Проект «Оазис»
Шрифт:
«А парнишка-то совсем молоденький! – подумал Виталий. – И голос ещё юношеский, неокрепший. Похоже, то ли ширнулся чем, то ли обкурился – вон как его колбасит, на месте не стоит! Сам себя боится…»
Террорист, действительно, всё время как будто пританцовывал на месте от напора адреналина, всё в нём двигалось и подёргивалось – руки, ноги, голова на тонкой шее. Виталий встретился взглядом с Хасаном, тот медленно и спокойно прикрыл и открыл веки, вроде как сказал: «Не волнуйся, сиди тихо!»
Прошло ещё минут двадцать. Виталий почувствовал, как его пульс становится всё учащённее, будто на стометровке. Обещанные арабом полчаса до первого трупа стремительно таяли. Виталий незаметно продвинул по столу руку и накрыл ладонью кисть Юли. Она была холодной и спокойной. Женщина ответила на прикосновение, и их пальцы медленно переплелись…
– Тахир! –
– Салман! – воскликнул Тахир и добавил фразу тоже по-арабски, видимо обращаясь к подельнику за советом, что ему делать дальше. Ответ прозвучал предельно кратко: Салман воскликнул что-то шипящее и грозное, из чего Виталий уловил только «…шайтан!», и тут же выстрелил короткой очередью от дверей в Хасана. Пули вспороли бок и живот, Хасан переломился пополам и упал к ногам Тахира. И тут же голова Тахира дёрнулась, середина лба провалилась чёрной дырой, а на стене осьминогом расплылось ярко-алое пятно.
«Снайпер!» – мелькнула догадка у Виталия. Тахир ударился о стену затылком и ничком повалился вперёд, причём автомат из его рук выпал и прокатился по гладкому полу прямо под ноги Виталия. Рефлекторно он схватил «Узи» и взглянул на Салмана. В это время по стеклу двери защёлкали пули полицейских снайперов, выцеливая второго террориста. На пол брызнули осколки стекла и щепки дверного косяка. Посетители кафе завизжали в ужасе и стали прятаться под столы. Салман присел, меняя позицию и отодвигаясь в безопасную зону за дверной проём. Когда он снова взглянул в сторону подельника, то увидел ствол автомата в руках Виталия, направленный ему в лицо. Виталий нажал на спуск, но… выстрела не последовало.
«Что за чёрт?! Да где же тут предохранитель?!» – судорожно соображал Виталий. Наконец он нащупал нужную кнопку и толкнул её вверх. Увы, этого промедления оказалось достаточно, чтобы Салман выстрелил первым. Но перед тем самым мигом, когда его палец привёл в действие смертельный металл, Юля шатнулась вперёд и заслонила собой Виталия. Короткая очередь ударила ей в грудь, и тут же Виталий, уже ни о чём не думая, не хоронясь, вопя в голос что-то дикое, первобытное, встал в полный рост и выпустил всю обойму в Салмана.
И наступила абсолютная тишина. В синем дыму у дверей корчился, сучил ногами в предсмертной агонии Салман, а на столе лежала Юля лицом вниз. Со столешницы медленно и страшно капала её кровь…
Глава 2. Кнут и пряник
«Почему я?.. Почему Юля?.. За что, зачем нам это?.. В чём смысл её смерти? В чём смысл нашей жизни?.. Куда это всё катится?.. Для чего Богу всё это надо?.. Есть ли Он?..»
