Проект "Вайнах"

Выйдя за пределы железнодорожной станции, Журавлев зашагал вдоль центральной улицы. Метров через триста свернул в неприметный узкий переулок. Пройдя несколько дворов, он остановился перед покосившимся забором со старой поржавевшей калиткой, из-за которой на генерала пялился давно не мытыми окнами небольшой, но добротный двухэтажный коттедж из серого силикатного кирпича под угловатой шиферной крышей. Дом и двор выглядели запущенными, чувствовалось отсутствие хозяйской руки в течение нескольких лет.

— Что и следовало ожидать, — укоризненно пробормотал Андрей Андреевич и потянул на себя калитку, которая противно заскрипела. В доме никого не было, поэтому генерал даже заходить внутрь не стал, а обошел коттедж и вышел на задний двор. На небольшом огороде копошился полуголый мужчина.

Журавлев несколько минут наблюдал за действиями огородника, он видел коротко остриженные волосы, мускулистую спину, покрытую легким загаром, мешковатые камуфлированные штаны и высокие берцы на шнуровках. У мужчины было сильное, тренированное тело, но огородник он был неважный. Неловко размахивая лопатой, он пытался вскопать жесткую, как камень, землю. А может, ему мешал протез на левой руке, скрытый черной кожаной перчаткой. Убогая картина.

— Бог в помощь, — генерал наконец решил обозначить свое присутствие. Огородник будто только этого и ждал. Выпрямившись, он правой рукой схватил древко лопаты и вогнал ее до половины в землю, после чего повернулся лицом к гостю. — Далеко ты забрался, друг ситный, — вместо приветствия с легкой укоризной проговорил Андрей Андреевич.

— Служебную квартиру на Севере пришлось сдать, а моих боевых только на эти хоромы и хватило, — улыбнулся хозяин небогатой усадьбы, отставной подполковник Игорь Волин.

— Здравствуй, морпех, — наконец поздоровался Журавлев.

— Да какой я морпех, инвалид первой группы, — отмахнулся Игорь. — Здравствуйте, Андрей Андреевич.

— Принимай гостя, угощай, — генерал снял соломенную шляпу и платком промокнул взмокший лоб.

— Да, честно говоря, угощать нечем. Кажется, есть буханка серого, тушенка и сырок "Дружба", — засмущался бывший морпех.

— Главное, не что есть, а с кем.

Они прошли в летнюю кухню, небольшое строение, прилепленное к коттеджу. Волин выложил свои небогатые припасы на шаткий дачный столик, покрытый газетой "Красная звезда". Большую банку тушенки, которую вскрыл широким лезвием кавказского кинжала, черствые куски серого хлеба, сморщенный плавленый сырок в мятой фольге. Журавлев указал на небольшие рюмки толстого стекла, в свою очередь извлек плоскую бутылку коньяка и разлил по рюмкам. Сказал:

— Между прочим, твои пацаны Костя Орлов и Сергей Жуков уже ротные. Перспективные ребята.

— Я знаю, — намазывая кинжалом тушенку на хлеб, произнес Волин. — Пару дней назад приезжал ко мне в гости Саня Франчук, ему предложили пойти на ускоренные курсы младших лейтенантов. Он отказался и взял свою долю поощрения наличными, после Хасавюрта с армией не хочет иметь ничего общего.

Генерал сделал вид, что не обратил внимания на эти слова. Поднял свою рюмку и предложил тост:

— Давай, Игорь, выпьем за спецназ.

— Нет, — Волин отрицательно покачал головой. — Не буду пить ни за спецназ, ни за армию.

— Обиделся за то, что уволили? Или что не наградили второй звездой и бронзовым бюстом на родине героя? — опуская рюмку, прищурился Журавлев. — Тебе же предлагали службу в Академии Генштаба, между прочим, полковничья должность.

— Ну нет, быть главным завхозом — это не для меня. И нет никакой обиды за увольнение. Но тем не менее обида есть. Обида за Хасавюрт, продали на корню и армию, и спецназ. Наплевали на пролитую кровь, на убитых и искалеченных. На колени встали перед шайкой бандитов, в знак примирения руку жмут, целуются перед объективом камер. И этот Лебедь мира вещает, что с войной покончено. Надолго?

