Происшествие

Сотни и сотни пилюлей.

Глава двадцать шестая

Я сложил флаконы в сумку, забросил ее на верхнюю полку буфета и вернулся в гостиную. Твейн выжидательно посмотрел на меня. Но я ничего не сообщил ему о своей находке, и он проговорил:

— Спасибо, что уделили мне время.

Твейн оставил мне визитную карточку и попросил позвонить, если я вспомню что-то еще, относящееся к этому делу. И ушел.

— По-моему, он милый, — сказала Келли. — А что было в маминой сумке?

— Ничего, — ответил я.

— Там точно что-то было. Я слышала звук.

— Там ничего не было.

Келли догадалась, что я лгу, но вместе с тем и поняла — больше я ничего не скажу.

— Отлично, — обиделась она. — Тогда я снова буду сердиться на тебя. — С гордым видом Келли поднялась по лестнице и захлопнула за собой дверь.

Я достал из буфета сумку, набитую лекарствами, и спустился в подвал, в кабинет. Вытряхнув содержимое, я наблюдал, как флаконы катятся по столу.

— Чтоб тебя! — бросил я в пустоту. — Шейла, что, черт возьми, все это значит? Что это?

Я брал в руки каждый пластиковый флакон, откручивал крышку, заглядывал внутрь. Сотни маленьких желтых, белых, а также знаменитых на весь мир голубых пилюлей.

— Господи! Скажи, сколько мне их принять?

Что сказала мне Шейла в наше последнее утро?

«У меня есть идеи. Как нам помочь. Как преодолеть эту черную полосу. Я заработала немного денег».

— Только не так, — пробормотал я. — Только не так.

Теперь, увидев содержимое сумки, я задался вопросом: что же было в остальных? Проверив лежащие в гостиной, я поднялся наверх — Келли сидела у себя в комнате с закрытой дверью — и осмотрел оставшиеся в шкафу сумки. Я нашел старую губную помаду, списки покупок, какую-то мелочь. Больше никаких лекарств.

Я вернулся в подвал. Сумочка, которая была у Шейлы в вечер аварии, как я и сказал Белинде, уцелела, но имела весьма потрепанный вид. Ее немного опалил огонь, а потом она намокла после того, как прибыла пожарная бригада. Я выбросил ее — не хотел, чтобы Келли увидела, — но сохранил все находившееся в ней. Теперь у меня возникло желание посмотреть на эти вещи.

Они были сложены в коробку из-под обуви, в которой когда-то хранились ботинки «Рокпорт», давно износившиеся и выброшенные за ненадобностью, да и коробка, вероятно, доживала последние дни. Я положил ее на стол, очень осторожно, словно там лежала взрывчатка, и, немного помедлив, снял крышку.

— Привет, малышка, — сказал я.

Очевидно, что я сморозил глупость. Но эта фраза показалась мне вполне уместной, ведь я смотрел на вещи, принадлежавшие Шейле. В какой-то степени они были ближе к Шейле, чем я. Они находились с ней в последние минуты ее жизни.

Сережки-гвоздики с темно-красными камешками. Украшение на шею — алюминиевая подвеска на кожаном ремешке, потемневшем от крови. Я взял ее, поднес к лицу, прижал к щеке, затем осторожно положил обратно в коробку и стал рассматривать те предметы из сумочки, которые не были испачканы кровью. Зубная нить, очки для чтения в металлическом футляре, две заколки для волос, в каждой осталось по волосу Шейлы, какая-то штука от «Тайда», напоминавшая фломастер и предназначавшаяся для мгновенного выведения пятен. Шейла всегда была готова сразиться с последствиями фастфудовской катастрофы. Носовой платок. Маленькая упаковка бинтов. Полпачки лаймовой жвачки «Дентин бласт». Когда мы ехали в гости к друзьям или к ее матери, она всегда просила нагнуться к ней поближе и нюхала меня. «Пожуй-ка вот это, — говорила она. — И скорее. У тебя изо рта пахнет так, словно ты съел мертвую мышь». Еще там оказалось три чека из банкомата, из аптеки и продуктового магазина, стопка визитных карточек: одна из косметического магазина, парочка — после поездок на шопинг в Нью-Йорк. А также маленький пузырек со средством для дезинфекции рук, резинка для волос, которую она держала в сумочке для Келли, помада «Бобби Браун», глазные капли, зеркальце, четыре кусочка наждака, наушники, купленные в самолете больше года назад, когда она летала на праздники в Торонто. Засохшая конфета «Футбольный фанат», которую Шейла так и не съела в ресторане «Уэйн Гретски». [8] «Куда, черт возьми, подевался этот фанат?» — спрашивала она. «Сейчас он на кухне, — шутил я. — Готовит тебе сандвич».

