Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами
Шрифт:
Питер вскоре покончил со своими приготовлениями. Все пожитки миссионера и капрала были выгружены из каноэ, и в нем осталось лишь личное имущество и запасное платье самого индейца. Не мешкая, индеец спокойно и бестрепетно направил каноэ к другому берегу, и оно легко и стремительно понеслось, подгоняемое попутным ветром. Как только он вышел из-под прикрытия зарослей риса, бортник и Марджери поспешили на высокое место, откуда могли наблюдать и его действия, и прием, который ему окажут потаватоми. Здесь мы их и оставим, а сами отправимся вместе с каноэ, несущим вождя к северному берегу.
Поначалу Питер спокойно работал веслом, словно у него не было иной цели, кроме переправы через реку. Однако, выйдя из зарослей на чистое место, он перестал грести и начал развязывать солдатский мешок, где было аккуратно сложено его одеяние. Из этого хранилища вождь бережно извлек небольшой узелок, в котором оказалось не меньше семи свежих человеческих скальпов, которые он привязал, в определенном порядке, к палке, напоминающей посох. Затем, удовлетворенный результатом, он снова взялся за весло. Потаватоми, конечно, заметили каноэ, как только оно показалось на глади реки, и тут же собрались на месте обычного причала, ниже шэнти, поджидая чужака. Питер же перестал грести, как только до берега осталось ярдов сто, взял свой посох со скальпами и выпрямился во
Ни Наполеон, возвратившийся после сражения под Аустерлицем note 101 , ни Веллингтон note 102 , входящий в палату общин note 103 , чтобы выслушать благодарственную речь спикера note 104 , по возвращении из Испании note 105 , ни победитель во всех битвах при Рио-Браво-дель-Норте note 106 , ни даже герой долины Мехико note 107 , чьи лавры спорили со славой самого Кортеса note 108 , едва ли могли привлекать такой горячий интерес зрителей, как этот знаменитый индеец, размахивающий своими скальпами — славным трофеем — перед кучкой потаватоми. Слава, то есть преклонение перед воином-победителем, была их общей целью. Надо признать, что мудрым и справедливым людям, которые судят по стандартам разума и права, побуждения, заставлявшие прославлять победы всех вышепоименованных, могли бы показаться в ином свете, а не в ореоле славы; но для простых людей это была одна и та же воинская слава, без различия. Имя Оноа, перелетая из уст в уста, звучало почтительно: как видно, великого вождя многие узнали еще прежде, чем он ступил ногой на берег.
Note101
Сражение под Аустерлицем — одно из самых крупных сражений эпохи наполеоновских войн. Произошло 2 декабря 1805 года под моравской деревушкой Славков (нем. — Аустерлиц), на Праценских высотах. В результате кровопролитной битвы французские войска разбили союзные русско-австрийские силы. Наполеон до самой смерти считал эту викторию самой ценной из своих побед.
Note102
Веллингтон — Артур Уэлсли, герцог Веллингтон (1769 — 1852), английский полководец и государственный деятель.
Note103
Палата общин — нижняя палата британского парламента.
Note104
Спикер — здесь: председатель палаты общин в Великобритании.
Note105
… по возвращении из Испании .. — В апреле 1808 года Артур Уэлсли был назначен в чине генерал-лейтенанта командиром дивизии, действовавшей против французских войск в Испании и Португалии; позднее стал главнокомандующим всех сил, сражавшихся с наполеоновской армией на Пиренейском полуострове, и оставался на этом посту до весны 1814 года; после падения Парижа вернулся в Англию, где ему была устроена триумфальная встреча, а от имени короля пожалован титул герцога.
Note106
Рио-Браво-дель-Нортэ — мексиканское название Рио-Гранде. Здесь речь идет о генерале Закари Тейлоре (1784 — 1850), командующем американскими войсками, сражавшимися в ходе Американо-мексиканской войны в долине Рио-Гранде; наиболее значительные победы под его руководством были одержаны 8 мая 1846 года при Пало-Альто, 9 мая 1846 года при Ресака-де-ла-Пальма, 18 мая 1846 года — взятие Матамороса, 24 сентября 1846 года — взятие Монтеррея и самая знаменитая из генеральских побед — 22 — 23 февраля 1847 года при Буэна-Виста. Позднее, в 1848 году, генерал Тейлор выиграл президентские выборы и 16 месяцев, до самой своей смерти, был президентом США.