Эти и множество других, не менее оригинальных вопросов Виталий задавал себе сотни, тысячи раз, пока месяц лежал в парижском госпитале, а потом ещё месяц ходил с гипсом на левом плече в Москве. В Юлю попали четыре пули, две из них, как сказал врач, были смертельными. Пуля, пробившая сердце, прошла навылет под Юлиной лопаткой и раздробила Виталию ключицу, остановившись в миллиметре от сонной артерии. Ещё одна пробила мягкие ткани его левого предплечья. Кроме погибших Юли, Хасана и двух террористов, больше в кафе никто не пострадал. Кстати сказать, «Пересвет» втрое увеличил тираж, описав трагическое происшествие со своими журналистами. Его название процитировали все новостные агентства мира, Макар Бездокладников дал десятки интервью. Эта новость две недели не сходила с газетных полос, экранов и из радиоэфира, пока не была вытеснена сообщением о гибели парома в Средиземном море – там счёт жертв шёл уже на сотни. Другие теракты во Франции тем летом полиция сумела предотвратить. Так что, надо признать, смерть Юли и Хасана
произвела-таки положительный эффект и, возможно, предупредила десятки и сотни других смертей. К чести «Пересвета», всю дополнительную прибыль от взлетевших тиражей июня журнал перечислил Юлиной семье – на похороны бывшей сотрудницы и воспитание сына, оставшегося без матери. Да и на лечение Виталия не поскупились.Виталий писать о происшествии ничего не стал (не мог себе представить, как он сможет бесстрастными, плоскими словами поведать о смерти Юли), хотя Макар настойчиво его об этом просил, чтоб из первых уст, так сказать. Выйдя с больничного, Виталий взял у Макара отпуск за свой счёт на неопределённое время. Снял нательный крестик, вместо него повесил на шею шёлковую нить с той самой пулей калибра 5,45, которую извлекли из-под его ключицы, и в конце августа уехал в Норвегию. Побывав несколько раз в этой стране ранее, Виталий ощущал её как место, где Земля смыкается с Небом, где человеку открывается Истина, где есть временный покой – предтеча новой жизни, и где, возможно, будет шанс осмыслить себя и понять, как жить дальше, ради чего и зачем… Продолжать свою журналистскую карьеру в «Пересвете», где всё так напоминало о Юле, ему теперь казалось немыслимо. Да и другие варианты журналистики представлялись чем-то из области мелкотемья и пустяшных вензелей на отдалённых полях жизни. Что-то должно было измениться в направлении, векторе движения, смысле его существования на Земле…
На окраине Олесунна он снял в кемпинге недорогой бревенчатой коттедж и зажил до прояснения мучивших его вопросов. С утра и до обеда Виталий лежал на жёсткой деревянной кровати, глядя в открытое окно на дальние склоны гор, на разномастные облака, вздыбленные Гольфстримом, слушал щебетание птиц. Выходил временами на крыльцо, чтобы вяло покурить, присев на скамейку. Без вкуса и куража потягивал местное светлое пивко «Рингнес», собирал ягоды и грибы на ближних склонах гор, а по вечерам брал на ресепшне спиннинг и выходил к городскому маяку побросать пилкер на макрель или треску. Рыбу, правда, в основном отпускал. Себе брал на пропитание хвостик-два, больше и не требовалось, ел он тут мало. И всё время думал, думал… И к середине сентября, в одно холодное дождливое утро, когда за порог выходить стоило только по самой крайней надобности, решил собрать свои растрёпанные мысли в нечто связное. После завтрака Виталий решительно пододвинул стул к столу у окна, достал блокнот-ежедневник, стальную шариковую ручку – подарок Юли на последний День защитника Отечества – и стал быстро набрасывать тезисы своих умозаключений:
«1. Причины, толкающие исламистов к совершению терактов:
а) несовпадение нравственных ценностей ислама и других религий, толкования сути добра и зла (50 %);
б) агрессивная нетерпимость к действиям, которые рассматриваются как оскорбление мусульманских святынь (25 %);
в) фанатичная ненависть к христианам и иудеям, основанная на давних, исторических счётах и законе кровной мести (15 %);
г) желание заработать денег, вырваться из нищеты, осваивая средства, собранные фанатиками на джихад, в том числе у шахидов – обеспечить семью за счёт своей смерти (7 %);
д) борьба исламской цивилизации с иными цивилизациями за жизненное пространство, то есть вариант естественного отбора, дарвинизм (3 %)».
В скобках он попробовал интуитивно оценить значимость, весомость каждой из причин, чтобы выделить главные. А по оконному стеклу всё так же нудно хлестал косой дождь, гонимый ветром с фьорда. Звук барабанящих капель, замешанный на шуме берёз и клёнов, окружавших домик, создавал невыносимо тягостную и одновременно притягательную звуковую атмосферу, располагающую к неспешным медитациям в кругу мыслей и слов, мерного движения шариковой ручки по белой, гладкой поверхности листа… Виталий поводил ручкой над столбиком ранжированных факторов, убедился, что ничего не упустил, и продолжил анализ:
«2. Возможные способы устранения / снижения рисков террористической активности исламистов:
а) создание системы общих ценностей разных религий или как минимум выделение общих ценностей и на этой основе формирование Соглашения о мирном сосуществовании разных религий;
б) подавление участниками Соглашения экстремистских проявлений среди своих сторонников-единоверцев, внутри диаспор;
в) взаимное признание разными религиями (иерархами разных церквей) ошибок прошлого, покаяние, взаимное их прощение и взятие на себя обязательств недопущения подобной практики в настоящем и будущем;