Прогулки по чужим ночам

— Тогда езжай, ты мне больше не нужен. Царство тебе... то бишь, прощай, спи спокойно и все такое. Венок не пришлю, мы недостаточно знакомы.

Я выхожу из машины, а он уезжает. Может, он тоже соврал, а может, сказал правду, как это проверишь? Говорят, все люди иногда врут, но в последнее время у меня такое ощущение, что мне врут абсолютно все, и не иногда, а постоянно.

— Неплохая слышимость. — Остапов выключает передатчик и натянуто улыбается. — Но было бы лучше, если бы кто-нибудь из нас...

— Никто из вас не умеет читать мысли, а в остальном я сделала все как надо.

Они с Рыжим надуто молчат. Ну-ну. И что мы теперь знаем? Снова тупик? Что за женщина наняла Белого? И кто такой Носик?

— Я знаю Носика, но нам это не поможет. — Остапов останавливает машину около Макдоналдса. — Перекусим немного, там и поговорим.

Мы занимаем столик, Рыжий идет к кассам. Мой вкус он знает, а этот чужак просто какое-то время будет вместе с нами, а потом исчезнет. Я устала от его присутствия, он меня раздражает. Почему я должна общаться с ним? Он мне не нравится. Или нравится? Меня раздражает мысль, что я, в общем-то, была бы не прочь с ним переспать. Я, конечно, этого не сделаю, но при случае, скорее всего, переспала бы. Просто так, ради интереса.

— Лиза, твоя картошка.

Рыжий садится рядом, молчание прекращается. Он такой привычный, я знаю его всю свою жизнь, мне уютно рядом с ним, и я не отдам его никакой другой женщине, теперь я это понимаю. Вот только как быть с тем, что есть мужчины, с которыми мне иногда хочется переспать — просто так? Врать Рыжему я не буду, а чувствовать себя связанной — не хочу. Нет, всяко лучше завести кота, он будет не против моих скачков налево. Мужчины появляются и исчезают, а кот останется со мной. Я знаю множество людей, которые хотели бы другого мужа или жену, но не знаю никого, кто хотел бы другого кота — вместо того, который есть.

— Леха, а кто такой Носик? — Рыжий старательно прячет ревность.

— Носик — это один из тех, у кого авторитет среди преступников абсолютный. Вор в законе, чье звание ни разу не подвергалось сомнению. Мне не надо заглядывать в картотеку, я отлично знаю этого типа — не лично, конечно. Скажу так в этом регионе без его разрешения ничего не делается.

— А что за бизнес у него?

— Официально — никакого, все так хитро оформлено, что лично у него ничего нет, но тем не менее в старике еще много жизни, и он многим молодым фору даст по части жестокости и хитрости.

— И как нам его найти?

— Перейди ему дорогу — и он сам тебя найдет, посмотришь.

— Это несерьезно. — Остапов мне надоел, многовато берет на себя. — Но мы должны поговорить с ним или снова останемся ни с чем. Мне эта дурацкая история ужасно надоела. Итак, нам нужен Носик? Идиотская кличка... Так давайте найдем его досье и посмотрим, где мы можем его зацепить.

— Лиза, ты не понимаешь...

— Нет, Алеша, это ты не понимаешь. Нам нужен этот тип, а значит, мы должны его достать так или иначе.

— Лиза, ты не знаешь, о чем говоришь.

— Заводи машину и поехали к твоему волшебному компьютеру.

Он в раздражении швыряет салфетку поверх остатков обеда и идет на выход. Вот это воспитание! Тут же не ресторан, здесь нужно убирать за собой — вон и контейнеры стоят для этих целей. Ладно, уберем сами, а пока пусть машина прогреется.

Мощный взрыв разорвал привычное гудение города, посыпалось стекло. Не помню, как я оказалась на полу, Рыжий прижимает меня сверху, только делу это не помогло, я все равно извозилась. Этого и следовало ожидать с нашим счастьем — взорвалась машина Остапова. Представляю, как он зол!

— Лиза, ты цела? — Рыжий помогает мне подняться. — Ты как?..

