Программист для преисподней

Отец Раечки, Владимир Артыбекович Матюхин, работал слесарем на заводе. Зарабатывал не то чтобы очень много, но семье хватало. Понемногу воровал, как и все остальные на заводе. И даже не подозревал, что ворует: он искренне бы обиделся, если б ему сказали об этом. Он просто, как и все, выносил с завода то банку краски или бутыль с растворителем, то электрический выключатель или трансформатор, то еще что-нибудь необходимое для дома. Разве можно осуждать человека, которому понадобился, скажем, моток проволоки, и он взял его на работе?..

Это не считалось никаким воровством. Ведь крали не у соседа, не у конкретного человека. Да и не крали вообще, а попросту выносили. Надо же понимать разницу! К тому же, уважающие себя рабочие никогда не продавали то, что вынесли с завода. Вот получить за вынесенный в кармане дефицитный набор сверл бутылку водки – это пожалуйста. Или пару бутылок местного «бронебойного» вина, разлитого в большие, темного стекла бутыли, в какие во время войны наливали зажигательную смесь. Вино, кстати, имело столь же убойное действие. Бутылка – не плата, бутылка – это уважение.

Мама у Раечки была, что называется, интеллигенткой в первом поколении. Особыми музыкальными данными бог ее не наградил, но все же в молодости она сумела поступить в центральное музыкальное училище. Окончив его, Поленька получила направление в районную музыкальную школу. Ни музыку, ни преподавание она не любила, зато очень ценила само место работы за ее преимущества, как то – короткий рабочий день, один ученик вместо целого класса, как в обычной школе, и другие мелкие, но ощутимые для женщины удобства.

На второй год работы в школе ее выбрали профоргом, и с тех пор она бессменно оставалась на этой должности. Директриса школы ценила Поленьку, которая к тому времени уже превратилась в Полину Степановну. Зная о невысоких профессиональных данных Полины, директриса никогда не требовала от нее выдающихся показателей. Вопросы детского музыкального творчества в школе решались и без нее, а вот сделать так, чтобы зимой всегда были теплые батареи и не дуло в окна, а на праздники все сотрудники получили хороший паек, могла только Полина Степановна.

Внешне Раечкины родители составляли необычную пару. Владимир Артыбекович был невысокий черноволосый и черноглазый мужчина, со смуглой кожей, чуть раскосыми глазами, широкими скулами и выдающимся вперед подбородком. В графе «национальность» в его паспорте стояло «русский». Это было правдой, но лишь отчасти. Русский предок Владимира Артыбековича приехал в Среднюю Азию еще в начале девятнадцатого века и осел в одном из городов под вывеской «Продажа и ремонт скобяных товаров, купец Матюхин из Санкт-Петербурга». Он женился на местной девушке, и с тех пор в его потомках смешалась кровь полудюжины разных национальностей.

Восточные гены, как более сильные, в таких смесях обычно побеждают. Вот и Владимир Артыбекович непосвященному наблюдателю мог показаться типичным представителем коренной национальности. Но местные жители прекрасно ориентировались в подобных вывертах природы: для них Владимир Артыбекович был почти чистокровным русским. Он и фамилию сохранил от предка, бросившего неизвестно уж по какой причине обжитые места в России, и отправившегося устраивать свою жизнь в отдаленную имперскую колонию.

Полина Степановна представляла полную противоположность своему мужу. Она была одного с ним роста, но шире и крупнее, что с возрастом становилось особенно заметно. Полина Степановна была натуральная блондинка с синими глазами, и очень светлой, никогда не загоравшей кожей.

В результате их брака родилась Раечка. Даже если бы ей предложили выбирать из имеющегося в наличии набора генов, она вряд ли выбрала бы более удачное сочетание. От восточных красавиц Раечка унаследовала хрупкую тоненькую фигурку и шелковистую кожу, как бы тронутую легким загаром. К этому добавлялись русые волосы и странные коричнево-зеленые глаза, менявшие цвет в зависимости от освещения, времени дня, а то и просто от настроения их обладательницы. Такое сочетание производило сильное впечатление. Было бы преувеличением назвать Раечку красавицей, но то, что она была привлекательна и эффектна, не отрицал никто.

Кроме внешности, от мамы Раечка унаследовала и музыкальные способности. Убедившись в наличии музыкальных данных у дочери, Полина Степановна успокоилась и больше не переживала за будущее своей дочери. Зная по собственному опыту преимущества этой профессии, она провела дочку по всем этапам подготовки и, в конце концов, Раечка поступила в музыкальное училище. Раечка училась, особенно не напрягаясь и не поражая своим талантом преподавателей. Ненависть к преподаванию музыки, как и к самой музыке, вероятно, также передалась Раечке по наследству. Раечка рассматривала музыкальное искусство только как неприятную необходимость, которая в будущем могла обеспечить ей непыльную работу и приличное существование. В сознании Раечки между музыкальным училищем и строительным техникумом существенной разницы не было. Она училась в ремесленном училище, чтобы приобрести себе профессию, которая потом даст ей возможность не тяжелой работы с кучей всевозможных выгод.

Кроме обучения элитной профессии, музыкальное училище было для большинства учащихся еще и школой жизни. Воспитанницы училища активно постигали жизнь – в основном, ее сексуальный аспект. По уровню нравственности средняя ученица музучилища приближалась к мартовской кошке. Непосредственно музыкальным занятиям ученицы, составляющие абсолютное большинство, отводили не особенно много времени. Большую часть их жизни занимало времяпрепровождение, которое сегодня называется тусовкой, а тогда, по-моему, вообще никак не называлось. Все и так понимали, о чем идет речь.

Нет, у этих вечеринок, конечно, было название. Назывались они, почему-то, конторами. Использовалось это слово всегда с предлогом «на», – видимо, для того, чтобы указать на разницу с обычной конторой, в которой сидят служащие. Говорили примерно так: «Ты пойдешь с нами на контору?». Или: «Я познакомился с ней у Витьки на конторе». К чести Раечки следует отметить, что до самого своего замужества она сумела сохранить девственность. Бывая на многих конторах, она умудрялась обходиться только поцелуйчиками и целомудренным тисканьем, ни разу не позволив кавалеру большего. Что это было – результат строгого воспитания, тонкий расчет для того, чтобы удачно выйти замуж, или просто она поздно созрела как женщина? Трудно сказать. Но фактом остается то, что она стала женщиной только во время первой брачной ночи, к великой гордости Арика.

Поженившись, Раечка и Арик стали жить отдельно от родителей в большом доме, доставшемся Арику по наследству от деда. Первые годы замужней жизни Раечка была счастлива. Впервые у нее появился свой дом. Она хлопотливо обустраивала его, даже заставила мужа сделать непосильный в материальном плане ремонт, после которого целый год они расплачивались с долгами. Зато дом вышел замечательный. В таком не стыдно было принимать гостей. А гости в доме у Арика были частым, даже постоянным явлением.

Компания у Арика сформировалась еще задолго до женитьбы. Его друзья приняли Раечку если и не отчужденно, то, по меньшей мере, настороженно. Ее не считали равной Арику. Вслух никто этого не говорил, – в конце концов, это была его личная жизнь, которую он строил по собственному разумению. Однако все соглашались с тем, что Арик мог бы найти себе более подходящую подругу жизни.