Проигравший из-за любви

Они медленно стали удаляться от монастыря, идя тенистой аллей, ведущей к коттеджу. У ворот этого маленького домика они расстались; Флора с холодной учтивостью, а Уолтер — с необычайной живостью.

— Мы будем друзьями, Флора? — спросил он с мольбой в голосе, удерживая ее руку.

— На расстоянии, — ответила она. — Вам не доставит удовольствия встреча с моим мужем. Я благодарю Бога за ваше спасение в тот ужасный день. Желаю вам и вашей жене счастья, но мне хотелось бы, чтобы мы больше не встречались. Воспоминания о прошлом горьки для нас обоих. Благослови вас Бог, Уолтер! — сказала она тепло, с улыбкой. — Прощайте!

— Значит ли это, что вы прощаете меня, Флора?

— Да. Ради той, умершей любви, ради отца, который так любил вас и который, надеюсь, понимал меня.

— Теперь я счастлив, Флора. Прощайте!

Он поцеловал ее маленькую руку и ушел.

— Мама, — сказала Флора, входя в прохладную маленькую гостиную, где миссис Олливент занималась проверкой счетов, которые сравнивала с собственными записями, — мама, мы ведь завтра отправляемся домой?

— Нет, моя дорогая. Разве ты не помнишь, что мы собирались сделать это послезавтра? Я дала тебе пару дней, чтобы попрощаться с любимыми местами.

— Не могли бы мы поехать завтра, мама?

— Ты хочешь этого?

— Очень. Всем своим сердцем.

— Что за каприз, дитя мое! Хорошо, я думаю, это нетрудно сделать, мне лишь придется засидеться допоздна, собирая вещи.

— Позвольте мне помочь вам, мама. Мне очень нравится делать это.

— Ты думаешь, я бы позволила тебе утомляться? Что, почему ты так бледна, Флора! — воскликнула миссис Олливент, отрывая взгляд от счетов, — ты так давно уже не выглядела. Ляг на софу, дорогая, и полежи, пока я принесу чай. Ты переутомилась.

— Нет, мама, со мной ничего плохого не произошло. Но я хочу вернуться в Лондон. Я хочу увидеть своего мужа и, если небеса будут благосклонны к нам, то мы будем счастливы. Если, конечно, Гуттберт сможет простить меня.

— Простить тебя, дитя? Он думает только о твоем счастье. Хотя я не знаю причины вашей ссоры, я знаю, что он страдал и его любовь к тебе безгранична.

Глава 36

Три года назад молодой человек лежал на кровати и смотрел широко раскрытыми глазами на квадратное зарешеченное окно, находящееся напротив него. Комната, в которой он лежал, была небольшой, в ней не было ничего особенного за исключением безукоризненной чистоты. Старенький стол в центре комнаты был вычищен до блеска, побелка на стенах и потолке не имела ни единого пятнышка. Нигде не было видно следов паутины. Древняя кровать со стареньким покрывалом на ней занимала почти всю комнату, оставляя место лишь для кресла, находящегося между ней и стеной, и небольшого умывальника в углу. Ряд горшков с алой геранью на подоконнике служил, по существу, единственным украшением комнаты. Было это в рыбацкой деревушке, расположенной в четырех милях от Брэнскомба, где было несколько домиков, разбросанных по побережью, защищенных от ветров с континента высокими утесами, поднимающимися над морем. Собственно, эти восемь или девять рыбацких хижин и составляли деревушку Лидкомб. Здесь и лежал молодой человек неделю за неделей. За окном стояла прекрасная безоблачная летняя погода, но он не мог видеть сверкающую голубую воду со своего ложа, а наблюдал лишь за небом, которое то тускнело, то вновь светлело. Невысокий пожилой человек — местный врач из Лонг-Саттона — приезжал к своему пациенту на двуколке три раза в неделю, чтобы увидеть этого беспомощного наблюдателя. Он входил в комнату, садился в кресло у кровати и считал пульс молодого человека, пока старая женщина — хозяйка коттеджа стояла, дожидаясь инструкций. Этот процесс повторялся регулярно лишь с небольшими изменениями. Иногда старый доктор в отчаянии тряс своей головой, а иногда бормотал, что дела идут не так уж и плохо.

— Это утомительная работа, — говорил он жене рыбака, — но мне платят, чтобы я выполнял свои обязанности, и я выполняю их.

Постепенно становилось темно и через окно все труднее было видеть небо. В общем это было безразлично для пациента; в кромешной ночи бессознательности он вряд ли о чем-то думал, но даже находясь в такой бездне, его душа все же боролась.

В один из дней, в тот незабываемый момент жизни, он услышал тихий голос рядом с собой и почувствовал ласковое прикосновение руки ко лбу. Но это была не грубая мозолистая рука старой женщины, которая была всегда рядом с ним. Он приподнял свои тяжелые веки, взглянул вверх и увидел темное лицо со сверкающими глазами, смотрящими на него. К его губам был поднесен стакан и он большими глотками начал пить холодный напиток, который казался ему элексиром жизни. Затем он произнес слово «Лу», закрыл глаза и снова погрузился в сон.

