Профессия – психолог труда

Известный исследователь в области экстрасенсорной чувствительности С.Н. Лазарев, изучающий проблему ее применения в «энергетическом лечении», следующим образом определяет требования к экстрасенсу: «Это люди с достаточно чистой кармой, с развитыми духовными структурами, со стратегическим мышлением, душевной добротой и огромной самодисциплиной. Способны лечить, изгонять «порчу», управлять энергетикой поля только те, кто способен следовать высшим этическим законам» (Лазарев, 1993, с. 40.) Все эти рассуждения опираются лишь на факты наблюдения за экстрасенсами, за результатами их воздействий. Будущее науки состоит в объективизации этих действий, в научном объяснении физических основ духовных полей и их равновесных состояний.

Для человека, обладающего экстрасенсорной чувствительностью, появляется дополнительная возможность черпать информацию о Душе из кладовой бессознательного опыта. Дело в том, что энергия духа, трансформированная в душе в виде неравновесных сил добра и зла (у каждого в своем сочетании), передается от одного человека к другому не обязательно через речь или действие. В этом вся суть драмы человеческой жизни: отрицательное поле может передаваться через действие энергетических зарядов, т.е. мы фиксируем феномен наведения. Человек, несущий в себе отрицательные заряды, может даже без умысла, не подозревая об этом, создавать среди других себе подобных или в физическом пространстве отрицательное поле, в котором все предметы, в том числе неодушевленные, могут подвергаться «порче». Это не миф, а реальность. Человеческий разум, по словам В. Вернадского, есть геологическая сила. Объектом воздействия поля в основном является не личность и ее сознание, а подсознание, это еще одна из логических предпосылок установления связи с вселенским сознанием.

Интересные данные получены С. Грофом, изучавшим переживания больных под воздействием ЛСД. Этот наркотик, воздействуя на подсознание, вызывал регрессивные воспоминания и переживания, в том числе религиозного характера. В подсознании хранятся переживания, обиды, несправедливости, боли, ощущения от удушья, холода, которые сублимируются и спустя многие годы могут проявиться в характере, болезни, в немотивированных поступках. Меня заинтересовали эксперименты С. Грофа (в том числе над собой) с позиции регрессии памяти о Космосе. Это выражалось в переживании космического единства, безмятежного вневременного блаженства, переживания Чистого Бытия. Люди, пережившие это состояние, описывали его как бесконечность, утрату своего «Я», расширение сознания, они как бы сами становились сознанием. Они себя ощущали космическими существами, получая заряд мудрости. Дело доходило до состояния экстаза, когда испытуемый отождествлял себя с Богом (Гроф, 1993).

