Профессионал

Футах в тридцати над поверхностью моря Джон потянул левой рукой общий рычаг, собираясь задрать нос «аугусты». К его удивлению, рычаг двигался чрезвычайно туго. Он знал, что в неподвижном воздухе при полной нагрузке реакция вертолета на органы управления становится вялой, однако сейчас происходило нечто совершенно иное. Нахмурившись, Джон взглянул на указатель горизонтальной скорости. Стрелка застыла на отметке девяносто узлов. До поверхности моря оставалось всего пятьдесят футов – более чем достаточно, если бы отклик на команду набора высоты был нормальным. Джону пришлось потянуть на себя рычаг со всей силой, несмотря на то что делать это в сидячем положении неудобно.

Услышав тревожный шум, донесшийся из пассажирского отсека, Джон крикнул через плечо:

– Маа шехоф. Маа шехоф! Кулл шай ба стави зен, ин-шалла! (Не волнуйтесь, не волнуйтесь, бог даст, все будет хорошо!)

Однако все было совсем нехорошо. В этот критический момент наложились друг на друга два не связанных между собой фактора: относительно небольшой опыт полетов при полной нагрузке в плотном воздухе и внезапный отказ гидроусилителя.

Джон боролся изо всех сил и едва не одержал верх в аэродинамической битве. Он перевел пикирующий полет в плавное снижение, которое завершилось легким касанием воды днищем и полозьями шасси. Мысли лихорадочно неслись, стараясь оставаться на шаг впереди катастрофы. Джон не собирался сдаваться. Больше всего он опасался, что вертолет клюнет воду, а чтобы избежать этого, требовался точный отклик на малейшее движение рычага управления, но этого отклика не было.

Джон полностью сосредоточился на упрямом общем рычаге, и в качестве побочного эффекта это привело к тому, что он чересчур резко потянул ручку продольно-поперечного управления. «Аугуста» задрала нос слишком высоко, и Джон испугался, что рулевой винт коснется воды.

Чтобы выровнять вертолет, Джон толкнул веред ручку продольно-поперечного управления. И снова его движение оказалось чуть сильнее, чем нужно. Но в двух-трех футах над поверхностью воды «чуть» превратилось в «слишком», и вертолет зарылся носом в море.

От напряжения у Джона на лбу вздулись жилки. Борясь левой рукой с упрямым общим рычагом, он одновременно правой попытался плавно выровнять нос.

К этому моменту менее опытный пилот полностью растерялся бы. Джон сохранял выдержку до самого конца. Каким-то образом ему удалось вырвать «аугусту» из воды, однако перед ним по-прежнему стояла смертельная дилемма. Для того чтобы поднять нос, не опуская при этом хвост, требовалась точная реакция вертолета на малейшее движение органов управления. И снова чрезмерное усилие, неизбежное в данных обстоятельствах, привело к тому, что нос коснулся свинцово-серой воды.

Хотя к моменту удара фюзеляж «аугусты» выровнялся, резкое торможение, вызванное первым касанием воды, привело к катастрофическим последствиям. Сорванный с креплений главный редуктор устремился вперед, пробив крышу и блистер пилотской кабины. В гидравлической системе при этом сработала «обратная связь» и резко, до пяти тысяч фунтов на квадратный дюйм, увеличилось давление, вследствие чего выскочили заглушки из двух других цилиндров, к которым Майер не прикладывал руку.

Джон и Али, пристегнутые ремнями только через пояс, но не через плечо, вылетели из кресел, словно из катапульт, и потеряли сознание, ударившись о приборную панель.

Сраженная «аугуста» плавала на поверхности моря еще несколько секунд. Затем меньше чем за минуту вертолет затонул на глубине около сорока футов. Кабина мгновенно заполнилась водой. Джон и Али захлебнулись, не приходя в сознание.