8

Знаменитый канадский хоккеист, владелец сети ресторанов.

С каждым предметом были связаны какие-то воспоминания. Но я не обнаружил ни одного чека из магазинов, торговавших спиртным. И никаких таблеток.

Я медленно перебирал все эти вещи, но одну из них мне особенно хотелось увидеть.

Мобильный телефон Шейлы.

Я вытащил его из коробки, открыл и нажал на кнопку. Ничего не произошло. Телефон не включился.

Тогда я выдвинул ящик стола, где хранил зарядное устройство для своего телефона — точно такого же, как у Шейлы, — вставил разъем в телефон, вилку — в розетку. Телефон ожил.

Я до сих пор не заблокировал ее номер. В свое время я приобрел его в одном «пакете» вместе со своим, а теперь включил в этот договор и номер Келли. Купив дочери телефон, я мог избавиться от номера Шейлы, но так и не сделал этого.

Теперь, когда мобильный заработал и начал заряжаться, я решил позвонить на него с домашнего телефона.

Набрав номер, который до сих пор помнил наизусть, я услышал звонок в трубке и стал наблюдать, как телефон зазвонил и завибрировал на столе. Я дождался седьмого звонка, после него включалась голосовая почта, и зазвучал голос жены:

— «Привет. Это Шейла. Вероятно, я разговариваю по телефону, либо где-то забыла его, либо нахожусь в дороге и не могу ответить. Пожалуйста, оставьте сообщение».

Потом еще один гудок.

— Я… я просто… — пробормотал я и отключил трубку. Моя рука дрожала.

Мне требовалось время, чтобы прийти в себя.

— Я лишь хотел сказать, — обратился я в пустоту, — после твоей смерти я много чего наговорил в твой адрес… я сердился на тебя. Сильно злился. За то, что ты сделала… что поступила так глупо. Но в последний день, не знаю… Прежде все случившееся казалось мне полным абсурдом, а теперь и того хуже. Но чем меньше смысла я вижу в происходящем, тем больше я удивляюсь… задаюсь вопросом, подозреваю, что могло случиться нечто иное… и, возможно, я был несправедлив к тебе и просто не понимал…

Я сел на стул и отдался во власть своим чувствам. Позволил себе на минуту расслабиться. Это равносильно снижению давления на клапан — иногда просто необходимо это сделать, совсем ненадолго, чтобы не произошел взрыв.

Наконец я перестал всхлипывать, взял пару платков, вытер глаза, высморкался и несколько раз глубоко вздохнул.

Затем вернулся к прерванному делу.

Просмотрел звонки. Артур Твейн сказал, что Шейла звонила этому Соммеру сразу после часу дня?

Я нашел номер в исходящих. В 13:02. Код Нью-Йорка.

Взяв со стола трубку, я набрал его. Первый же звонок сорвался, и автоответчик сообщил, что данный номер больше не обслуживается. Я положил трубку. Артур Твейн оказался прав.

Я отыскал ручку и лист бумаги и начал выписывать все номера, по которым Шейла звонила в день аварии, а также в предшествующие ей дни. Пять звонков на мой мобильный, три — ко мне на работу, три — нам домой. Я увидел номер Белинды. И телефон в Дариене, в котором узнал домашний номер Фионы, а еще мобильный Фионы.