Программист и бабочка (сборник)

Я смотрел на него и не мог поверить тем изменениям, которые произошли с ним за эти годы.

– Я смотрю, Алекс, что у тебя все получилось! Все вышло, как ты хотел – ты теперь богатый. Ты, наверное, можешь и здесь купить все билеты на сеанс в кино для себя и… (я задумался на секунду, вспоминая) и Мирабеллы.

– Нет, Джерри. Все получилось не так, как я хотел. Совсем не так.

И он рассказал мне, как все было.

Вернувшись в свою деревню, Алехандро узнал, что его собственный брат уже больше года женат на Мирабелле. Маленький Хозе (Алекс показывает руками, какой маленький был Хозе, когда он вернулся) лежал в кроватке, а потучневшая Мирабелла опасливо поглядывала то на мужа, то на внезапно приехавшего Алехандро. Что-то пыталась объяснить мать, но Алехандро не слышал, что она говорит. В доме была служанка – и вообще, по всему было видно, что семью вполне устраивало то, как складывались дела: Алехандро присылал деньги из Америки, и на эти деньги можно было вполне сносно жить. Поэтому никто и не сообщил Алехандро ни о свадьбе, ни о рождении ребенка.

В баре, куда Алехандро пошел запить свое горе, старик-никарагуанец достал откуда-то мачете – клинок с выпуклым лезвием – и положил его перед Алехандро.

– Послушай старика, Алехандро. Не будь посмешищем. Иди и убей брата. Зарежь его – будь мужчиной. Женщина слаба – оставь ее жить. А брата зарежь. Он украл у тебя то, что должно было быть твоим. Иди. Убей.

Алехандро выпил еще, щедро расплатился, взял клинок. Все, о чем мечталось столько лет, рухнуло. Люди, которых он любил, предали его. Он вошел в дом, достал клинок.

Закричала мать. Прижала к груди ребенка Мирабелла. Брат побледнел, шагнул навстречу.

– Убей меня, Алехандро, но не тронь ее. Убей меня и живи с ней. Давай только выйдем в поле. В поле пойдем, Алехандро. Здесь не надо. Я не хочу, чтобы она видела.

Алехандро в эту минуту очень хотелось убить брата, но он посмотрел на мать, и вспомнил про Каина на картинке. Алехандро прошел мимо брата, с силой вонзил мачете в стену комнаты, обернулся на пороге, сказал опешившим людям.

– Я – Авель. Хороший брат. Я больше сюда не вернусь.

И он ушел…

Приехав обратно в Америку, он решил жить здесь всегда. Деньги, накопленные на счастливую жизнь с Мирабеллой, он пустил на учебу. Сначала занимался английским, потом поступил в самый дешевый муниципальный колледж. Вечерами работал. Оказалось, что учиться ему легко. Все давалось с ходу, как бы само собой. Он получил грант на продолжение обучения. Закончил неплохой университет в штате Нью-Йорк. И вот теперь занимается инвестициями.

– Фирма у меня небольшая, но оборот у нас приличный. Есть перспективные клиенты. А у тебя как дела?

– Да так. Без особых изменений… Алекс, а что у тебя с личной жизнью?

– А личная тоже хорошо. Моя fianc'e занимается с детьми, больными аутизмом. Детский психолог. У нас есть дочка. Почти год.

Алекс достал фотографию и показал мне. Смешная девочка в костюме зайца держала за руку высокую белокурую женщину.

– На Хеллоуин снял, – пояснил Алекс. – Это Джудди. Моя fianc'e. А это, как ты понимаешь, моя дочь. Мирабелла.

Алекс помолчал несколько секунд, повернулся ко мне, сказал:

– Спасибо тебе, Джерри.

– За что? – удивился я.

– За Каина и Авеля. Спасибо.

– Ну, это не мне спасибо, – улыбнулся я. – Это ведь не я придумал.

– Не ты придумал, но ты рассказал, – рассмеялся Алекс.

Прощаясь, он дал мне свою карточку. Написал на ней домашний телефон.

– Звони, Джерри! Будешь в Нью-Йорке, заезжай. Поболтаемся по Манхэттену.

Я проводил его до дверей, и мы обнялись, как тогда, много лет назад.

– Заезжай и ты еще, когда будешь в Бостоне.

– Обязательно заеду.

Я поднялся к себе наверх. Сел у компьютера. Посмотрел на визитку. Под цветастым логотипом большими темно-синими буквами было написано: «ALEX ABEL: THE GOOD BROTHER, Inc».

Бородайский берег

Они подсели ко мне в кафетерии Корпорации – бесцеремонно ворвались в мое полуденное одиночество.

Я жевал свой скучный бутерброд и напевал про себя какую-то незатейливую песенку без слов и без названия. Какое может быть название у песенки без слов?

Они подсели ко мне целой толпой с очевидным намерением что-то у меня узнать. Любопытство было написано на их лицах и общее коллективное возбуждение отчетливо проступало в их совместном порыве.

– Привет, Джерри! – наперебой замахали они руками.

– Да, да. Привет, – сказал я, и сделал вид, что подвинулся, хотя этого можно было и не делать, так как стол был громадным, округлым, пустым.

– Джерри! Ты должен рассудить наш спор. Тони утверждает, что знает русский.

– Тони знает русский?!

– Не торопись! Тони говорит, что знает русский, но мы не верим. Мы поспорили с ним на двадцатку, и нам нужно вывести его на чистую воду.

– И?

– Что значит "и"? Нам нужна твоя помощь. Мы хотим, чтобы ты поговорил с Тони по-русски. Сейчас он подойдет сюда, и ты задашь ему вопрос по-русски. Он этого не ожидает и, так как никакого русского, по нашим предположениям, Тони не знает, он сразу же сядет в лужу!

Вот как! Они хотят вывести Тони на чистую воду и, при этом, посадить его в лужу. Какой замечательный складывается, с позволения сказать, оксюморон.

Я представил себе толстого голого Тони, вымытого в чистой воде и затем посаженного в лужу, и картинка в моей голове получилась вполне достойная участия в выставке Дегенеративного искусства в Мюнхене 1937 года.

– Ну, что же. Черт с вами. Я поговорю с Тони.

– Вот, он идет! Он подходит сюда. Тихо! Сделайте умные лица.

Как будто возможно такое лицедейство!

– Привет, Тони! Как твои дела? Говорят, что ты понимаешь русский, – заинтересованно говорю я, привстав и пожав Тони руку.

– Бородайский берег! – отвечает Тони непринужденно. – Пушка!

Стол замирает в ожидании чуда.

– Ну, пушка, так пушка, Тони, – говорю я. – Честно тебе скажу: где-то в глубине души я надеялся, что ты знаешь русский. Мы могли бы с тобой травить анекдоты, промывать косточки начальству, обсуждать местных девчонок. Жалко, что это не так. Бородайский берег, конечно, сильно сказано, но русский ты ни фига не знаешь.

– Ухтарский привет! Я и не стараяна другажа бума!

– Другажа бума. Совсем другажа, Тони. И не говори. Я и сам так иногда думаю.