Происхождение имён рек и озер
Шрифт:
О. Н. Трубачев [1974], изучая типы славянских этнонимов и их связь с гидронимами, отмечает, что есть прямое соотношение между этническими особенностями разных народов и способами образования этнонимов. Уже немецкий филолог XIX в. Я. Гримм заметил, что ни одно древнегерманское племя не было названо по крупной реке (Эльба, Рейн), так как германские народы были склонны к миграциям. Совсем другая картина наблюдается у славян, кельтов, иллирийцев, фракийцев.
У славян многие этнонимы обязаны своим возникновением рекам — по месту обитания племен и реже по происхождению. Последний случай наблюдается в названии племени ободриты, которое означает «жители по реке Одеру»; на самом же деле этноним относится к племени, исторически засвидетельствованному в стороне от Одера.
Параллели из этнонимии кельтов, иллирийцев, фракийцев многочисленны: Ambisontes — «племя по обе стороны
В другой работе О. Н. Трубачев приводит еще один, очень интересный и более сложный, пример связи этнонима и гидронима. В античных источниках упоминается племя иксоматы, проживавшее на берегах Танаиса — Дона. О. Н. Трубачев, сторонник концепции продвижения индоарийских племен в Индию из района Северного Причерноморья, сопоставляет название иксоматы с древнеиндийским именем реки Икщумати (Iksumati), притока Ганга, а также реки Ичамати в бассейне Брахмапутры. Предположительно арийские племена принесли эти названия с запада на восток в ходе освоения Индии. «Это прозрачное суффиксальное производное от др. — инд. iksu-«сахарный тростник», — пишет автор, — откуда Iksu-mati значит «тростниковая или богатая сахарным тростником»[27]. Географические реалии, как полагает О. Н. Трубачев, подтверждают обилие тростника и камыша на Дону, но автор приводит и еще один, чрезвычайно важный, чисто лингвистический, аргумент. Оказывается, что на римской карте мира по другую сторону Танаиса, т. е. на его левом берегу, где жили иксоматы, имелась надпись Cannate, которую можно прочесть только как латинское Cannatae — «тростниковые». Это название является, по-видимому, буквальным переводом индоарийского этнонима иксоматы, и, таким образом, значение этнонима О. Н. Трубачев считает доказанным.
Но можно высказать и некоторые сомнения по поводу того объяснения, которое предложил О. Н. Трубачев. Во-первых, этноним иксоматы сопоставлялся непосредственно с гидронимом, который притом весьма удален географически от Подонья. Сравнение в первую очередь с другими этнонимами Причерноморья, возможно, вскрыло бы иные (ираноязычные?) связи названия иксоматы, хотя автор и считает такие попытки безуспешными. Кроме того, сопоставление с гидронимией имело бы большую доказательную силу, если бы в гидронимии самого бассейна Дона были найдены подобные названия.
И еще один, дополнительный, вопрос возникает по этому поводу. Слово iksuh в санскрите означает «сахарный тростник». Но сахарный тростник — тропическое растение, которое не растет на территории СССР вообще, в Подонье в частности. Тростник, растущий на Дону, и сахарный тростник тропиков — совершенно разные растения, принадлежащие даже к разным родам и имеющие лишь отдаленное сходство друг с другом.
Если древние индийцы принесли с собой из Северного Причерноморья слово iksuh, то могло ли оно означать некогда просто «тростник», а затем быть перенесено на «сахарный тростник»? Такой перенос в принципе возможен, но в данном случае проблематичен. Ведь в санскрите имеется совершенно другое слово — nadah (najah) для обозначения обыкновенного тростника.
Слово iksuh в древнеиндийском языке — неясного происхождения, изолировано, его этимологические связи неизвестны [Mayrhofer, 1956, Bd. 1]. Оно могло появиться в речи ариев, пришедших в Индию, и как заимствование из местных (дравидийских) языков Индии, хотя этот вопрос не исследован. В самом деле, сахарный тростник был новым растением для пришельцев в Индию; вряд ли в их языке могло раньше существовать его название. Обозначение же обыкновенного тростника или камыша индоарии, что вполне естественно, могли принести с собой со своей старой родины. Известный языковед из ФРГ М. Майрхофер [Mayrhofer, 1963, Bd. 2] в своем этимологическом словаре древнеиндийского языка приводит большое количество материала по поводу слова nadah — «тростник, камыш». Родство его с иранским корнем *nada- (в том же значении) несомненно. Более далекие сопоставления показывают, что родственные индоиранскому слову корни присутствуют в литовском и армянском языках. Таким образом, налицо индоевропейское происхождение названия обыкновенного тростника в древнеиндийском
языке.Как нам кажется, географические и ботанические реалии, не говоря уже о лингвистических данных, заставляют считать гипотезу о родстве этнонима иксоматы с названием индийской реки Икщумати недостаточно убедительной: она нуждается в дальнейшем развитии и обосновании, хотя у нее есть и сильный аргумент — надпись Cannate на римской карте.
