Происхождение видов
Шрифт:
– Не знаю, я как-то себе это не представляла… Фосса, меня беспокоит наш эксперимент. Ты будешь нас защищать, но как ты узнаешь о том, что вмешательство необходимо? И как определить меру этого вмешательство? Время?
– Горы не испытывают страха, реки не бывают нерешительными.
– Угу… - Трапп, тебе понятно?
– Думаю, что да. – Трапп говорил медленно, часто запинаясь от боли, возникающей даже от мелких резких движений. – То состояние, в котором будут находиться Фосса и ее группа, не может в принципе быть подверженным ни страху, ни нерешительности. Перед ними стоит задача – обеспечить эффективное прикрытие от неизвестных пока опасностей, и сияющее различение даст им все – и оценку ситуации, и способы действий, и прочее. И действовать они будут без оглядки, не заботясь ни о чем, кроме эффективности действий – ни даже о том, как потом их действия будут оценены,
– То ты выберешь Фоссу.
– Вот именно.
– Фосса, тебе вообще наш эксперимент интересен?
– Мне интересно все то, чем я занимаюсь. Что касается эксперимента, то я сомневаюсь, что мы получим результат, который даст прорыв.
– Почему?
– Пока мы оперируем типовыми величинами, нам не выйти из круга явлений, ограниченного самой природой этих явлений. Грубо говоря, если агрессивный человек ставит какой-то опыт, в результате его агрессия изменит направление или характер проявления, но останется агрессией. Агрессивный подчиненный может превратиться в агрессивного начальника, и будет и выглядеть и вести себя по-другому, но останется все тем же гниющим трупом. Для того, чтобы мы получили интересный результат, мы сами должны измениться – не фасад, а сам состав восприятий – там должно появиться что-то принципиально новое, чего раньше не было. Человек должен перестать быть человеком, чтобы стать более совершенным и глубоким существом. И не просто «новое» должно в нем проявиться, а такое, которое родилось в результате крайнего развития его творческих сил, его радостных устремлений. Я не говорю, что это невозможно, тем более, что это уже происходило в истории как минимум два раза, а скорее всего множество раз, но есть ли основания предположить, что это произойдет именно сейчас?
– Но кроме прорывов…
– Да, кроме прорывов есть обычное поступательное развитие, это интересно и прекрасно. Но мы, - Фосса произнесла слово «мы» с ударением, чтобы стало ясно, что речь идет о ее группе, - мы устремлены только в прорыв – такова специфика, такие мы собрались.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что это уже было?
– Например, - встрял Трапп, - это то изменение человечества, которое произошло на рубеже первого тысячелетия до нашей эры. Если внимательно проанализировать дошедшие до нас материалы, то легко увидеть, как в течение этого тысячелетия формировалось понятие о «любви», которое, очевидно, следовало за участившимися проявлениями тех восприятий, которых и обозначали этим словом. И чем ближе мы к нашей эпохе, тем сильнее доктрина о первостепенной значимости «любви» пронизывает всю культуру – например это видно по тому, как христианство стремительно распространилось по западному миру, как буддизм сделал то же самое на востоке. И если литература 19-20 веков сплошь и рядом эксплуатирует эту тему, то этого нельзя сказать о литературе 17-го, например, века, а в берестяных грамотах, к примеру, и вовсе ни слова о нежных чувствах, а все больше о долгах и общественных событиях. Пролистай «Илиаду», посмотри – на сотни описанных актов агрессии, алчности, враждебности – лишь одно описание даже не любви, а желания обладания объектом привязанности. Примеров полно, отсюда и проистекает гипотеза, что такие ОзВ, как симпатия, нежность, по какой-то причине были просто неизвестны ранним людям, но в процессе их развития, в процессе эволюции человека эти восприятия появились.
– А второй пример?
– Собственно появление практикующих практику прямого пути и распространение, хоть и очень медленное, ясности в первостепенной ценности ОзВ. Искренность, преданность и многие другие ОзВ только в последнюю сотню лет стали если не нормой, то во всяком случае идеалом, целью.
– А что может появиться… да, я даже и не думала, что и ОзВ – это ведь не конец эволюции человека! Странная мысль… - Тора рассмеялась. – Что может быть…
– Мы не знаем, - Фосса легла на спинку и раздвинула ножки. Тора с любопытством осмотрела ее тело – раньше она не смотрела на Фоссу именно как на девочку. – Но если это и произойдет, то путь к этому лежит несомненно через экстатические ОзВ – в этом нет сомнений.
– Мне случается время от времени их испытывать, - Тора
припомнила несколько недавних эпизодов. – Но мне казалось каким-то… запредельным, что ли, даже мечтать о том, чтобы целенаправленно их добиваться.– Мы не считаем это запредельным, - твердо произнесла Фосса. – Мы над этим работаем.