Спасательная операция была организована без промедления. Через считаные минуты аквалангисты, в числе которых был Джордж Холберт, погрузились в воду, надеясь обнаружить выживших, оставшихся в воздушных мешках. Пятерым курсантам не удалось покинуть кабину, остальные вынырнули на поверхность и были вскоре подобраны спасательными лодками. Если бы вертолет зарылся носом при первом ударе о воду, всех находившихся на борту постигла бы гибель.

Было проведено тщательное расследование. В итоговом докладе отмечалось, что катастрофа была обусловлена многими факторами. Вырванные заглушки не ускользнули от внимания экспертов, однако это ни у кого не вызвало подозрений.

Через три дня после трагедии Мейсон, узнав о ней из некролога в «Таймс», позвонил из Берлина в Сееб. Билла Бейли не оказалось на месте, но другой офицер ответил ему:

– Нет и речи о том, что это диверсия. Дело или в ошибке пилота, или в каком-то техническом дефекте.

Билл Бейли тоже был уверен, что катастрофа не является следствием саботажа. Он не знал, кто такой Мейсон и где его найти, поскольку сообщения на автоответчик оставались без ответа, а сам Мейсон так больше и не появился. Уверенный в том, что визит Мейсона не имеет никакого отношения к трагическому происшествию, Бейли тем не менее передал фотографии Майера сотруднику оманской полиции, косвенно участвовавшему в расследовании катастрофы. Дальнейших действий не последовало, поскольку отсутствовала отправная точка и не было никаких оснований задавать вопросы.

Некролог на гибель Джона Миллинга в «Таймс» от 22 марта 1977 года был кратким: «В результате воздушной катастрофы в Омане 20 марта 1977 года погиб Джон Миллинг, бывший офицер Королевской морской пехоты, служивший в авиации Королевской полиции Омана, любимый муж Бриджет (урожденной Уоллис), отец Оливера, любимый сын Десмонда и Дианы».

В журнале морской пехоты «Земной шар и лавровый венок» говорилось: «Можно считать знаком заслуженного уважения к Джону то, что на известие о его гибели откликнулись сотни оманцев и англичан в обеих странах. Свое соболезнование лично выразил его величество султан Кабус».

Джон был погребен на христианском кладбище в Маскате, откуда открывается вид на бухту Мина эль-Фахаль и Оманский залив. На похоронах присутствовало великое множество его друзей, как христиан, так и мусульман. Видные оманцы и простые солдаты были опечалены гибелью верного друга их родины.

Часть 3

Глава 19

…Во время Второй мировой войны алмазы требовались для изготовления инструментов, необходимых для производства новых видов оружия, поэтому цена на подходящие камни взлетела. Затем во время войны в Корее по всему Западу люди скупали алмазы, нередко закладывая для этой цели свои дома, так как были уверены, что вот-вот начнется Третья мировая. Когда стало ясно, что ее не будет, стоимость алмазов резко обрушилась, и это привело к многочисленным самоубийствам. До 1979 года новых стремительных взлетов цен на алмазы не было, но в 1980-м ситуация в мире вызвала новый великий бум. Стоимость алмаза класса «D» без изъянов весом в один карат поднялась до шестидесяти пяти тысяч долларов. Менее чем через год цена такого камня упала всего до семи тысяч.

Поскольку алмазы, как и наркотики, прятать и перевозить гораздо проще, чем золото, они лежат в корне многих преступлений.

В апреле 1976 года некий Дерик Куинн, владелец сети ресторанов в Родезии, примкнул к стремительно растущему числу белых, желающих переправить себя, свое состояние и свои семьи – как правило, именно в таком порядке – в более спокойную страну. В то время Южная Африка по сравнению с Родезией выглядела тихой гаванью, но в июне того же года начались первые массовые беспорядки в Соуэто [22] , и разница между двумя странами стала быстро стираться. Обе уже не могли предложить безопасное будущее для белых.

22

Шестнадцатого июня 1976 года в пригороде Йоханнесбурга Соуэто, населенном цветными, была расстреляна демонстрация учащихся. Это послужило толчком к волнениям, которые охватили страну и ознаменовали новый этап в борьбе с апартеидом.