Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами

Но более всего нас, конечно, интересовал Питер, хотя мы искренне восхищались и многочисленными ульями генерала, один другого затейливее; и еще не увядшей красотой прелестной Марджери; и всем ее цветущим потомством; и всей душой радовались за нашего старого друга Бодена — друга не по личному знакомству, а, можно сказать, понаслышке, — который стал мыслить более зрело, превратился в истового христианина, был избран в своем родном штате сенатором и пользовался всеобщим уважением и почетом. Такая карьера, однако, не редкость в Америке, она скорее явление обыденное, доказывающее могущество человека, свободного в своих деяниях. А вот то, что произошло с Питером Скальпом, служит доказательством всемогущества Господа Бога.

Теперь он, любящий и любимый, жил среди когда-то ненавистного ему народа, желая лишь одного — чтобы благословение Божье снизошло на людей разного цвета — и оглядываясь на свои прошлые заблуждения и привычки с грустью, с какой мы восстанавливаем в памяти события, высказывания и чувства беспутной юности.

После обеда мы гуляли по саду, любуясь ульями. Нас было четверо — генерал, Марджери, Питер и ваш покорный слуга. Первый громко хвалил своих жужжащих приятелей, к которым явно сохранил былую приязнь. Старый индеец вначале был задумчив. Но затем он улыбнулся и, повернувшись к нам, заговорил серьезным тоном, но с прежним пылом и красноречием.

— Мне говорить, вы писать книгу, — сказал он. — Скажите в этой книге правду. Вот вы видеть меня — старого бедного индея. Мой отец был вождем, и я был вождь, но были детьми несмышлеными. Не знали ничего. Как малый ребенок, хотя и великий вождь. Верили преданиям. Думали, Земля плоская, думали, индей может брать скальп со всех бледнолицых, думали, лучше томагавка, тропы войны и ружья нет ничего на свете. В то время сердце мое было камень. Боялся Великого Духа, но не любил его. Тогда я думать, генерал может беседовать с дикими пчелами. Да, да, очень глупый был тогда. Сейчас тучи разошлись, и я вижу моего Отца, который обитает на небесах. День и ночь Его лицо сияет надо мной, и я никогда не устаю глядеть на Него. Я вижу, Он улыбается, я вижу, Он смотрит на бедного старого индея, словно желая, чтобы тот приблизился! А иногда Он хмурится, и тогда я пугаюсь. Но я начинать молиться, и Он переставать хмуриться.

Незнакомец, люби Бога! Верь в Его благословенного Сына, который молится за тех, кто Его убил. Индеи так не поступают. Индеи не так сильны, чтобы делать такую хорошую вещь. Надо, чтобы Святой Дух укрепил сердце человека, только тогда он может делать великую вещь. А когда Святой Дух его укрепит, сердце его из каменного становится сердцем женщины, и тогда мы все готовы благословить нашего врага перед смертью. И пусть те, кто читать вашу книгу, это понять.

КУПЕРОВСКИЕ УРОКИ СПРАВЕДЛИВОГО ОБЩЕСТВА

Роман «Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами» начат Дж. Фенимором Купером в середине 1847 года и закончен неполных двенадцать месяцев спустя: предисловие датируется июнем 1848 года — датой, весьма знаменательной в истории европейской демократии. Старушку Европу сотрясал ураган буржуазно-демократических революций, покончивший с жестким порядком, установленным за три десятилетия до того Священным союзом. Снова, как и полвека назад, в кровавые годы революционных войн, шатались ветхие троны, и то в одной европейской столице, то в другой восставшие народы провозглашали республику. Отзвуки бушевавших за океаном бурь можно найти во многих местах романа. Они то спрессованы в емкие афоризмы, то расширяются до пространных рассуждений о принципах демократии, о применимости их в различных областях человеческой деятельности.

