда?

Хорошенький вопрос! Да мы так-то меньше месяца назад расстались. Он что, изменился за это время до неузнаваемости?

— Ну… — даже не зная, как правильно на него отвечать, протянул я. — Добрым. Заботливым. Ворчливым.

— Чудаковатым? — подсказал собеседник.

— Ну, не без того. Но он же старый совсем… Простите, Барух Моисеевич!

— Ничего, — усмехнулся тот. — А что, если я скажу тебе, что всё это было лишь маской? Престарелый глава рода, чудаковатый, заботящийся о своём единственном внуке. Едва сводящий концы с концами…

— А это не так? — что-то особист меня сегодня только и делает, что заставляет удивляться и терять нить беседы.

— Скажем, не совсем так. Понимаешь… Как бы это сказать-то… В общем, дело в том, что игра с главой Палаты Весов началась достаточно давно. Не этой осенью. За пару лет до известных тебе событий. Учти, я все это тебе рассказываю, поскольку ты внук моего друга и уже показал себя достойным молодым человеком. Который вполне умеет хранить тайны.

На этот раз господин Леви посмотрел на меня с характерным прищуром, в ответ на который, мне только и осталось что кивнуть.

— Для того чтобы игра началась, и один из ванов, тот самый Дин Хао, в неё вступил, твой дед стал таким, каким ты его помнишь, — продолжил Барух Моисеевич. — Не буду утомлять тебя подробностями и нюансами, скажу лишь, что нашему государству именно этот человек максимально выгоден на троне. Поэтому твой дед стал затворником, а мы распустили в нужных кругах информацию о хранящемся у него архиве.

— Ладно… — не очень уверенно сказал я. — И получилось?

— Пока ещё не до конца, но да. Получилось. Но для тебя главным является то, что вернувшегося домой человека ты можешь не узнать. Говорю это, чтобы ты был готов. И так из-за наших игр настрадался.

— Подождите, Барух Моисеевич, — что-то я сегодня прямо сильно туплю. — В каком это смысле — не узнаю? Он что, пластическую операцию сделал?

— Теперь ему нет нужды изображать старого маразматика, вот в каком смысле, — хмыкнул господин Леви. — Ему не нужно будет ругать правительство, ворчать, смотреть, как благополучие семьи утекает сквозь пальцы. Вернётся деятельный, властный и сильный мужчина. Который к тому же поставил себе целью возродить угасающий род. Причём своими силами.

Возродить угасающий род своими силами… Это он, что? Про то, что меня сейчас быстренько на какой-нибудь графине женят? Чтобы я начал строгать маленьких Брюсов на радость деду? Ну, определённое неудобство, конечно, может стать небольшой помехой моей деятельности. Но ничего смертельного не вижу. В конце концов, титул обязывает и всё такое.

— Поэтому, Роман, я тебя прошу — не удивляйся его новому образу, — совсем уже простительным тоном произнёс Леви. — И его новым спутницам.

— Спутницам?

Каким ещё спутницам? Что-то я не помню в окружении Алексея Яковлевича никаких спутниц. Правда, я и про кицунэ, пока он её с письмом не прислал, ничего не знал. Да и вообще — вся жизнь деда была для меня неизведанной территорией.

— Да. Их две, — пожилой контрразведчик чему-то своему улыбнулся и закончил: — Жена Алексея, урождённая баронесса Торнау. И наложница Железнякова, из мещан.

— Чего? — глаз у меня задёргался. Или оба сразу. Да, точно. Оба два.

— Ты пойми, Роман, — заторопился с объяснениями Барух Моисеевич. — Пока шла игра с ханьцами, он не мог себе позволить создавать связи, через которые на него могли надавить враги. Единственного внука, практически взрослого человека, ещё можно как-то защитить, но беременных женщин и маленьких детей — гораздо сложнее. Потому он и тянул с браком до последнего…