Проект "Вервольф"

Дело с поисками добровольцев шло туго: никто не хотел тратить время на бессмысленное копание в земле. Бык уже подумывал вернуть частично потраченный аванс — тот дядька, видно, тоже не из простых — но тут ему подвернулись мы. Думаю, он потратил минимум времени на уговоры, учитывая наше состояние и общую сумму долга на всех.

За разговорами мы шаг за шагом углублялись в лес. Я внимательно слушал Димона, не забывая глазеть по сторонам. Солнечные лучи падали рассеянным светом на поросшую травой и мхом землю. Сосны шумели над головой, под ногами хрустела пожелтевшая хвоя, трещали сучки и опавшие шишки, пахло смолой, лесной свежестью и озоном. Где-то вдали раздавался дробный перестук дятла, ему вторила кукушка, насчитывая кому-то года счастливой жизни. И всё бы хорошо, да только назойливые комары нудно звенели над ухом, лезли в глаза и уши, норовили попасть в нос.

Отмахиваясь от надоедливых тварей, я не заметил, как остановился Димон, и сходу налетел на него; а поскольку я держал лопату наперевес, черенок угодил аккурат ниже Димкиной поясницы.

— Ты чего, Грач, глаза дома забыл? — крикнул Кардиф и добавил ещё несколько слов, от которых у приличных девушек раньше щёки краснели. Сейчас-то они ещё и не так выражаются. Бывает, в клубе какой-нибудь мамзели что-то не понравится, так она такую тираду выдаст, что брань матёрого боцмана — детский лепет на фоне её пассажа.

— Извини, я не хотел. Комары, будь они неладны.

Димон удивлённо посмотрел на меня, разве что пальцем у виска не покрутил. (На его месте любой бы так отреагировал: какая связь между комарами и воткнувшейся в пятую точку лопатой?) А потом показал на растущий недалеко от нас медноцветный ствол с белыми кружевами лишайника:

— Так, ты рой здесь, а я туда пойду, — он махнул рукой в сторону приютившегося у развилки двух сосен папоротника. — Петрович обед сварганит — позовёт. Услышишь стук черпака по крышке — беги в лагерь, а то голодным останешься.

Я посмотрел на указанное место. Почти из центра небольшого муравейника торчал свежеструганный колышек. Чёрные дорожки муравьёв старательно обходили его стороной, таща в дом хвоинки, чешуйки коры и полудохлых насекомых. Метром правее заметил ещё одну метку. Провёл от обеих точек воображаемые диагонали и обнаружил в полутора метрах недостающие вершины прямоугольника. Они, как перископы подводных лодок, едва возвышались над зелёными волнами травяных кочек.

«Интересно, Бык для нас много таких делянок приготовил?» — подумал я и вонзил лопату в землю, с треском перерубив сучок.

За оставшийся час до обеда я избавился от дёрна в подготовленном для меня квадрате и после трапезы приступил к раскопкам. Дела с тупой лопатой шли не очень, и я изрядно устал, прежде чем добрался до первого трофея: ржавой немецкой каски со звёздчатой пробоиной на макушке.

Почти до самого вечера я копал с небольшими перерывами на отдых. За целый день поисков мне удалось найти две покрытых толстым налётом пуговицы и старую обросшую ржой и какими-то наростами мину от восьмидесятимиллиметрового миномёта.

Я уже хотел плюнуть на всё и отправиться к другой делянке, как наткнулся на что-то лопатой. Присев на корточки, я быстро отгрёб землю руками. Из тёмно — коричневого пласта выглядывала почерневшая кость.

Я выскочил из ямы, схватил под сосной толстый искривлённый сук, вернулся и стал осторожно выкапывать останки. Через час работы, когда на краю могилы уже возвышалась кучка костей, из чёрно — коричневого крошева выступил позвоночник.

Справа от него что-то блеснуло. Я с хрустом отломил полусгнившие рёбра, отшвырнул в сторону, ткнулся суком в землю и вскоре вытащил на свет прекрасно сохранившуюся коробку с нацистским орлом на крышке.

Я выбрался из ямы и стал рыться в костях. Какое-то странное чувство заставило меня перебирать мощи с прилипшими к ним кусочками истлевшей ткани.

Вокруг правого запястья торчал какой-то бугор, судя по всему браслет. Весь в бурой грязи и каких-то выростах он сильно смахивал на ветку коралла и, похоже, крепко прикипел к костям.

Несколько попыток отковырять армиллу ни к чему не привели. Тогда я схватил конечность как дубину и со всей дури врезал по дереву. Костяшки с треском рассыпались, а браслет камнем улетел в кусты. Пришлось лезть за ним в самую гущу. Острые сучки кололись и норовили выткнуть глаза, но я всё-таки вырвал добычу из зелёного плена.

Чумазый, с исцарапанной рожей, но довольный собой до чёртиков, я, с видом победителя, оглядел подступившие со всех сторон сосны. Деревья укоризненно шептались, словно журили меня за потревоженный покой мертвеца. Откуда-то налетел холодный ветер, мне стало не по себе, я зябко поёжился, оглядываясь по сторонам.

— Да чушь это всё, бабкины сказки! — сказал я нарочито громко, чтобы подбодрить себя. — Хочешь не хочешь, а копать-то надо. Бык просто так от нас не отстанет, и чем быстрее мы с ним расплатимся, тем лучше будет для всех.

«И для вас, жмурики, тоже», — подумал я, глядя на груду костей.

В этот миг прозвучал сигнал к окончанию раскопок. Звонким стуком черпака о железную крышку Петрович звал нас на ужин.

Со вздохом облегчения я рассовал мелочевку по карманам, осторожно положил мину в каску, в одну руку взял лопату, в другую найденный клад и побрёл в лагерь.

Я думал, один такой невезучий. Мне почему-то казалось: другие нашли целый музей воинской славы. На самом деле ни у кого поиски не увенчались успехом. Если дела пойдут так и дальше, нам вряд ли удастся погасить долг. На дырявых касках, пуговицах, изъеденных ржой «шмайсерах» и неразорвавшихся снарядах сильно не разбогатеешь.

Поначалу я хотел бросить в общак коробку, но потом передумал: Света любит рукоделием заниматься. К ней как ни придёшь в гости, вечно на иголки, крючки да спицы всякие натыкаешься. Вот я и решил: если всё хорошо кончится — пойду мириться, подарю ей эту безделицу под швейные принадлежности. А что? Вещь очень даже неплохая. Столько лет в земле пролежала и ничего, даже намёка на ржавчину нет. Интересно, из какого металла она сделана? На алюминий не похоже, сталь что ли какая-то особым образом обработанная?

— Да уж, не густо, — Кабан почесал в затылке, разглядывая сваленный в кучу хабар. — Честно сказать, я рассчитывал на лучший результат.

— А ты думал, здесь тебе Клондайк будет? — визгливо спросил Лёха, злобно сверкая глазами и топорща верхнюю губу.

Он всегда так делает, когда сердится. За это девчата с курса и прозвали его жеребцом, а не за определённые подвиги. А как он гордился, впервые услышав это погоняло. Грудь колесом, руки растопырил, ну прямо качок на пляже. И давай перед девчонками гоголем прохаживаться: типа, вот он я какой альфа — самец, все тёлки мои. Трепещите и падите ниц: мегасексибой вышел на охоту. Наивный!