Note107
Герой долины Мехико — генерал Уинфилд Скотт (1786 — 1866), главнокомандующий войсками США в Американо-мексиканской войне: после осады и взятия Веракруса в апреле 1847 года повел армию в глубь Мексики; в августе американские войска подошли к столице страны; на протяжении трех недель генерал Скотт нанес мексиканцам ряд чувствительных поражений: при Контрерасе, Чурубуско, Молино-дель-Рей и Чапультепеке; последняя победа открыла ему ворота столицы, и 14 сентября с отрядом всего в 6000 человек У. Скотт вступил в Мехико-Сити.
Note108
Кортес Эрнан (Фернандо; 1485 — 1547) — испанский конкистадор, завоеватель Мексики.
Воронье Перо и другие вожди вышли вперед, навстречу гостю; молодые воины остались стоять поодаль, выражая почтительное восхищение. Питер ступил на берег и приветствовал всех главарей с присущей дикарям торжественностью. Он пожал руки всем по очереди, а некоторых назвал по именам, что было свидетельством предшествовавшего этой встрече их знакомства; затем начался нижеследующий разговор. Все говорили на языке потаватоми, но, как мы уже имели случай заметить, вряд ли читатель уразумел бы смысл сказанного, если бы мы решились передать его, слово за словом, на том языке, на котором шел разговор. Ради преодоления этих затруднений, а также по некоторым иным причинам, которые вряд ли стоит поминать, мы решились перевести сказанное как можно более точно, насколько это нам позволит строй английского языка.
— Мы рады тебе, отец! — воскликнул Воронье Перо, намного превосходивший своих соотечественников и положением и авторитетом. — Вижу, что мой отец, как это у него в обычае, добыл много скальпов и что бледнолицых день ото дня становится все меньше. Скоро ли взойдет солнце того дня, когда их вигвамы станут похожи на дубы зимой? Может ли наш отец дать нам надежду увидеть этот час?
— Долгий путь лежит от Соленого озера, откуда солнце встает, до другого, куда оно прячется на ночь. Каждую ночь солнце
спит под водой, но оно такое горячее, что высыхает, едва поднявшись со своего ложа. Это дела Великого Духа, а не наши. Солнце — его солнце; индейцы могут греться в его лучах, но не в силах сократить его путь даже на длину рукоятки томагавка. То же скажу и о времени: оно принадлежит Маниту, который может сокращать или продлевать его по своей воле. Мы лишь его дети, и нам надлежит повиноваться. Он не забывает нас. Он сотворил нас собственными руками и не станет выгонять нас из нашей страны, как отец не станет выгонять из вигвама родного сына.— Мы надеемся на это; только наши жалкие слабые глаза не могут видеть это, Оноа. Мы считаем бледнолицых, и каждое лето они множатся, как трава в прериях. Их становится больше в пору листопада, чем в пору весенних почек, но следующей весной их еще больше, чем в пору листопада. За несколько месяцев на месте сосны оказывается город, и вигвамы выживают волков из их логовищ. Через несколько лет нам придется есть вместо дичи собак, если псы бледнолицых не сожрут нас прежде.
— Нетерпение свойственно скво, но мужчины умеют ждать. Эта страна дана краснокожим Великим Духом, как я часто говорил вам, дети мои; и если он допустил сюда бледнолицых на несколько зим, то лишь в наказание за наши дурные дела. Теперь мы уже раскаялись в том, что натворили, и он поможет нам изгнать отсюда чужаков и снова отдаст нам леса для охоты. Были ли у потаватоми посланники нашего Великого Отца в Монреале, чтобы влить мужество в их сердца?
— Они без конца нашептывают в уши наших соплеменников, я и не упомню времени, когда среди нас не шныряли бы эти шептуны из Монреаля. Они дают нам теплые одеяла, и «огненная вода» у них крепкая, а винтовки стреляют метко; но все это не мешает детям дядюшки Сэма к вечеру становиться более многочисленными, чем поутру. Краснокожие устали считать их. Они стали изобильнее, чем голубиные стаи весной. Мой отец снял множество скальпов, но можно подумать, что его нож не жнет, а сеет: их скальпов по-прежнему не перечесть.
— Глядите! — воскликнул Питер, опуская свой посох, чтобы все получше рассмотрели его отвратительные трофеи. — Эти взяты у солдат в верховьях озера. Там был и Черный Дрозд со своими юными воинами, но ни один из них не снял столько скальпов! Это — единственный способ помешать белым голубям налетать на нас стаями, застилающими солнце.