— Так нужно было, — уклончиво ответил генерал, хотя еще несколько дней назад размышлял точно так же.

— Кому нужно было? — не унимался морпех. — "Духам", чтобы собраться с силами, а потом снова устраивать набеги на южные области? Гнать в Москву фальшивые баксы, наркоту и оружие? Может, это нужно нашим политикам, чтобы получить для своих нужд заграничные кредиты? А Запад так просто денег не дает. Платят за то, чтобы у России заноза была под сердцем, которая не даст государству ни вздохнуть, ни охнуть. Брестский мир — это, конечно же, унизительно, другого выхода тогда не было. Германская империя оказалась сильнее. А Хасавюртский мир, заключенный с бандитами, это не просто унижение, это позорное пятно на истории государства Российского.

Журавлев подумал, что если Волина не остановить сию же минуту, сам спецназовец не остановится, накипело.

— Ты такой же нигилист, как Талащицкий. У вас в морской пехоте все такие?

— Талащицкому легче, — грустно улыбнулся Игорь. — Он академию окончил, генерал, книжки писать умеет.

— А ты чем решил заняться? — спросил Андрей Андреевич, снова поднимая рюмку.

— Да мало ли, — пожал плечами Волин, продемонстрировав генералу кулак, затянутый черной кожаной перчаткой. — Мое увечье относительное, в госпитале подарили протез, японский. Титановая подвижная основа, можно при помощи правой руки сложить пальцы в кулак, на протезе установлены специальные резиновые амортизаторы, с легкостью могу крушить кирпичи и черепицу, или разогнуть так, чтобы держать цевье автомата… Главное, к этому психологически привыкнуть. К тому же, стали поступать серьезные предложения. За прошлую неделю три таких получил. Первым приезжал директор частного лицея, предложил место преподавателя начальной военной подготовки. Но это самое слабенькое. Три дня назад приезжали бандюки, звали советником к своему пахану. А вот вчера пожаловала серьезная делегация, приезжал начальник службы безопасности большого коммерческого банка. Предложил создать подразделение в службе безопасности на манер армейского спецназа. Если первым двум импонировала моя Звезда Героя, то банкирам нужна конкретика, они деньги на ветер не бросают.

— И что ты думаешь? — спросил Журавлев, чувствуя во рту кислую оскомину.

— Думаю, что в кадрах ГРУ существует утечка, — ответил Волин.

— Вот же суки, все продают, — не особо возмутился генерал. Потом внимательно посмотрел на сидящего напротив него отставного подполковника и спросил: — И что ты для себя решил?

Игорь неопределенно пожал плечами:

— К бандитам и банкирам в услужение не пойду, все они на "Б" начинаются… Не за этих же козлов я свою клешню богу войны подарил. Пойду в лицей пацанов учить. Там, конечно, тоже барчуковое племя собрали. Но если не попытаться сделать из них настоящих мужчин, то мужчинами никогда и не станут. Будут бледными спирохетами (когда не поймешь, мужик перед тобой или баба), таскающимися по всяким бадегам, которые зазывалы высокопарно называют ночными клубами. Выращу парочку бойцов, глядишь, и гражданскую жизнь прожил не зря.

— Тогда давай выпьем за настоящую молодежь, за будущее России, — предложил генерал Журавлев.

— За будущую Россию, — согласно кивнул Игорь Волин. Злость, недовольство, обиды отошли куда-то далеко.

В эту минуту отставной подполковник морской пехоты понял, что пролитая кровь, гибель боевых товарищей — все это было не зря. Государство Российское не единожды стояло на краю гибели и все же поднималось с колен, становясь еще крепче, еще мощнее, чем было до этого, и все потому, что находились люди, не считающиеся ни с какими потерями, не щадящие свои жизни ради величия страны.

— За великую Россию. — Волин, взяв свою рюмку и держа ее на уровне груди, встал над столом, генерал тоже поднялся со своего места. Оба офицеры, они знали о своем предназначении. И сейчас поняли, что судьба послала им тяжелое, но достойное испытание, которое они с честью прошли.

Рюмки грубого стекла с глухим звуком сдвинулись.

— За великую Россию!