В этой связи хочу привести уже более земные эксперименты своего коллеги профессора Л.П. Гримака, касающиеся гипнотического внушения состояния невесомости лицам, которые никогда это ощущение не переживали (Гримак, 1978). Исследования биохимических и вегетативных реакций у человека в состоянии внушенной гиповесомости показали, что развивающиеся при этом функциональные состояния сердечно-сосудистой системы и локомоторной сферы близки тем, которые имеют место в реальных условиях полета. Приведенные выше данные вызывают тревогу. Дело в том, что при наблюдении за душевным состоянием летчиков, за их личными переживаниями на высотах более 15 тыс. метров в кабине самолета-истребителя и при изучении расстройств сознания от высотной гипоксии я установил, что одним из первых наблюдаемых феноменов является «полет души», отчуждение от земного тяготения, чувство блаженства и главное – мысль о встрече с другим миром. Я проводил в 1967 г. научный эксперимент над собой с использованием обедненной газовой смеси, т.е. опыт кислородного голодания. В этот момент управлял «самолетом»-тренажером. Поскольку я был осведомлен, что потеряю сознание, то все свои ощущения диктовал на магнитофон. Кратко опишу состояние. Никакой эйфории у меня не было. Я отчетливо заметил, что мои реакции на изменение параметров полета замедляются (критическая сфера сохранялась). Затем постепенно появлялось чувство легкости и медленное удаление от задачи, которую я выполнял. Начиналась трансформация реальности в ареальность: световые иллюзии, пустота, бесконечность, ощущение нового измерения, другого пространства… другой жизни. Потерю сознания не ощутил. Очнулся после дачи кислорода, с полной амнезией (не помня, что было) и с необычайной легкостью продолжал пилотировать. О своих ощущениях смог узнать только из текста, наговоренного на магнитофон. В последующем с сотрудниками Института психологии Российской академии наук мы проводили исследования подобного рода 1 . Я не буду касаться всей психофизиологической феноменологии, известной в авиационной медицине, отмечу только, что немногие из участников эксперимента, кто приближался к состоянию утраты сознательного контроля за выполнением экспериментальной задачи испытывали не страх, не неловкость, несмотря на ощущение удушья, а состояние умиротворенности, блаженства, … ухода от реальности. Происходило что-то неземное. Обычно же изменение сознания имело строго фазовый характер с изменением в эмоционально-волевой сфере (снижение критичности, благодушие), сенсомоторной (двигательная расторможенность, дизартрия речи), далее в психической (заторможенность, отчужденность, судороги, ступор, кома). Но есть и другие проявления, когда реальная действительность не просто уходит, а вытесняется новой в виде сновидений благостного характера. Ощущение высвобождения души появляется, но, к сожалению, физического эквивалента, регистрируемого в нейропсихологических измерениях, не было обнаружено. В этом направлении мы только строим гипотезы. Хотел бы обратить внимание на один странный факт: по мере углубления гипоксии мозга сфера рефлексии заметно сужается (Т. Ушакова), в то же время появляется «другое сознание», которое существует в другом мире. Видимо, в этот момент проявляется информационная связь психического биополя с космическим.

1

НИР ИПАН «Стригун» (1990): В. Степанов, А. Федорук, Т. Тимофеева, А. Лебедев, Т. Ушакова и др.

С позиции антропогенеза этот феномен можно расценить как реализацию эволюционного механизма отклика на космический импульс. Приведенные наблюдения наводят на мысль, что «человек летающий» впитывает космическую энергию, становясь естественным экстрасенсом, распространяя вокруг себя частицы поля Вселенной.

В свете сказанного можно сформулировать более высокий уровень обобщения, касающийся проблемы безопасности полета как безопасности жизни вообще в ее телесном и духовном измерении. Речь идет о том, что исследование безопасности жизни летчика может стать интеллектуальным мостом для создания общей концепции безопасности на планете Земля. И начинать, видимо, надо с разработки концепции языка духовного общения, с понимания идеи назначения человека как духовной силы, противодействующей злу. Сегодня это крайне важно, ибо даже среди летного состава все меньше и меньше сохраняется отношение к полету как к смыслу жизни. Коммерция, конъюнктура, снижение ценности самого полета, неуважение к духу авиации приводит к обесцениванию всеобщего человеческого в летческом «Я». А ведь жизнь показывает, что человек безнравственный во зле менее опасен, чем тот, кто свою мораль употребил во зло. Нет большего греха для летчика, чем превратить небо в средство и цель личной наживы, сделав из этого не только средство, но и цель. Если дело пойдет так и дальше, то от авиации останется лишь ощущение «транспорта», но только опасного и малоприятного. Горько об этом писать, еще горше думать. Особую надежду возлагаю все же на ту часть летнего состава, которая не предала Небо. И поэтому, опираясь на лучшее, что есть в духе летчика, продолжаю развивать мысль о безопасности рода человеческого. Речь идет о создании теории духовной генерации высших целей человечества.

Если мы, психологи, хотим развивать идеи добра, то должны свои теории подпитывать здравым смыслом и сверять с ним. Психологии предстоит еще исследовать дух человеческий как исток развития земной жизни и ее ценностей. Дух – это жизненная сила, но не для власти над другими, Дух – это сила характера с целью смирения своего «Я», дух – это высокое достоинство, хотя и готовое к покаянию. Так постепенно мы научно углубимся в субъективный мир человека.

