Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Проект «Справедливость»
Шрифт:

На этот раз мне удалось быстрее освоиться с расположением оружия, чем вчера. Память улучшалась, но с резервуаром не было прогресса: вокруг царила тьма.

Я ползал, думал, тихо ругался, спал и ел. Так прошло четыре дня. На мне появились две свежие царапины, к счастью, не очень глубокие. Та, что была на руке, особо не беспокоила, но царапина на бедре болела и мешала передвигаться на четвереньках.

Раздражение сменилось злостью, злость — отчаянием, отчаяние — упрямством, а упрямство — напряженным смирением. Я возненавидел эту комнату, ее хозяина, а заодно и ратушу, но держал чувства при себе. Хотелось вырваться отсюда лишь для того, чтобы подкрасться к губернатору сзади и приложить его по голове чем-нибудь

тяжелым. Но размышления о пользе подобного поступка охлаждали мой пыл. Можно ли этим повредить губернатору? Что он за существо? Его вообще возможно убить? Даже другие титулованные особы, которых он ненавидит, не стали его убивать, а оставили в старом городе. Почему? Он неуничтожим или они просто не захотели приканчивать своего? Точных ответов на эти вопросы у меня не было.

На пятый день я совсем отчаялся. Колени болели от твердого пола, раны слегка кровоточили, а резервуар и не думал наполняться энергией. Иногда я что-то ощущал, перед глазами пробегали какие-то точки, блики, но это напоминало скорее обман чувств, чем прозрение. Губернатор за все время ни разу не появился и никак не дал о себе знать. Или он с самого начала принял меня за никудышного «ученика», или поступал так со всеми. Интересно, сколько у меня было предшественников? И что случилось с ними?

Иногда я вспоминал маму. Она наверняка ищет меня, беспокоится. Я ей обычно часто звонил и старался заходить в гости на выходных. Впрочем, меня, пожалуй, разыскивает не только она, но и моя контора. Интересно, знает ли кавалер Файет, куда я попал? Может, он сумеет выручить меня? Хотя кавалер казался деловым и энергичным, надежд на спасение почему-то было мало.

Шестой день принес разнообразие. Я пробудился от новых ощущений. Казалось, будто кровать сжалась, свернулась и сдавила мое тело. Мне даже успел присниться сон на эту тему: словно меня запеленали в ковер и подвесили над пропастью. Я проснулся в ужасе, заранее готовясь к новым неприятностям. К моей радости, первое, что почувствовал, — яркий свет, струящийся в окна. Я прозрел, мне вернули зрение!

Солнечный свет ударил по глазам, уже почти отвыкшим видеть. Я прищурился, скривился, но все-таки сумел рассмотреть, что нахожусь в прежней комнате, только мечи и копья куда-то исчезли. В правом углу стоит знакомый стол (гладкий и холодный на ощупь), слева — дверь в уборную (шероховатая и твердая), а моя кровать… как раз кровати не было. Я висел на том месте, где она стояла раньше. Мою грудь охватывал широкий кожаный ремень, от которого шла цепь вверх, к потолку. Руки и ноги тоже были зафиксированы и тоже цепями, но уже не такими толстыми. В потолке и в полу торчали массивные кольца, к которым крепились цепи. Пока я озирался, пытаясь рассмотреть, как именно меня подвесили, в комнату вошел губернатор.

Он был одет в темно-красный камзол. Черные начищенные ботфорты слегка блестели. Его руки ощупывали белый платок, а на лице было написано разочарование и, пожалуй, даже сочувствие.

— Не получилось, сударь. — Губернатор говорил тихо, но я так жадно прислушивался, что слова показались мне громовыми раскатами. — Самое медленное упражнение не принесло результатов. Что ж, попробуем упражнение побыстрее.

— Я не хочу ничего пробовать! — Хотелось надеяться, что мой голос звучит уверенно, без излишней нервозности. — У меня все равно не получится! Да я и не хочу быть магом! Почему меня нельзя просто отпустить?! Почему?!

Губернатор зачем-то вытер бородку платком и отвернулся. Он смотрел на пустую стену.