– Может ли интеграция восприятий морд Земли, или самой планеты Земля…
– Не знаю, - перебила Фосса. – Но если здесь есть хоть один дополнительный шанс, мы его не упустим.
По дороге в центр Тора наткнулась на стайку детишек – поймав крупного геккона, они гладили его животик, тискали цепкие лапки, разглядывали и чуть ли не целовали.
– А варана не хотите потрогать?
– Ага, его потрогаешь, - возразил один из них, протягивая и показывая свою ладонь – по всей ее длине шел шрам, от края до края. – Вот, потрогал.
– Он напал на тебя?, - удивилась Тора.
– Еще чего, они не нападают. Просто с рук решил покормить. Столько крови было!
– И визгу… - хмыкнула девчонка со смешными торчащими косичками.
– Да ладно, я бы тоже вряд ли выглядела бы героем, если бы меня так цапнули, - поддержала пацана Тора. – Вы тут давно?
– Скоро уже год.
– Что делаете?
– Учимся, - пацан с крупными глазами и мускулистыми ножками пристально посмотрел на Тору. – А ты кто?
– Чему сегодня учили? – Тора сделала вид, что не заметила вопроса.
– Вот, - та же девчонка ткнула в пластырь на левой ляжке, и тут Тора заметила, что у всех пяти детишек на обоих ляжках симметрично наклеены пластыри.
– Тоже вараны покусали? – рассмеялась Тора?
– Первая медицинская помощь, - пояснил пацан со шрамом. – На обеих ногам делаются надрезы, потом левую ногу активно промываем наслаждением, а правую – нет, и наблюдаем разницу. Левая рана заживает за три дня – это норматив, а правая дней десять будет болеть, вот смотри, - пацан отклеил половину пластыря с левой ляжки.
Рана выглядела так, словно начала затягиваться.
– А вот правая.
Правая рана была еще влажной, воспаленной по краям, подсачивалась лимфа. К удивлению Торы, это и в самом деле была именно «рана», а не царапина и даже не порез. Глубокая – наверное в сантиметр глубиной.
– Третий день сегодня заканчивается, и к вечеру пластыри с левой ноги мы уже поснимаем… а он уже и сейчас не нужен, - резким движением сорвав пластырь, он выкинул его в кусты.
– А как надрезы делали?
– Ножом, естественно.
– Сами??
– Конечно, а то кто же?
– Не страшно?
– Страшно:) А еще по теории относительности сегодня занимались, - девчонка с раскосыми глазками мечтательно причмокнула губками. – А я уже все это знаю, что нам сегодня рассказывали, я люблю физику… а ты знаешь про мысленный эксперимент со световыми часами в движущемся поезде, из которого следует, что при условии инвариантности скорости света время в движущемся поезде будет замедляться?
– Что-то такое помню…, но не уверена, что это именно то, о чем ты говоришь, но в общем понятно, что постоянная скорость света… движущийся поезд… значит расстояние, пройденное светом, больше, да еще и надо учесть, что в движущейся без ускорения системе отсчета мы не можем заметить, что движемся, значит единственный способ разрешить парадокс – предположить, что время замедляется, и в итоге свет проходит большее расстояние за то же время… ну а отсюда несложно уже и сам эксперимент придумать, правильно?:)
– А хочешь, я расскажу, как я это понимаю? – Девчонка присела на корточки, взяла в руку прутик и приготовилась чертить на земле. Круглая голенькая попка; глазки, горящие нетерпением все рассказать, поскорее поделиться – увлеченная девочка. Увлекающаяся. Такая может подскочить среди ночи и начать читать интересную книгу или побежать на свидание.
– Давай. – Глядя на эту пупсятину, Тора вдруг испытала зов, преданность. Хотелось посидеть тут, послушать ее, впитывать в себя ее голос, ласкать взглядом ее тельце.
– Смотри, - девчонка стала энергично чертить прутиком. Остальные детишки расселись и разлеглись вокруг. – Представим себе летящий равномерно экраноплан. В нем стоит аквариум, заполненный вязкой жидкостью. В середине дна и потолка аквариума – пружинки, которые пинают шарик. Ну этот шарик и движется вверх-вниз. Секунд пять шарик плавно поднимается вверх, и столько же идет вниз. Теперь посмотрим, как это выглядит для наблюдателя с Земли, - она передвинулась ближе к Торе и стала чертить новую схему. – Для наблюдателя с Земли шарик движется не просто вверх и вниз, но еще и летит по горизонтали вместе с экранопланом, и за эти пять секунд он пролетает, скажем, километр.