Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера
Шрифт:
В семье Ульяновых, во всяком случае, революционеров не воспитывали — и юные годы Ильича прошли в безмятежной и обеспеченной провинциальной атмосфере. Но его старший брат, успевший уже на студенческой скамье включиться в серьезную научно-исследовательскую работу (в области биологического изучения каких-то червей) совершенно неожиданно для себя самого оказался в гуще политического заговора — и немедленно, со всей его энергией и честолюбием, стал играть в нем заметную роль.
Это была чрезвычайно трагическая история: группу петербургских студентов — русских и поляков — втянули в сложнейшую международную политическую интригу, подставив под неизбежное разоблачение и расправу. Интрига блестяще удалась, а смысл ее заключался в том, чтобы разрушить восстанавливавшийся и укреплявший союз между Россией и Германией: уже упоминавшегося царя Александра III уверили в том, что заказчиком якобы готовившегося
580
В.А. Брюханов. Заговор против мира, с. 105–107, 110–120, 131–134.
Успех этой интриги сыграл колоссальную роль в истории всего последующего ХХ века!
Казненный старший брат был, конечно, не лучшей характеристикой для последующей карьеры Владимира Ульянова. Но царская Россия вовсе не славилась таким людоедством в отношении политических ослушников, как Советский Союз: многие видные деятели царской России имели не только родственников революционеров, но и сами прошли через революционную юность — тот же Витте, например, близко друживший в молодости с цареубийцей Андреем Желябовым.
Владимир Ульянов успешно закончил гимназию в Симбирске и учился в Казанском университере. Но вот там-то к нему все-таки стало придираться начальство — в связи с революционными настроениями студентов и этого университета. Хотя он закончил университет уже экстерном, но и дальнейшая карьера особых успехов не имела и не сулила. И, как множество других молодых экстремистов, Ильич махнул рукой на возможную долгую и нелегкую государственную службу (знакомый сюжет?) и сразу, в возрасте 23 лет, занял выдающееся положение в российском революционном движении.
Оно-то и поставило его спустя долгие годы во главе России, к чему он, конечно, совершенно не был готов ни по своей квалификации, ни по менталитету: ведь Ленин и его соратники десятилетиями до революции не покидали замкнутого мирка политических экстремистов, не способных по существу к общественно полезной созидательной деятельности!
В 1904 году с Лениным в Женеве познакомилась Ариадна Тыркова — младшая сестра одного из непосредственных участников убийства Александра II 1 марта 1881 года и близкая гимназическая подруга Надежды Крупской — жены Ленина. Тыркова была среди органицаторов кадетской партии (Партии народной свободы) и была затем членом ЦК этого конгломерата российских либералов.
Ленину тогда было 34 года.
Тыркова так вспоминала об этом знакомстве: любезно провожая гостью своей жены до ближайшей трамвайной остановки, Ленин, завершая совместные беседы, «неожиданно /…/, глядя мне прямо в глаза, с кривой усмешкой сказал:
— Вот погодите, таких, как вы, мы будем на фонарях вешать.
Я засмеялась. Тогда это звучало как нелепая шутка.
— Нет. Я вам в руки не дамся.
— Это мы посмотрим.
На этом мы расстались. Могло ли мне прийти в голову, что этот доктринер, последователь не им выдуманной, безобразной теории, одержимый бесом властолюбия, а, может быть, и многими другими бесами, уже носил в своей холодной душе страшные замыслы повального истребления инакомыслия. Он многое планировал заранее. Возможно, что свою главную опору, Чека, он уже тогда вынашивал». [581]
Тырковой, по счастью, повезло: после 1917 года она унесла ноги в эмиграцию!
581
А. Тыркова-Вильямс. На путях к свободе. Нью-Йорк, 1952, с. 190.
Но «Чекой» дело при власти Ленина не ограничивалось. Он испытывал подлинный, почти юношеский восторг не только тогда, когда удавалось кого-нибудь повесить, но и переложить вину за это на других.
Когда в октябре-ноябре 1920, на самом финише Гражданской войны, Склянский разрабатывал планы рейдов отрядов Красной Армии по вражеской территории, Ленин писал ему: «Прекрасный план! Доканчивайте его вместе с Дзержинским [582] . Под видом «зеленых» [583] (мы потом на них свалим) пройдем на 10–20 верст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: 100 000 рублей за повешенного» [584] — в условиях тогдашней инфляции это были не особо крупные деньги (что-то вроде нескольких обычных месячных зарплат), но какова вообще идея — платить за убийства ни в чем конкретно не повинных людей!
582
Ф.Э. Дзержинский, «Железный Феликс», — председатель ВЧК-ОГПУ в 1917–1926 гг.
583
Местные, обычно крестьянские силы, выступавшие и против белых, и против красных; в том числе — махновцы.
584
В.И. Ленин. Неизвестные документы. 1891–1922. М., 1999, с. 400.
А когда весной 1922 года развернулась кампания по изъятию ценностей у православной церкви — под предлогом сбора средств на борьбу с голодом, Ленин писал: она «должна быть проведена с беспощадной решительностью, и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать» [585] — и ведь так оно и вышло!
585
Там же, с. 516–519.
Любопытен такой диалог о Ленине:
Мюллер заявил: «Берегитесь человека, который хочет стать Богом».
Допрашивавший его американец уточнил: «Не применимо ли это к Гитлеру?»
Мюллер ответил: «Я имел в виду Ленина, но, пожалуй, в определенной смысле это применимо и к Гитлеру». [586]
Сходство здесь не случайно, и оно было общепризнанным в рядах массовых сторонников Гитлера: «СА /…/, «штурмовые подразделения» составляли самый левый элемент нацистского движения и они искренне верили в «социализм» Гитлера. /…/ сначала в СА Гитлера называли не иначе как «наш Ленин». [587] » [588]
586
Г. Дуглас. Вербовочные беседы, с. 106–107.
587
W. Reich. Die Massenpsychologie des Faschismus. K"oln, 1972, S. 115.
588
О.Ю. Пленков. Указ. сочин., книга I, с. 39–40.
Шуточки, которые Ленин допускал в своем руководстве Совнаркомом, лишь на первый взгляд представляются невинными, поскольку он вроде бы никогда не распоряжался расправляться со своими соратниками, сажать их или расстреливать.
Но и это было не совсем так, да и его знаменитые игры в записки вовсе не всегда относились к пуду картошки или фунту гвоздей и завершались беззлобно и справедливо.
Вот пример совсем иного исхода, описанный тем же Нагловским: «Чем шире развивалась гражданская война, тем усиленней Ленин интересовался ВЧК и террором. /…/ В этот раз очередная записка пошла к Дзержинскому: — «Сколько у нас в тюрьмах злостных контрреволюционеров?» — В ответ от Дзержинского к Ленину вернулась записка: — «Около 1500». Ленин прочел, что-то хмыкнул, поставил возле цифры крест и передал ее обратно Дзержинскому.
Далее произошло странное. Дзержинский встал и как обычно, ни на кого не глядя, вышел с заседания. Ни на записку, ни на уход Дзержинского никто не обратил внимания. Заседание продолжалось. И только на другой день вся эта переписка вместе с ее финалом стала достоянием разговоров, шепотов, пожиманий плечами коммунистических сановников. Оказывается, Дзержинский всех этих «около 1500 злостных контрреволюционеров» в ту же ночь расстрелял, ибо «крест» Ленина им был принят как указание.