Прогулки с бесом

"Совецкие" граждане, эти удивительнейшие создания на планете Земля - мигом вспомнили о древних источниках света.

Необъяснимое явление: ныне широко пользуюсь электроэнергией, и если случается неисправность в подаче совсем на малое время - немедля впадаю в страх и ужас от наступившего мрака:

– "Всё, пиздец, надолго! Холодильник разморозится, мыть нужно будет... Последние известия не посмотрю..." - что снабжающие водой насосы встали - мелочь, главное - ничего не узнаю из того, что твориться в мире"!
– избалованный благами цивилизации - впадаю в отчаянье...

Нужны и необходимы дни, когда нет воды, электричества и газа, и только в первые часы страдаю от неудобства, но потом говорю:

– "Надо что-то делать" - и смотрю на мир другими глазами.

– Естественно! Не умирать, в самом-то деле! Вспомни, где лежат свечи, купленные "на всякий случай", а что "случай бывают всякие" - знаешь с детства... Остался без электроэнергии - ничего, ложись спать и оттого, что не узнаешь о последних событиях в мире - в твоём житие ничего не изменится:

– "Новости по "ящику" не посмотрел... Хотя, что в новостях? Разве что-то от меня зависит? Нет! Вот и спи... Нервы целее будут" - оно, конечно, вроде бы рановато ложиться, бока отлежишь за тёмное время... Если свечи зажечь, или лампу керосиновую? Как в войну?

Безответный вопрос к прошлому: откуда и вмиг у монастырцев появились керосиновые лампы? "Революция" "лампочку Ильича" принесла, старые вонючие керосиновые лампы отменила навеки, "долой старорежимные вещи", долой напоминание о "тяжёлом и ужасном царском прошлом"!
– а "трудящиеся страны советов" не выбросили! Как вас понимать, граждане? Если берегли древние керосиновые лампы - позволительно думать: "не верили "в прогресс, что несла власть советов"?

Почему отца не призвали "на защиту союза советских социалистических республик" - не знаю. Не потому ли, что ему было сорок? Или потому, что у него было трое и один меньше другого? Или в верхах надеялись, что война продлится пару недель и призывать "старьё", вроде отца, на защиту "самого гуманного и передового строя в мире" нет нужды?

Никогда не спрашивал отца почему не "служил родине" в качестве военного. Не потому ли, что не дано было знать маленькому водителю "городского электрического транспорта" (трамвая) тонкостей "высокой" политики? Другие подозрения на эту тему "не выдерживают критики": "власть советов" побаивалась призывать на защиту "классово неустойчивого и чуждого ей товарища" с помещичье-купеческой родословной. Или "товарищи" допускали, что отцу стоит разбогатеть - и прежняя власть вернётся? "Герой - но дурак, дурак - но герой"!
– из этого "водоворота" у нас ещё никто не выплывал. Выбор не широкий, но останавливаться на чём-то одном нужно.

В "трудные минуты отступления" никто не подгонял грузовиков к монастырским кельям и не предлагал обитателям бегством на восток спасться от вражеского нашествия. Хочешь спасаться - "бери ноги в руки" и убегай сам! Куда?

– Кто и где ждёт нас?
– задавала резонный вопрос в пустоту большая часть монастырских насельников, и не думала покидать кельи, отнятые советской властью у монахинь.

– Этих видели - говорили монастырцы, кивая головой в сторону убежавших на восток "руководителей жизни" - посмотрим, каковы те - и указывали большим пальцем правой руки направление, откуда по ночам прилетали на бомбёжку чужие и злые "еропланы".

– "Враги идут, чтобы вас убить и захватить землю"!

– А нам без разницы, кто нас убьёт! Да и земля не наша - до прихода врагов монастырские обитатели уже были готовыми предателями.

– Бесяра, мыслишка родилась: не будь врагов - откуда "вражеским прислужникам" браться?

– Предатели, как и доходы, бывают "декларированные", то есть "заявленные" и тайные, "неучтённые". Обитатели монастыря числились во второй группе - уточнил бес. Возражений от меня не было.

Глава 58.

Первое упоминание Латвии.

На начало войны у отца было два друга: с одним связывала работа до войны - трамваи гоняли и верили в бога:

– "Без бога - ни до порога"!
– с другим - только работа. Другой не был атеистом, его скорее стоило бы именовать "крепко сомневающимся"

Имя сомневавшегося друга в божьих промыслах Василий с отчеством "Васильевич", а отец звал друга "Васькой", что позволительно большим друзьям. Иногда пользовался прозвищем Василия Васильевича "Край Родной".

На дачу прозвищ мы способный и талантливый народ, прозвища, кои взаимно клеим, могут быть любыми. Много за семь десятков лет слышал прозвищ, но прозвище отцова друга "Крайродной" - было единственным, редким, красивым и точным.

Прозвище "Крайродной" Василий Васильевич получил за великую любовь родного города. Это был большой патриот города, и, никаких иных мест за чертой не признавал. Пускал кого Крайродной в свою большую любовь расспросить по своему малолетству Василия Васильевича не мог.

На "большую советскую родину", коя к тому времени простиралась "от моря и до моря", у Василь Василича любви не оставалось, а по размерам он был больше отца.

Не все крупные телом люди в такой же степени наполнены любовь места появления в свет, как Крайродной, и загадку большой любви в большом теле никто до сего времени не выяснил.

– Бесяра, друг, сделай меня медиумом на малое время?

– Чего хотел?

– Войти в общение с душой Василия Васильевича и вопрос задать: "чего не перебрался в стольный град молодым, чего сидел в провинции"? В столице мог стать большим человеком?

– Объяснение в прозвище "Крайродной", чего ещё нужно? Край Родной был выше любого положения в стольном граде, не мог человек разорваться на две части.

Полностью, без остатка, отданная родному краю любовь превращалала Василь Васильич в однолюба до такой степени, что не знал человек сколько республик втиснуто в "страну саветов", а о калмыках говорил:

– У них глаза узкие...

Сегодня принудительная любовь сошла на "нет" и никто "свыше" не заставит меня любить и считать "дорогими друзьями" неизвестных обитателей планеты "Бета Проксима", или жителей Кавказа...

Газет Васильич не читал, о "советских социалистических республиках" знал понаслышке, а если что-то и знал, то всё едино прекраснее родного города ничего не было:

– Край родной!
– вздыхал человек и никто ему не возражал.

Сомневающихся в любви к родному краю рядом не находилось, и два слова в его исполнении заменили ему фамилию в местах, где без фамилии можно было обойтись: "место трудовой деятельности".

Наиболее частое упоминание "края родного" у него начиналось после