— Вы никогда не задумывались, сударь, почему люди часто делают то, что делать не хотят? Полагаете, многим нравится работать, хотя они каждый день ходят на работу? Многим нравится жить в тесной квартирке, хотя живут там десятилетиями? Многим нравится видеть лица соседей, сослуживцев или просто прохожих? Современный человек рождается,

чтобы насиловать самого себя. Некоторые это делают с улыбкой. Улыбаются сослуживцам, соседям и себе, хотя к середине жизни не переносят никого из них. Люди даже умирают не потому, что хотят, а потому что надо. И, заметьте, мало кто восстает против этого.

Губернатор бросил платок на пол и теперь смотрел прямо мне в глаза.

— Я не понимаю людей, сударь, — сказал он. — Наверное, оттого, что сам не человек. Но вы-то — человек и, вероятно, знаете, почему еще лет тридцать будете заниматься вербовкой магов, получая хорошую зарплату и в глубине души ненавидя себя за каждый бездарно прожитый день. Знаете? Нет? Вы молчите. Значит, не знаете. У меня до вас был гость. Бухгалтер фирмы, принадлежащей одному графу. Мой гость очень хотел не возиться с пустыми цифрами, а плавать с аквалангом среди пестрых рыб и морских чудовищ, как это делал некий капитан Кусто. Мы с ним договорились так: он становится магом, выполняет одно-два моих поручения и идет выбирать акваланг…

— Он не мог согласиться на такое! — Набравшись наглости, я прервал монолог губернатора. — Лучше долго жить, считая цифры, чем быстро сдохнуть, наткнувшись на меч или еще на что-то!

— Да, человек, возможно, создан для того, чтобы жить и тихо страдать, — кивнул хозяин ратуши. — Но я так не могу. Не могу затаиться, поступиться своими целями. Лучше сразу перейти в небытие! Но пока я туда не спешу, ведь есть надежда. В старый город иногда приходят гости. Они мне помогают мстить.

Он по-прежнему говорил негромко и спокойно, но в этом внешнем равнодушии чувствовалась непреклонность. Интересно, все титулованные особы таковы?

— Я не могу отпустить вас, сударь, — продолжал губернатор, разведя руками. — Не потому, что я упрям, а потому, что лишен гуманизма и жалости. Я даже не понимаю, что это такое. Вы попали сюда и стали моим орудием. С чего бы вдруг мне отказываться от орудия? Разве вы на поле сражения бросили бы винтовку на землю? Сомневаюсь. Вы можете проклинать меня, умолять, уговаривать — это ничего не изменит. Я не выброшу винтовку до тех пор, пока не поверю, что она уже никогда не выстрелит.

Эти слова меня впечатлили. В них чувствовалась искренность. Самая настоящая искренность законченного мерзавца и людоеда.

— Но я должен рассказать вам о следующем упражнении, — будто спохватившись, сказал губернатор. — Оно продлится недолго, всего несколько часов. Не радуйтесь, ведь упражнение очень болезненно. Вокруг вашего тела возникнет огненный обруч. Он станет жечь, причиняя нестерпимые муки. Однако этот огонь — не огонь вовсе, а просто сгусток энергии. Если вы сможете раскрыть свой резервуар, то начнете потихоньку впитывать эту энергию и в конце концов избавитесь от обруча.

Мои глаза расширились от ужаса. Несколько часов пытки огнем!

— Постарайтесь, сударь, вы уж постарайтесь, — добавил губернатор, направляясь к дверям. — И, пожалуйста, большая просьба — не сойдите с ума. Я не умею лечить сумасшедших… Если это произойдет, придется просто отдать вас старому городу.

— Стойте! — Я закричал уже тогда, когда дверь закрывалась.

Губернатор не вернулся. Он ушел, оставив меня в смятении. Но это смятение длилось недолго, пожалуй, лишь мгновение. Я овладел собой в предчувствии нового испытания. Моя обострившаяся интуиция подсказывала, что у меня в запасе снова десять секунд. Десять секунд между спокойствием и болью. Как их потратить? Это важный вопрос. Что можно сделать, зная, допустим, что умрешь через десять секунд? Наверное, попрощаться с родными. На это уйдет пара секунд. Вспомнить ошибки, совершенные в жизни. Две-три секунды, если ошибок не так уж много. Подумать о том хорошем, что не произошло, но о чем мечтал. На это — одна секунда. Что еще? Ничего! Остаются четыре секунды безделья. Думай о чем хочешь!

Поделиться с друзьями: