Проект «Справедливость»

Я тоже бил себя в грудь и произносил свое имя. Старик благожелательно улыбался, кивал, будто все услышал, но продолжал говорить два своих слова, словно предлагая мне повторить их. А как я мог, если ничего не понимал?! Мне все-таки нужно взять несколько уроков у сурдопедагога, учащего глухонемых читать по губам.

Время совсем уже поджимало, и я с поклоном попрощался с загадочным собеседником. Затем опустошил миску, протер мягкой тряпочкой и вложил в пыжиковую толстую шапку, которую давным-давно подарила мне мама. Шапка отправилась на полку для одежды, расположенную в коридоре рядом с входной дверью. Полагаю, в этом месте, которое на виду, вряд ли будут искать. Сюда заглянут в последнюю очередь и лишь при систематическом длительном обыске.

«Ситроен» приветливо мигнул подфарниками, когда я открыл его электронным ключом. Клуб располагался неподалеку от моего дома. Я хотел заехать за девушкой, но она сказала, что доберется сама.

Уже почти совсем стемнело, но огни пролетающих мимо машин пока казались тускловатыми в свете еще не полностью ушедшего дня. Я подъехал к клубу, украшенному синей неоновой вывеской «Подземка». Необычное название, но, конечно, с улицей Ослиц по необычности не сравнится.

Мне удалось припарковаться неподалеку: просто кто-то отъезжал на синем ВАЗе и место освободилось — повезло! Я вышел из машины, прошел по тротуару и остановился у блестящих черно-красных дверей клуба. Звуки музыки вырывались на улицу, когда двери распахивались.

Долго ждать не пришлось: к клубу подкатил черный «рено». Я узнал пассажиров: на месте водителя сидел мой друг детства Юра, а рядом — его сестра Вика, с которой у меня свидание. Юра — невысокий парень с вечно взъерошенными каштановыми волосами. Он суетлив и непоседлив, так и норовит влипнуть в какую-нибудь историю. Вика, в противоположность брату, спокойная девушка. Ее осветленные волосы были собраны в пучок на затылке.

Я помог Вике выбраться, а затем подошел к Юре, чтобы пожать ему руку.

— Знаешь, Глеб, у меня плохие новости, — вместо приветствия сказал он. — Леня-то того… умер!

— Как — умер?! — удивился я, от огорчения едва не выронив трость. — Болел, что ли?

Леня был еще одним моим другом. Мы с ним и с Юрой в детстве составляли неразлучную триаду. Все делали вместе! Ходили в кино, интернет-клубы, даже втроем записались на хоккей, когда нам было по девять лет. Но со спортом не сложилось, всем нам помешала лень и несобранность, как говорили тренеры.

— Не болел. — Юра печально покачал головой. Он хотел было выйти из машины, но передумал: остался сидеть на месте водителя и разговаривал со мной через открытое окно. — Сгорел насмерть. Напился и сгорел. Знаешь, как это бывает? Лег с сигаретой в постель по пьянке, и все… кранты.

Известие, прямо скажем, обескураживающее. Хотя я с Леней уже давно не общался, но ощутил неприятное чувство пустоты в груди. Друг детства как-никак! Рановато ему еще на тот свет.

— У него же была собака, — отчего-то сказал я. — Очень умный, породистый пес. Ризеншнауцер! Почему собака не разбудила, когда он заснул? Я читал о нескольких таких историях. Собака могла хотя бы залаять, а крупная — вообще стащить его с постели. Такие погорельцы ведь от дыма погибают, быстро задыхаются, не просыпаясь. А если разбудить, то можно спасти!

— Да какая там собака! — Юра поморщился и махнул рукой. — Нет уже никакой собаки. Сдохла еще полгода назад. Ты ведь Леню не видел, а он превратился в настоящего психа за последнее время. Пес что-то сделал не так, а Леня его избил. Так сильно избил, что он сдох. Вот тебе и собака.

— Убил свою собаку?! — поразился я. — Он вообще спятил?!

— Да он и раньше-то был не вполне того. — Юра покрутил пальцем у виска. — Мы просто в детстве внимания не обращали, а я вот иногда вспоминаю… Ты разве не помнишь?

Признаться, не все эпизоды детства отложились в памяти. Кое-что я помнил отчетливо, но многое было как в тумане. Почему-то с каждым годом все меньше и меньше думал о раннем периоде своей жизни.

— Не помню, — ответил я. — А что он делал-то? Не помню ничего необычного. Был как все.

— Как все? — улыбнулся Юра. — Ну ты даешь! Забыл, как он птиц мучил? Ловил, а потом у живых отрывал перья. Забыл, что ли?

— Хм… забыл, — ответил я. — Каких еще птиц? Голубей?

— И голубей тоже. Эх, дырявая у тебя голова, Глеб. Ну ладно, мне пора. Развлекайся тут. — Юра начал закрывать окно, но вдруг снова обернулся ко мне: — А котенка хоть помнишь? Как Леня его взял за хвост, размахнулся и убил, швырнув в кирпичную стену? Нам тогда лет по восемь было.

— Не помню, — покачал я головой. — Какого еще котенка? Я это точно видел?

— Конечно, видел! — удивленно воскликнул Юра. — Мы же тогда втроем залезли на старую швейную фабрику. А там был этот котенок! Фабрику-то помнишь?

Фабрику?! Старую швейную фабрику?! Догадка пронзила меня, как удар молнии. Я вдруг вспомнил все так отчетливо, словно это было вчера. Склад швейной фабрики с каменными стенами, деревянным полом и тюками тканей… Мы туда залезли через окно на чердаке. Нам действительно было по восемь лет. Мы светили фонариками, и среди тюков обнаружили веселого котенка. Черно-белого котенка, который хотел с нами играть! Леня первым завладел животным. Ни я, ни Юра не успели его остановить, как вдруг он размахнулся и швырнул котенка в стену. Я теперь это отчетливо помню. Но помню и другое! А именно: что та швейная фабрика из моего детства была как две капли воды похожа на швейную фабрику в старом городе, из которой не было выхода. И котенок был таким же. Он ничем не отличался от того котенка!

— Ну ладно, мне пора. — Юра неправильно истолковал мое потрясенное молчание. — Опаздываю совсем. Have fun, как говорят америкосы!

Он нажал на газ, и машина тронулась. Я с трудом пришел в себя и бросился за ним, хватаясь за рукоятку двери:

— Стой, стой! Подожди!

Раздался резкий звук тормозов.

— Глеб, ты с катушек слетел?! — заорал Юра. — Что делаешь?! Зачем под машину бросаешься?!

— Послушай, — я торопился задать главный вопрос, — раз уж у тебя такая хорошая память, то скажи: ты помнишь зулуса, ассирийца и конкистадора? Помнишь их? Да?!

— Какого еще зулуса? — Юра обалдело захлопал глазами. — Глеб, что с тобой? Ты заболел или ударился головой? Вон с тросточкой ходишь. Обо что ты приложился?

— Так, значит, не было зулуса? — спросил я, отпуская дверь.

— Не было, Глеб. Никакого зулуса не было. Прости, но тороплюсь. Звякни мне завтра или я тебе позвоню. Бывай!

Юра снова нажал на газ, «рено» рванулся и вскоре скрылся за поворотом. Какая-то машина прогудела мне, чтобы я не занимал проезжую часть. Вика стояла перед входом в клуб и терпеливо ждала меня. Нашла кого ждать! Я уже не был тем, кем был несколько минут назад. Швейная фабрика и котенок меня доконали. Я стал кое-что понимать. Пока это были обрывочные догадки, но такие, которые вот-вот сложатся в единое целое.

— Пойдем, Вика. — Я подошел к девушке и сделал приглашающий жест рукой. — Постараюсь тебя развлечь. Но что-то мне подсказывает, что сейчас это плохо получится.

Глава 16

На следующее утро я проснулся с головной болью. Клуб действительно оказался хорош, как и Вика. Они оба помогли мне отвлечься от забот, я провел яркий вечер, но заботы-то никуда не делись, а только передвинулись на время. Сдвинулись на это самое утро, объединившись с головной болью и образовав чудовищный союз.