Прогулка по кромке паутины

Сотрясалась земля, сотрясалось полуразвалившееся здание, гулкий низкий звук шел по всей округе, эшелонированная оборона людского сектора, насыщенная ходами сообщений и огневыми точками перед внутренней стеной заходила ходуном. Их передний край вспух костром и плотным облаком пыли. Пять ударов сердца и огонь с пеленой придвинулся к ним ближе. Еще секунды отсчитали бег времени, снова движение.

«Да, может ли кто выжить в этом аду?»

Князев поймал себя на мысли, что он сам трусит. Он, потомственный военный, готовивший себя к карьере и бою с любым врагом, трусит! Конечно, эмоциональный фон на тренировке практически никогда даже не приближается к эмоциям испытываемым в реальном бою. И, что? Паниковать?

«Возьми себя в руки, тряпка!»

Всплыло воспоминание занятия с учителем тактики в военной бурсе. Тогда старенький полковник Омельченко им объяснял похожий расклад подавления живой силы, но применительно к действиям разведгруппы в захвате «языка»:

«Помимо непосредственного урона, применение огневого вала оказывает значительное деморализующее воздействие на личный состав, затрудняет видимость переднего края обороны, маневрирование на поле боя и координацию действий сил и средств».

Все это сейчас и происходит. А по пятам сползания огня, за плотным облаком пыли следует враг. Старик называл такую тактику, атака в стиле – «на хапок». По переднему краю лупят, да так, что и головы не поднять. Вплотную за огневым валом двигаются наступающие, и вот-вот свалятся в переднюю нашу траншею. Так ведь и врагу точно не видно, куда стрелять, мочит по площадям. До его подразделения, пока что только эмоции, звуки канонады, да сотрясание земли доходит, а тубусы гранатометов вот они, под рукой стоят. И так у каждого бойца. Оно конечно, как комариный укус. Но все же укус. Глядишь, кто-то до наших позиций и не доберется.

Пригибаясь, пошел по ячейкам, укрытиям и схронам, тряся и поднимая бойцов, ставя в рамки и указывая куда отстреливать осколочные болванки. Хоть какое-то дело, хоть какая-то польза. Почти над головой стремительно просвистев пролетели реактивные снаряды с нашей стороны, исчезли в стене пыли и с шумом, перекрывающим остальные звуки, разорвались, забив в ушах все на свете. Кажется оглох.

Звуки вернулись быстро. Между тем какофония артиллерийской стрельбы у их сектора прекратилась, но под ногами еще потряхивало. Его взгляду представился сплошной сумбур перед занятыми позициями. Из пылевого облака, будто из ночи в день со всех сторон выныривали бегущие мужчины и женщины. Кто-то на горбу перетаскивал раненого, кого-то выносили вдвоем. Существенно поредевшая стрельба, языки пламени, чуть ли не по пятам догоняли, но живые враги еще не появились.

Майор вполне себе живой и почти здоровый, не считать же потеки крови из ноздрей и ушей, с разбега запрыгнул в оборудованную лунку, сдвинув к бетонной стенке Князева. Дышал тяжело, запаленно. Слова словно выплюнул:

– Ф-фу! Едва ноги унесли!

– Все?

– Что? Громче говори.

– Все ушли? – чуть ли не орал Князев.

– Ага! Все, кто жив остался. Уй, мля! Достали таки! Дошкандыдал. Электроприводы повредили…

– Смотри!

Из зависшей пелены прямо на них, быстро перебирая членистыми лапами, двигались монстры, полу-люди, полу-пауки, по иному этих особей не назвать. Вот среди этой своры мутантов бежали вроде как люди, пригибаясь и изворачиваясь. Люди? Нет! Вооружены нашими же автоматами и непохожим на земной огнестрелом. Стреляют, выкрикивая что-то на гортанном языке.

Юрка высунувшись по пояс проорал, опаздывая за действиями бойцов:

– Огонь!

Сам повел стволом автомата, нажимая на спусковой крючек. Автоматическое устройство выплевывая гильзы, задергалось в руках, высаживая пули в наступавших врагов. Рот непроизвольно раскрылся и из горла вырвался ни то крик, ни то хрип:

– А-а-а-а!

Вот кубарем покатился один из членистоногих, по пути за собой теряя куски хитина, заливая землю студенистой жидкостью, грязно-молочного цвета.

– А-а-а!

Второй откинулся. Третий. Щелчок бойка. Смена магазина.

К автомату капитана присоединился автомат майора. Скупыми очередями тот отсекал слишком зарвавшихся особей. По всему фронту позиций раздавался характерный треск стрельбы. Кто-то допер воспользоваться гранатометом. Взрыв не такой уж и громкий после былого наката огня. Еще один. С фланга разродился крупнокалиберный пулемет, счищая нападавшую толпу образин. Из-за спин громко забухала пушка. В такой-то круговерти не заметили как гужевым ходом подгребла к переднему краю мелкокалиберная, скорострельная пушка автомат, с малочисленной прислугой, гвоздя арахнидов, в ошметки разрывая их тела. Через минуту прилетевший невесть откуда кумулятивный снаряд проломил щиток. Наводчика подбросило метров на десять, второй артиллерист погиб мгновенно.

Подхватив контуженного наводчика, двое людей его группы – таможенники, бросились вниз.

Юрий дыхание перевел. Отпустило. Полегче стало. Но атака на их позиции продолжалась. Вздрогнул, заметив появление на поле боя серых мячей, катившихся прямо на них.

«Колобки!»

Перенес огонь, как на полигоне всаживая в ближайшие к нему шары по три патрона. Скорей почувствовал, чем услышал, знакомый то ли свист, то ли вой действующий на нервную систему. Заболела голова. Подал команду:

– Шары отстреливать в первую очередь!

Вражины уже совсем близко. Рядом, по левую руку от него девчонка-армеец, отпрянула к заднему срезу окопа. Лицо испуганое, а на нем все ее мысли на раз читаются. Рявкнул:

– Куда?

– Не удержим!

– Стреляй, сука! Отступать некуда!

Подчинилась. Приложилась к прикладу, как и он в самом начале боя, опорожнила магазин в считанные секунды. В кого-то попала, не могла не попасть.

По некоторым признакам осознал, что левый фланг провален, и может быть прямо сейчас идет рубиловка в их окопах.

Хлопнул майора по плечу, жестом и в голос довел решение:

Конец ознакомительного фрагмента.