— Куртку придется постирать. Представляю, как Лешка будет ругаться — это же его тачка!

Рыжий как-то странно смотрит на меня, и до меня доходит. В машине был Остапов — он сел, повернул ключ зажигания — и все взорвалось. Кто и когда приладил взрывчатку, я не знаю, но охотно узнаю.

— Он мертвый?!

— А сама-то как думаешь?

Конечно, глупый вопрос. Кто бы смог выжить после такого? Машина стояла на стоянке, и кто-то приладил к ней взрывчатку. И этот кто-то не растворился в воздухе, его должны были видеть, а потому у нас есть шанс до приезда полиции выяснить, кто это сделал, а потом... А потом посмотрим.

Мы выходим из руин забегаловки. Клоун, который стоял у дверей, лежит на тротуаре, по-дурацки улыбаясь, у многих машин сработала сигнализация, какая-то баба визжит как ненормальная — короче, Содом и Гоморра. Бедняга Остапов, нехорошо с ним вышло! Теперь, похоже, наша очередь, да только я на тот свет не тороплюсь, ребята, у меня есть планы. И насчет кота в том числе.

— Тетя, дадите двести рублей — скажу, кто ковырялся в вашей машине.

Это невероятно грязное существо неопределенного пола крутилось здесь, когда мы подъехали, и предлагало свои сомнительные услуги по охране машины. Оно могло что-то видеть, или ему заплатили, чтобы оно сказало, что видело. В любом случае нам следует пообщаться.

— Дам, говори.

— Тот дядька, видите? В синей куртке и башмаках с пряжками. Вон он стоит. Он лазил под капот — дал парковщице денег, а меня прогнал.

— Держи. Звать тебя как?

— Малый. А мама когда-то Васильком звала. До того как села в тюрьму...

— В тюрьму?

— Она батю убила, потому что он пьяный бил ее. А меня в приют, только я сбегаю оттуда, там плохо.

Вот оно как. Собственно, я и раньше об этом знала, кому, как не мне, знать. Я и раньше встречала маленьких бродяжек, только сама себе запретила думать о них — я ведь уверена, что со мной было бы то же самое, родись я лет на десять позже.

— Малый, ты читать умеешь?

— А то! Но по слогам.

— Держи, вот адрес. Садись в электричку и дуй туда, там тебе будет хорошо. Вот, деньги на билет. А на месте просто скажешь, что ты от Лизы, и все будет в порядке.

— Лиза, ты что делаешь?!

— Подарочек для Старика, Рыжий. Разве ты не понял? Он там с ума сходит один в доме.

— Да, ты права. Давай, Малый, езжай туда, потому что если останешься, то дядька с пряжками на туфлях может о тебе вспомнить.

Такая мысль, похоже, в голову ему не приходила. Он мгновенно исчезает в толпе, я смотрю, как человек, на которого указал нам Малый, спокойно заворачивает за угол дома, а мальчишка в форме работника Макдоналдса указывает на нас пальцем парню в полицейской форме. Это уже совсем плохо.

— Рыжий, делаем ноги отсюда.

— Смотри, он дворами уходит.

Мы ныряем в толпу. В человеке постоянно живет желание наблюдать какие-то экстремальные ситуации — чужую ссору, свадьбу или смерть. Только чужие, конечно. По мне, смотреть на чье-то горе — извращение, и нам на курсе психиатрии это объясняли.

Наш объект уходит дворами, но мне все равно. Сейчас осень, холодно и ветрено, и я запуталась в собственной жизни, Стас лежит в реанимации, а я злая, как змея, которой наступили на хвост. Мы с Рыжим бежим как угорелые, расстояние между нами и человеком в синей куртке сокращается. И правильно. Он курит и пьет спиртное, наверное, а мы-то нет, мы ведем здоровый образ жизни — точнее, вели. До того как какие-то уроды превратили мою жизнь в кошмар. Интересно, из-за чего? Да, скорее всего, из-за денег. Только никакие деньги не вернут к жизни Леху Остапова, и Ирку тоже. И никакие, деньги не помогут сейчас Стасу.