Проект "Плеяда"

— Там куда ты ездила, — спросила она, — тебе что-то удалось выяснить?

— Да, — кивнула Илта, — удалось. Рассказывать долго, да и вряд ли ты сможешь во все это поверить. Одно могу сказать — все, что тебе рассказывали про ваш Центр ложь. То, что задумали большевики — много хуже того, что творится здесь. Императором клянусь, покровителем моим Эрлэн-ханом и памятью матери, что я не вру.

— Я верю тебя, — чуть слышно произнесла Наташа. Сама не зная почему, она и правда верила сейчас Илте, даже не из-за ее слов — из-за тона каким они были сказаны.

— Ты можешь остановить это, — глядя в упор в глаза девушки, произнесла Илта, — от твоих слов зависит то, как скоро кончится эта чертова война. Поверь от этого будет лучше всем — даже тем, кто и сейчас живет и воюет за «власть Советов». Не советов уже эта власть, а вот чья — тебе лучше и не знать. Расскажи про Центр, будь нашим проводником — ты поможешь и себе и всем, кого знаешь и любишь.

Наташа глянула на Илту, закусив губу, — куноити только что не слышала, как мысли в ее голове несутся вскачь, словно табун монгольских лошадок.

— Я помогу тебе, — наконец сказала Наташа, — я долго думала, пока тебя не было. И решила рассказать все, что знаю о Центре, если понадобится — и показать все что нужно. И сделаю это не только потому что я верю тебе — но еще и потому, что я знаю, что тем, кому я верила раньше, верить нельзя. Меня использовали, мне лгали, меня хотели убить. И они добились своего — теперь я тоже хочу, чтобы тот проклятый режим провалился в Ад.

Она подняла голову и взглянула в глаза Илте и теперь уже та поняла — Наташа не врет.

— Я тебе про отца тоже не все рассказала, — тихо добавила она, — его еще в тридцать восьмом расстреляли, как «троцкиста». Был грех, пересекались в Гражданскую с Львом Давидовичем — батя того не стыдился, но и не болтал особо. Говорили, что шпион, что «фашист», что на англичан работал — и я поверила. Поверила им, будь они прокляты!!!

Наташа уронила голову на руки и зарыдала. Илта успокаивающее погладила ее по голове.

— Послезавтра Сиро Исии выезжает в Хабаровск, — произнесла она, — он должен быть на празднике, рядом с Ямадой. Оттуда, наверное, и двинут на ваш Центр. Я упросила Исии, разрешить тебе выехать в Хабаровск. Хоть погуляем перед марш-броском по тайге.

Она слегка боднула головой Наташу и с облегчением увидела, как на заплаканном лице появляется слабая ответная улыбка.

………..

В преддверии Императорского парада Хабаровск напоминал разворошенный муравейник. Быстро отстроенная после взятия канадскими и японскими войсками три года назад, ныне столица Приамурского края, напоминала исполинскую ярмарку. С любого мало-мальски заметного объекта в городе свисало с полдюжины различных флагов. Больше всего было конечно японских и маньчжурских, за ними шли британские и канадские флаги, а также российские триколоры. Попадались и знамена богдо-гэгэгэнской Монголии ифлаги Забайкальского края и даже «жовто-блакитные прапоры» с нанесенным у древка зеленым треугольником — флаг Зеленого Клина.

Весь город словно превратился в одну большую ярмарку — уставший от войны народ с восторгом встречал масштабное празднование. Ничего подобного не могли припомнить даже старожилы. Центральные улицы, по которой должен был проехать кортеж Пу И вместе с высокими гостями, держали правда под особым присмотром, за то чуть поодаль буквально кипела жизнь, открывались всевозможные лавки, магазины, кафе и рестораны, толпились люди все рас и вер: японцы, русские, англичане, казаки, украинцы, монголы, маньчжуры, эвенки. Рестораны японской и китайской кухни, соседствовали с хлебосольными русскими трактирами и украинской корчмой, а для союзников-англичан даже открылось несколько пабов. Зачастую под прикрытием всех этих заведений, действовали иные, более предосудительные — опиекурильни, игральные дома и, конечно же бордели — от элитных, предназначенных для высших сановников и военных чинов союзных армий до самых дешевых публичных домов доступных даже удачливому таежному зверолову.

Посмотреть на церемонию и поучаствовать во всем этом — приехало множество народу, так что за эти дни население Хабаровска увеличилось, по меньшей мере, втрое. Соответствующей была и охрана — помимо традиционных казачьих и японских патрулей прибыли подразделения Королевской канадской конной полиции и отряды гуркхов. В случае провокаций предусматривалось, что на помощь охранным частям придут и военные части.

— Натка, ну где ты?! — Илта завертела головой, ища куда-то запропавшую подопечную. Обнаружилась она, впрочем, быстро — стоя у охотничьего прилавка, девушка вертела в руках шкурку черного соболя, о чем-то спрашивая стоящего тут же старого эвенка. Сморщенный узкоглазый зверолов, подобострастно улыбаясь, расхваливал свой товар и Наташа уже тянулась к карману, где лежали врученные ей накануне Илтой сто иен.

— Эй, ты что? — Илта ухватила Наташу под локоть. — Сколько? — спросила она старика на языке таежного народа. Эвенк назвал цену и брови куноити невольно поползли вверх.

— Ну, ты даешь, дед — она покачала головой, — пойдем отсюда.

— Но… — слабо попробовала возразить докторша, тоскливо смотря на соболий мех.

— Пойдем-пойдем, — решительно сказала Илта, — так ты все деньги в первый день спустишь. Он втридорога дерет, поверь человеку, который в тайге мало не год прожил. У меня тут есть знакомые охотники, они за полцены мех продадут. А пока нам надо в гостиницу.

Проталкиваясь через торговые ряды, обе девушки двинулись к их временному пристанищу. Наташа, невольно заразившаяся царившей вокруг суматохой, то и дело порывалась купить какую-нибудь безделушку, что Илте приходилось всячески пресекать. С одной стороны она понимала Наташу — росшая сначала в сибирской деревне, потом в суровых условиях военного времени, с постоянной экономией буквально на всем, девушка оказалась неподготовленной к множеству соблазнов, начисто отсутствующих в СССР. Однако денег у обеих было немного, а в Хабаровске им предстояло провести еще дней пять.

Гостиница, в которую они вселились, была, конечно, не самой лучшей, но вполне приличной. Содержал ее сын первогильдейца, некогда бывшего одним из самых зажиточных людей в Хабаровске, но потерявший все в революцию. Все что удалось сохранить хабаровскому купцу — триста золотых империалов, с коими он и сбежал в Маньчжурию, открыв новое дело. Когда японские и канадские части вошли в Хабаровск, кое-кому из эмигрантов, а также их потомков удалось добиться признания прав на свою бывшую собственность. И вот уже с полгода двухэтажный гостиничный дом «Даурия» принимал постояльцев.

Получив ключ девушки разместившись в двуместном номере — Илта как нарочно выбрала тот, что «для молодоженов».

— Не знаю как ты, а я чертовски голодна, — пожаловалась Илта, плюхнувшись на кровать, — может, сходим перекусим?

— Я только за, — кивнула Наташа, — только избавь меня наконец от вашей восточной кислятины. Тут же полно мест, где подают нормальную еду.

— Какие мы привередливые стали, — рассмеялась Илта, — русской кухни захотелось?

— Или украинской, — пожала плечами Наташа, — мне и то и то родное. Отец русак, коренной сибиряк, а вот мать хохлушка, с Полтавщины. Так что мне пойдут и борщ и щи и галушки и расстегаи.