Прогулки по Санкт-Петербургу

У нас изменятся безмерно:

Шоссе Россию здесь и тут..

Соединив, пересекут,

Мосты чугунные чрез воды

Шагнут широкою дугой,

Раздвинем горы, под водой

Пророем дерзостные своды,

И заведёт крещёный мир

На каждой станции трактир…»

Здесь же Пушкин обнажает неприглядные картины современного ему бездорожья, с иронией отмечая философию жизни, в которой всегда есть оборотная сторона, отражающая народное наблюдение, что «нет худа без добра»:

«Теперь у нас дороги плохи

Мосты забытые гниют,

На станциях клопы да блохи

Заснуть минуты не дают;

Трактиров нет.

В избе холодной

Высокопарный но голодный

Для виду прейскурант висит

И тщетный дразнит аппетит,

Меж тем как сельские циклопы

Перед медлительным огнём

Российским лечат молотком

Изделье лёгкое Европы,

Благославляя колеи и рвы отеческой земли…».

Путешествия Александра Сергеевича Пушкина из Петербурга в Царское село, где прошли годы его обучения в Лицее, и в обратном направлении, были как пешими прогулками, так и поездкой в добротном экипаже. Одно из них с дорожными приключениями и незаурядной смекалкой друзей-лицеистов описано белорусским писателем Александром Казакевичем в книге «Звёзды как люди», где он приводит забавную байку о лицеисте Пушкине:

«Однажды, во время своего пребывания в Царском селе, задумал он убежать в Петербург – то бишь, выражаясь по-армейски, совершить самоволку. Отправляется за разрешением к гувернеру Трико, тот не пускает и обещает еще проследить за ним. Пушкин махнул рукой на это заявление и, захватив лицейского приятеля – долговязого «Кюхлю» (Вильгельма Кюхельбекера), мчится в Петербург. Вдогонку за ними устремляется и Трико. На первой же заставе постовой спрашивает у Пушкина фамилию. «Александр Однако!» – отвечает шутник. Постовой записывает фамилию и поднимает шлагбаум. Через десять минут к заставе подкатывает Кюхельбекер. «Как фамилия?» – «Григорий Двако!» Постовой записывает фамилию и с сомнением качает головой. Вскоре появляется и гувернер. «Фамилия?» – «Трико» – «Э-э, нет, брат, врёшь! – теряет терпение постовой. – Сначала Однако, потом Двако, а теперь и Трико! Шалишь, брат! Ступай-ка в караулку!..» В итоге: бедняга Трико просидел целые сутки под арестом при заставе, а Пушкин с приятелем от души погуляли в столице».

И сейчас в Царском селе в прекрасном состоянии сохранена дача поэта, в которой находится музей А.С. Пушкина. Среди произведений, написанных во время пребывания на отдыхе вдали от столичной жизни, из под пера поэта появились «Сказка о царе Салтане» и «Письмо Онегина к Татьяне». Здесь можно не только попытаться ощутить дух великого поэта, например, в его рабочем кабинете, располагающемся в мезонине дома, но и осознать историю того времени по представленной в музее экспозиции, посвящённой его учителям и наставникам: Николаю Михайловичу Карамзину – известному российскому литератору и историку; и Василию Андреевичу Жуковскому – российскому писателю, поэту, переводчику, а также наставнику цесаревичей. Они навещали бывшего лицеиста, уже состоявшегося поэта Пушкина в Царском Селе.

Трактиры и рестораны, станции и зоопарки

Прошло почти 200 лет из предсказанных 500 лет со времени написания предвосхищения Пушкиным, «по расчисленью Философических таблиц», той поры в России, когда он полагал, что «дороги, верно, у нас изменятся безмерно». Наверняка геометрические узоры многоярусных современных транспортных развязок, путепроводов, подземное метро, транспорт и дороги Санкт-Петербурга привели бы в изумление современников Пушкина. Но нет предела совершенству и потому, немалые претензии любой очередной поры, будут вдохновлять на такие перемены, что до неузнаваемости преобразят то, что именовалось дорогами, в оставшиеся до указанного срока А.С. Пушкиным следующие три столетия.