В толпе индейцев снова послышался восхищенный шепот, и каждый юный воин наклонился, чтобы пересчитать скальпы и рассмотреть, по им одним известным признакам, кому они принадлежат — какого пола, возраста и положения были несчастные жертвы. Перед ними было еще одно — сверх сотен, которые им были известны, — доказательство доблести таинственного Оноа, как и его неугасимой ненависти к пришельцам, которые мало-помалу, но неукоснительно, вытесняла древнюю расу, так что места, некогда знавшие свои племена «не узнавали их» более note 109 . Когда взрыв чувств улегся, разговор вступил в прежнюю колею.
Note109
… «не узнавали их» более. — Ср.: «Пройдет над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его» (Пс, 102, ст. 16); или «… Так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его» (Иов, 7, ст. 9 — 10).
— Среди нас появился колдун бледнолицых, Оноа, — продолжал Воронье Перо, — и он так ослепил наши глаза, что мы и не знаем, что думать.
Затем вождь пересказал основные подробности пребывания у них бортника, ничего не прибавляя и не убавляя, насколько это было ему доступно, и честно признаваясь, что ни он, ни остальные вожди не понимают, что к чему. Вдобавок к этому рассказу он поведал таинственному Оноа и о пленнике, и о смерти Большого Лося, и о том, что с утра они собирались подвергнуть пленного чиппева пытке, и о его бегстве, когда погиб молодой воин, и о последовавшем затем бегстве их неизвестных врагов, которые украли все их лодки. Воронье Перо чистосердечно признался, что не может догадаться, какое участие во всем этом принял бледнолицый колдун. Он до сих пор не мог решить, кто перед ним — самозванец или подлинный прорицатель. Однако Питер был не так легковерен, как вожди. Он был во власти суеверий, как и все невежественны люди, но — благодаря ясной голове и живости ума — был мне го выше своих недалеких соплеменников. Услышав описание загадочного «колдуна», он тут же признал в нем бортника Когда один индеец описывает, а другой разбирает или сопоставляет приметы, избежать разоблачения практически невозможно.
И хотя Оноа, или «Лишенный племени», как его часто звали краснокожие — благодаря тому обстоятельству, что никто не знал, к какому роду-племени из многочисленной семьи индейских племен он принадлежал, — прекрасно понял, что бортник, которого он видел на том берегу, и заклинатель, явившийся в лагерь потаватоми, — одно и то же лицо, он постарался скрыть этот факт от Вороньего Пера. У него были на это свои виды, и он прекрасно понимал преимущества, которые дают скрытность и потаенное знание. У индейцев эти свойства раз виты гораздо сильнее, чем у белого человека; и мы, представители белой расы, тоже порой позволяем одурачить себя. В сложившихся обстоятельствах Питер предпочел утаить свои догадки, оставив своих краснокожих собратьев в растерянности и сомнениях; но он позаботился о том, чтобы получить подтверждение этим догадкам, задавая достаточное количество вопросов. Убедившись в своей правоте, он тут же перешел к другим темам, гораздо более интересующим и его самого, и его собеседников.
Теперь держали совет два вождя — «Лишенный племени» и Воронье Перо, и никто не смел в такую минуту нарушить совещание столь выдающихся особ. Оба вождя представляли собой живописную группу, весьма характерную для подобных совещаний. Они уселись на берегу лицом друг к другу, со скрещенными ногами, так что их головы оказались всего в двух футах друг от друга, и временами сопровождали беседу величественными жестами, предписанными строгими правилами местного этикета. Воронье Перо, в яркой военной раскраске, выглядел устрашающе и воинственно, а в облике Оноа не было ничего бросающегося в глаза, сверх украшений и одежды, описанных выше, если не считать его выразительного лица. Лицо этого индейца было отмечено задумчивостью, что не редкость среди диких племен; но по временам оно словно вспыхивало, озаренное внутренним огнем, подобно кратеру, дышащему пламенем под покровом густого дыма. Человек, привыкший изучать лица людей и разбираться в их выражении, мог бы увидеть на этом лице признаки глубоко затаенной хитрости в сочетании с признаками неподдельной и горячей природной страсти. В этот самый момент вождь лелеял замыслы, достойные самого высокого духом деятеля, а именно — он стремился воссоединить союз всех племен своей расы, с целью вернуть владения, которые они уступили бледнолицым; но эти замыслы были смешаны с жестокостью и мстительностью истинного дикаря — свирепого, хотя не лишенного благородства.