Приведем другие примеры связи этнонимии и гидронимии — наименование водного объекта по названию племени или народа, обитавшего по его берегам. Чудское озеро (по-эстонски Пейпси-ярв) было названо русскими людьми Чудским в знак того, что к западу от него обитал народ чудь — так в Древней Руси именовались различные финно-угорские племена, в первую очередь эсты.
Сложный этнический состав населения Татарии отразился в так называемых этногидронимах: болото Чир-меш сазы — «Черемисское болото» (черемисами называют марийцев), Мукшы куле — «Мокшинское озеро» (мокша — название части мордовского народа) [Саттаров, 1977].
У селькупов — самодийского народа, проживающего в Западной Сибири, — существовала родовая организация, которая была изучена в XIX в. М. А. Кастреном, в 20-х годах нашего века Г. Н. Прокофьевым. Селькупы прежде делились на два рода, носящие имена Лимпыл пелекыл тамдыр («Орла половинный род») и Косыл пеле-кыл тамдыр («Кедровки половинный род»). Это названия древних тотемов, т. е. таких животных и птиц, рыб, растений и т. д., которые считались мифическими предками данного рода или фратрии. Примечательно, что тотемические названия переносились и на реки. Ведь каждый род имел свою родовую территорию, считавшуюся его собственной: границы ее были строго очерчены. Реки и озера также входили в родовую территорию, как и охотничьи промысловые участки.
У селькупов есть реки с названиями, означающими в переводе «Река Орла», «Река Кедровки». Видимо, если не все такие гидронимы, то по крайней мере часть из них отражает названия указанных селькупских родов. Известно, например, что во время шаманских обрядов топография шаманской дороги распадается на путь по Реке Кедровки и на путь по Реке Орла, что явно связано с делением селькупов на две фратрии [Золотарев, 1964]. В местностях, заселенных селькупами, встречались реки с названиями Сангель-кы («Глухариная река»), Кула-кы («Воронья река»), Караль-кы («Журавлиная река») и др. — по названиям родов [Бояршинова, 1960]. У коми-пермяков есть река Сюзь — в переводе «Филин». Это тоже тотемическое название, связанное с наименованием рода Сюзь [Кривощекова-Гантман, 1968].
А ведь если не знать этих этнографических фактов, такие названия можно было бы принять за зоогидронимы, подобные тем, о которых рассказывалось во втором разделе.
Древнейшие топонимы и этнонимы далеко не всегда позволяют однозначно решить вопрос, что же именно было первичным, а что вторичным. Было ли названо племя ижора по одноименной реке Ижора и всей Ижорской земле (Inkerimaa), или же, наоборот, этноним послужил источником возникновения географических названий? То же самое касается, с одной стороны, балтийского племени и племенной территории Дайнава, с другой — одноименных рек и озер в Литве.
По всей вероятности, в древности одним и тем же словом могли обозначать племя, закрепленную за ним территорию и главную реку, протекающую по этой территории. В качестве примера можно привести название реки Камы. Специалист по коми-пермяцкой топонимии А. С. Кривощекова-Гантман [1968] полагает, что древние пермяне (предки современных коми и удмуртов) употребляли слово кам для обозначения главной реки и племени, проживавшего в ее бассейне (этноним кам, ком — теперь коми). В произведениях коми-пермяцких писателей встречаются записанные ими народные легенды о герое по имени Кам, сыне доброго божества Ена; его имя в легендах связывается с Камой. Кроме того, этноним кам, ком, вероятно, в древности имел значение «человек». Таким образом, одно и то же слово кам, ком в пермских языках употреблялось вначале для обозначения человека, затем племени, территории, главной реки и позже, возможно, культурного героя (демиурга) преданий народа коми. В связи с именем реки Камы следует упомянуть о том, что в удмуртском языке есть слово кам — «большая река, течение». Кроме того, в алтайской гидронимии многочисленны названия со словом кем, хем — «река»; как предполагают, это слово может быть заимствованием из индоевропейских языков [Мурзаев, 1984]. Этимологические связи названия Камы еще нельзя считать окончательно выясненными.