Сервис и меню в многочисленных придорожных мотелях вполне устраивает современных путешественников, забывших о клопах, мухах и тараканах в жилище. Иногда залетают бабочки, пчёлы, шмели, божьи коровки, но им предоставляют возможность вылететь в распахнутое окно и продолжить свой путь.

Время сейчас непростое, хотя бы в отношении вкусовых предпочтений и запросов относительно съестного. Двести лет назад об этом бы даже не помыслили. Появляется всё больше гурманов в разных странах, желающих полакомиться тараканами, личинками и червями, но не от испытываемого голода, а от непреодолимой тяги к чему-то новому и необычному. Меняются интересы в выборе питания, когда многочисленные любители натуральной живой пищи смакуют сыр с плесенью и копошащимися личинками, иногда выпрыгивающими из своего, ставшего тесным дома. У современных чревоугодников сглажено чувство брезгливости, и нет опасений относительно токсичности продуктов жизнедеятельности, выделяемых этими личинками на месте их проживания.

Таракан, муха или изюм

Вспоминается история появления булочек с изюмом, описанная в книге Владимира Гиляровского «Москва и москвичи». В главе «Булочники и парикмахеры» он вспоминает об известном московском булочнике – Иване Филиппове, у которого всегда можно было отведать отменные «жареные пирожки с мясом, яйцами, рисом, грибами, творогом, изюмом и вареньем». Ассортимент его продукции был достаточно велик, чтобы в его булочных встречались, как бедные, так и состоятельные покупатели. Семейный бизнес ежедневно обеспечивал чёрным хлебом, калачами и булками превосходного качества даже царский двор в Петербурге. Учитывая, что описываемая история относится к тем временам, когда не было ещё железных дорог, то диву даёшься, узнавая, что «по зимам шли обозы с его сухарями, калачами и сайками, на соломе испечёнными, даже в Сибирь. Их как-то особым способом, горячими, прямо из печи, замораживали, везли за тысячу верст, а уже перед самой едой оттаивали – тоже особым способом, в сырых полотенцах, – и ароматные, горячие калачи где-нибудь в Барнауле или Иркутске подавались на стол с пылу, с жару».

И не просто семейный бизнес Филипповых деньги зарабатывал. Гиляровский описывает особый подход булочника к выбору качественной ржи, муки, воды, прочих ингредиентов, и тщательному соблюдению технологий для изготовления полезной для здоровья пищи. Добросовестный пекарь даже приключившийся ненароком казус использовал для создания новой для тех времён сайки с изюмом.

Владимир Гиляровский рассказывает, что случилось однажды генерал-губернатору Закревскому заподозрить наличие таракана в булочке, которую он собирался отведать за утренним чаем. Тотчас же разгневанный генерал-губернатор потребовал булочника Филиппова для разъяснения недоразумения. Мастер хлебопекарного дела не растерялся, тут же молниеносно съел сомнительный кусочек сайки и объяснил, что это изюм. И для подтверждения освоения новинки в его производстве, сразу же в пекарне готовое тесто для булочек заправили кишмишем. Через час, к удовольствию Закревского, у него на столе появились свежеиспечённые булочки с изюмом от Филиппова, и по воспоминаниям современников, в булочной на следующий же день отбоя не было от желающих отведать новые сайки.

А мне понравились оптимистические заключительные строки этой истории: «– И очень просто! Всё само выходит, поймать сумей, – говорил Филиппов при упоминании о сайках с изюмом.»

Популярность булочника была столь велика, что неудивительно утверждение Владимира Гиляровского о том, что четверостишие, написанное на смерть знаменитости известным московским поэтом Шумахером, «знала вся Москва:

Вчера угас ещё один из типов,

Москве весьма известных и знакомых,