Роман, написанный за три года до смерти писателя, можно в известной степени назвать итоговым как для Купера-мыслителя, так и для Купера — общественного деятеля. В эти социологические обобщения вложен богатый опыт Купера-публициста, совершенно проигнорированный его современниками и оцененный только в нашем столетии.

Для огромного числа читателей Джеймс Фенимор Купер — не больше чем автор приключенческих романов из эпохи освоения внутренних районов Северной Америки белыми переселенцами. Но это далеко не так. Произведения Купера, особенно поздние, насыщены не только острыми ситуациями, рельефно выписанными хорошими и плохими персонажами и бытовыми подробностями из жизни индейского пограничья. Их отличают также глубокие размышления о человеке и обществе, яркими примерами которых изобилуют, в частности, страницы «Прогалин».

Купер подолгу живал в Европе, многое повидал, познакомился с различными формами государственного устройства. Неплохо разбирался он и в тонкостях общественной жизни Соединенных Штатов. Увиденное и познанное позволяло Куперу критически относиться к устройству современного ему общества. Он и раньше выступал с резкой критикой американских порядков, но сатирический роман «Моникины» (1835) и книга публицистики «Американский демократ» (1838) успеха у соотечественников не имели. Больше того — заслужили немало уничижительных и нелицеприятных отзывов. А ведь Дж. Купер в предисловии к «Американскому демократу» видел свою цель в том, «чтобы положить начало движению за более справедливое различие между правдой и предубеждением» note 172 .

Note172

Цит. по: Иванько С. Фенимор Купер. М. : Молодая гвардия, 1990. С. 152.

Разумеется, печальный опыт даром не прошел. В сороковые годы писатель отказался как от слишком прозрачной назидательной ткани «Моникинов», так и от публицистической патетики. Вернувшись к привычной для себя канве историко-приключенческого романа, он вкладывает плоды собственных раздумий в реплики персонажей или в сопровождающие их авторские ремарки — метод, впрочем, опробованный им еще в первом романе об истории заселения внутренних районов Американского континента — в «Пионерах». В литературном времени названные романы разделяют два десятилетия. Различны герои, различна географическая обстановка, различны сюжетные ситуации, но и в первом и во втором случаях Купер задается все теми же вопросами — о месте человека в обществе и о выборе лучшей формы устройства этого самого общества.

Писатель рассуждает на конкретные темы, но итоги его раздумий имеют самое широкое значение.

Он предупреждает об опасности безоглядного увлечения демократическими принципами, ибо «на место правителей, веками утверждавших, что искусство правления передается по мужской линии старшему в роде, они могут привести к власти патриотов не по рождению, а по профессии… любовь последних к родине равнозначна их любви к себе». Высказывая подобные опасения, Купер использовал всего лишь полувековой опыт самой радикальной в те времена буржуазной республики. Это, как видим, не помешало ему сделать выводы, не раз оправдывавшиеся в действительности.

«Искусство господства доступно очень немногим», — утверждает писатель. В таком случае овладение этим искусством требует длительного обучения и доступно далеко не всем желающим. Естественно, что элитное искусство предназначается для избранных — будь то аристократы по рождению, будь то пробившиеся к власти наследники денежных мешков. Ну а что же, по его мнению, могут демократы от сохи? Да практически ничего! «Они могут написать хартии, заменяющие дарованное свыше право королей на власть, но со временем убеждаются, что речи, договоры, подписи, печати мало влияют на политику власть предержащих и на нужды народов».

Нет, Купер вовсе не сторонник монархической тирании или олигархического правления. Монархи, по его суждению, хорошо исполняют свою роль в обществе тогда и только тогда, когда «доскональнейшим образом отчитываются в своих действиях перед общественным мнением». Однако настоящий демократ не может «закрывать глаза на то, что те, кто жаждет занять место и тех и других, повседневно совершают жестокости, одурачивая при этом массы своих собратьев и превращая наиболее доверчивых из них в своих приспешников».