В качестве примера психологического объекта субъективного мира рассмотрим феномен покаяния. Я как психолог-практик представляю покаяние таким образом. Покаяние – это духовный процесс страдания, когда сотканное из совести твое «Я» покинуло тебя, но осталась истерзанная душа, жаждущая подняться к своему «Я» и слиться с ним. Возможно, в этот момент и рождается Бог в человеке. Покаяние есть психологический процесс, ибо душа к нему стремится через осознание, через осмысление своего греха. Видимо, есть зерно истины в призыве святого Павла: «Преобразуйтесь обновлением ума вашего, заботьтесь иметь Бога в разуме».

Особенность человеческого духа в том, что он связывает нас с тем состоянием, которое приходит к нам и которое назовем вселенским сознанием. В этом направлении теория объективного образа субъективного мира человека может дать положительный результат, и сегодня познание закономерностей связи индивидуального сознания со вселенским как ноосферного механизма вечного течения живого, того, что было, есть и будет. Эта задача не только научно-познавательная, но и практическая, ибо от ее решения зависит судьба создания совершенно нового языка, языка сознания, с помощью которого люди обретут дар понимания не конца жизни, а ее вечности.

Видимо, нам следует подумать о неком новом качестве памяти как хранительнице Времени. Это подведет нас к новому взгляду на саму субстанцию прошедшего времени. Прошедшее, спрессованное в памяти, выступает как связь бытийного сознания отдельной личности со всем человечеством. Видимо, мы подходим к овладению языком осознания памяти как ключа к разгадке времени. Язык сознания – это одновременно способ подключения к биоэнергии Высшего Разума. Кто знает, возможно, создав новый язык сознания, психологии как науке удастся разработать способ длительного поддержания в душе человека общевселенского Добра, потенциал которого выше потенциала зла. Безусловно, Зло не уничтожить, ибо оно, кроме всего прочего, несет в себе дифференциальный признак Добра. Поэтому роль Добра, по мнению просвещенных мыслителей, не столько в борьбе со злом, сколько в ограничении зоны действия зла.

Возможно, стоит решиться расширить проблему психического образа и подойти к исследованию образов Добра и Зла. «Под добром,– писал Спиноза,– я буду разуметь то, что все более приближает нас к образу человеческой природы, под злом то, что препятствует нам» (Спиноза, 1932, с. 141). Ведь это не потусторонние реалии, они суть виды биоэнергии, а личность – общество – это лишь место их «прописки», приложения. Идея добра и зла возникла не в природе. Гегель писал, что человек не добр, не зол от природы, поэтому законы человеческой нравственности бесконечно выше законов природы. Если это так, то новая задача науки психологии – раскрыть процесс созревания добра в человеке.

Всматриваясь в неразумность поступков умных людей, хотя и умозрительно, но ощущаешь, что их появлению человек обязан противоборством опыта как знания, сознания как трансформатора этих знаний образу духовности как истинно внутреннему генератору добра. Знание, интеллект, сознание и даже воля организуются в поведенческий образ, впитывающий историю жизни человека для выработки социальных приемов по решению повседневных целей. Эстетическими свойствами подобного образа являются гордыня, страсть, гедонизм, эротика, эгоцентризм, для них обратной связью служит результат удовлетворения, наслаждения победой. «Обслуживающим» аппаратом этого образа выступают инстинкты. Можно представить, что энергии, представленной в социальном опыте на протяжении жизненного пути, едва хватает на удовлетворение потребности в наслаждениях. Отсюда необходимость в приеме дополнительной энергии для накопления добра внутри образа духа, т.е. в этической сфере.

Беру на себя смелость утверждать, что одним из направлений в разработке методов снижения психологической напряженности людей может быть включение планетарного мотива в коммуникативную, духовную и материальную жизнедеятельность: достичь разгадки космоса как начала и продолжения высшего разума – в этом трансцендентная суть идеи поиска языка сознания, с помощью которого можно получать из Космоса энергию, питающую разум, но не мыслью, а добром. Есть же в организме фагоциты, т.е. клетки-защитники, пожирающие врагов. Почему же не быть очищающей энергии, подвигающей человека на добрые поступки. Эта мысль для меня не кажется абсурдной, поскольку некоторые наблюдения и исследования психических состояний в космосе дают право задуматься над подобными проблемами.