День за днем все те же нежные руки ухаживали за ним, все те же внимательные глаза наблюдали за ним. Но его состояние все еще оставалось тяжелым. Иногда он узнавал свою сиделку, иногда не замечал ничего вокруг себя, иногда чувствовал раздражение, когда рыбак и его жена приходили девушке на помощь, которая не знала усталости, и отдавала ему всю свою любовь и преданность, не зная отдыха.

Уолтер, боролся за жизнь, медленно возвращаясь к ней после того ужасного падения с утеса. Его положение было не таким уж безнадежным тогда, каким оно казалось наблюдателю наверху. Глина под его ногами надломилась и большая ее часть упала вместе с ним, смягчая его падение, и он скорее скользил вдоль утеса, чем летел в воздухе. Когда Джарред Гарнер обнаружил его, он тяжело дышал и был без сознания, у него было несколько переломов костей, но позвоночник был цел. Цепкий ум Джарреда сразу оценил, выгоду создавшегося положения. Человек мог умереть, а мог и выжить. Если он умрет, то у него будут веские улики против доктора. А если бы Уолтер Лейбэн выжил, то в этом случае можно было бы выиграть богатого мужа для Лу. Именно эту цель преследовал Джарред, когда захлопнул дверь дома перед Лу, рассчитывая на определенное поведение молодого человека, который будучи влюблен, вряд ли бы рассуждал здраво. Джарред оставался в полном неведении относительно последующих действий до тех пор, пока не нашел Уолтера Лейбэна в Брэнскомбе, а он буквально свалился ему на руки, и было бы довольно странно, если бы он не воспользовался этим случаем. Все эти рассуждения пронеслись в его мозгу, когда он стоял рядом с упавшим мужчиной и когда он встретил доктора Олливента, спустя несколько минут. К этому времени план мистера Гарнера был готов.

Было совсем непросто обеспечить хороший уход за пострадавшим, но Джарред сделал это. Через несколько минут после ухода доктора он увидел лодку, плывущую около берега, и окликнул сидящих в ней, но тщетно, экипаж не обратил внимания на этот зов, однако после этого они все-таки причалили к берегу. Лодка была небольшого размера и в ней находились старый рыбак и мальчик. На ее борту было написано белой краской «Сноудреп, Лидлкомб, Дж. Бергз», и эта надпись весьма помогла Джарреду.

— Мой сын упал и ушибся головой немного, — сказал он, подходя поближе к лодке, — если бы вы только могли взять нас до Лидлкомба, я заплачу вам больше, чем вы сможете получить за продажу пойманной рыбы.

Но старик покачал своей седой головой и не хотел даже слышать ни о какой плате.

— Это было серьезное падение, мистер? — спросил он с интересом.

— Не очень, но он упал на голову и поэтому сейчас неподвижен. Пойдем на берег, поможешь мне, паренек, — сказал Джарред, обращаясь к мальчику, помогающему своему деду вытаскивать лодку на берег.

Джарред и молодой рыбак были оба достаточно сильны и легко перенесли Уолтера Лейбэна от места падения к лодке. Они осторожно положили его на дно и затем рыбак и его внук повели свое суденышко под парусом к Лидлкомбу. Джарред думал, что осе шло просто прекрасно. Никто больше, кроме этих двух рыбаков, не видел их, ну а эти двое способны были поверить в любую историю, которую он мог им рассказать.

— Он похож на покойника, — сказал Дж. Бергз из Лидлкомба, глядя вниз на бледное лицо Уолтера. — Похоже, что он мертв.

— Да, сильно он ушибся, бедняга, но придет скоро в себя. Он молод и силен.

— Как это случилось, мистер?

— Он карабкался вверх по этому глинистому утесу, чтобы взглянуть на гнездо или на что-то в этом роде, я же лежал на берегу, почти спал и не обращал на него никакого внимания. Я думаю, что он поскользнулся и упал. Должно быть, он приземлился на свою голову. Он был без чувств, когда я нашел его, и боюсь, у него сломана рука.

— Да, плохо дело. Я полагаю, вы не здешний?

— Да, я никогда не был в Девоншире. Мы остановились в Лонг-Саттоне, но я не хотел бы везти его сейчас так далеко, тем более в такое шумное место. Вы знаете какой-нибудь дом в Лидлкомбе, где бы я мог оставить его поправляться?

Рыбак с сожалением покачал головой и затем сказал неуверенно:

— Моя старуха имеет комнату, Она чиста и удобна, там есть кровать, оставшаяся еще от моей бабки, и, пожалуй, этого вполне достаточно для такого случая.

— Я думаю, что она как раз подошла бы нам, — ответил Джарред, сидящий на дне лодки рядом с безжизненным телом, лежащим на парусине. — Я надеюсь, ваша хозяюшка могла бы присмотреть за ним?

— Да, я думаю, могла бы. У нее ведь нет других забот, кроме как содержать в чистоте дом, что она делает с огромным удовольствием.

— А Лидлкомб — тихое место?

— Трудно было бы ожидать от него шума, там всего около дюжины хижин и все они принадлежат рыбакам.