Произведение в алом
Шрифт:
Потом с отсутствующем видом стал бубнить себе под нос -казалось, старик был не в себе: «Точно так же, как сейчас сидите предо мной вы, досточтимый шахматный партнер, когда-то давно в одну памятную ночь сидел я сам, нищий, голодный студент, который до тех пор истощал свой ум наукой, пока совсем не утратил его. Да, да, именно это я и хочу сказать: я сидел напротив самого себя! Напротив своего зеркального отражения, разумеется! Вы, конечно же, не находите в этом ничего особенного, но...
– тут доктор Нарцисс сделал многозначительную паузу, и лицо его приобрело в высшей степени таинственное выражение, - но дело-то все в том, что, когда мы оба - один по ту сторону зеркала, другой по сю, - закончив партию, встали из-за стола, из нас двоих в комнате остался лишь один... И вовсе не тот, который истощал свой ум наукой, а его зеркальный
Эта закончившаяся вничью шахматная партия была последней - больше никогда я с доктором Нарциссом не играл и даже стал избегать его, ибо сознание того, что сидящий напротив меня партнер - человек ненормальный, явно страдающий тяжелым психическим расстройством, а может быть, и просто сумасшедший, оставило в моей душе какой-то неприятный и болезненный осадок...
Пытаясь избавиться от мучительного воспоминания, я снова перевел взгляд на непроницаемо черную воду грахта, при этом кто-то темный и призрачно зыбкий в упор уставился на меня из оконного стекла - разумеется, это было всего лишь мое собственное отражение. И тут я услышал донесшийся из соседней залы голос одного из стариков:
– Люди почти не задумываются над магической природой зеркал, в которых все и вся мгновенно претерпевает поистине дьявольскую метаморфозу: правая рука превращается в левую, а левая - в правую! Стоит только внимательно взглянуть на себя в зеркало, и вы тут же с ужасом поймете, что тот, кто смотрит на вас из таинственно мерцающей бездны, вовсе не вы, а какой-то кошмарный оборотень, который куда более чужд человеку, чем что бы то ни было на этой земле! Мертвый и бездонный омут зеркала извращает божественный миропорядок, рождая в своей непостижимой инфернальной глубине сатанинского антипода! Мало кто знает о так называемом «Мастере левой руки», а ведь, согласно каббалистическому преданию, это он, а не библейский Бог, сотворил мир! Какое тягостное чувство - сознавать, что наша земная действительность в конце концов не что иное, как дьявольское отражение некой иной, истинной, реальности, о которой мы, в сущности, ровным счетом ничего не знаем! Абсолютно ничего! Вот мы тут с вами просидели полночи за шахматной доской, наивно полагая, что разыгранные нами хитроумные комбинации родились в нашем сознании, а может, мы, как отражения в зеркале, лишь бездумно и мертво повторяли чьи-то чужие ходы...
Окончание фразы я не расслышал и поспешно обернулся: ведущая в соседнюю залу дверь была открыта... Я напряженно всматривался в царящий за нею полумрак, однако никого, ни
единой живой души, как ни старался, не мог разглядеть - помещение было пусто, если, конечно, не считать смахивавшей пыль старой кельнерши в белом голландском чепце.
Закончив свою нехитрую работу, старуха подошла к моему столику и, буравя меня любопытным взглядом, спросила:
– Могу я убрать шахматную доску, менеер?[158] Или, может быть, зажечь лампу? Менеер всегда играет с самим собой? Жаль, что сегодня никого нет, а то бы я вам обязательно поды скала партнера...
– А куда подевались те двое пожилых господ, которые еще не сколько минут назад сидели в соседней зале?
– растерянно спро сил я.
– Двое пожилых господ?.. О ком это вы, менеер? Соседняя зала сегодня весь день пустует!..
Я молча рассчитался и, накинув пальто, вышел вон.
– Утром придет мой корабль... Утром придет мой корабль...
– не переставая бормотал я себе под нос, как заклинание, лишь бы не думать...
Кем был тот второй старик, лица которого я не разглядел, так как он постоянно прикрывал его рукой? Его партнера - того, кто произнес донесшиеся до меня слова, - я узнал сразу: это был доктор Нарцисс,
все еще влачивший свою потустороннюю жизнь в темных лабиринтах моей памяти. Но кто, кто был тот, второй, сидевший напротив?..
ЧЕРНЫЙ ЯСТРЕБ
Величайшее коварство дьявола состоит, как известно, в том, что он всегда и везде старается внушить мысль, будто его не существует. Поэтому на удочку ему попадаются в первую очередь люди образованные и просвещенные, и происходит это много чаще, чем принято думать, ибо всякий раз, желая потешиться - а веселью лукавый предается часто и охотно, - он является нашим прогрессивным согражданам, давным-давно расставшимся с нелепыми суевериями «мрачного Средневековья», под маской какого-нибудь знаменитого общественного деятеля или маститого ученого, а они, наивные, принимают все за чистую монету и, польщенные оказанной честью, почтительно снимают пред ним шляпы, нисколько не сомневаясь, что видят именно ту знаменитость, о которой так много слышали и читали.
С неотесанными пастухами и деревенскими дурачками, с несущими всякий вздор бродягами-юродивыми и простодушными сиротами ему, разумеется, приходится туго - с этой неискушенной в науках публикой такие фиглярские кунштюки, как сокрытие хвоста, когда сей атавистический придаток обматывается вокруг тела, дабы взорам восхищенных зрителей представал лишь его пушистый кончик, подобно изысканной темно-фиолетовой розе торчащий из петлицы, не проходят. С некоторых пор он таких мудрых в своей глупости ясновидящих не особенно жалует визитами, а если иногда и захаживает, то ненадолго и с каждым годом все реже и реже.
Что же касается автора этих строк, то, к великому моему сожалению, меня он, похоже, считает за особо проницательного человека - стало быть, в его глазах я законченный идиот!
– так как не может и дня прожить, чтобы не засыпать меня очередной грудой писем, с поистине дьявольским прилежанием написанными разными почерками, но, само собой разумеется, одной и той же лукавой рукой; все эти бесчисленные послания, пересыпанные самой беззастенчивой лестью, всегда кончаются одинаково: «Apropos, не могли бы Вы рекомендовать мой новый роман какому-нибудь издателю?» Ну кто же еще, как не сам дьявол, является автором сей вездесущей рукописи, которую он всеми правдами
и неправдами, скрываясь под разными именами, пытается пристроить в печать?! Ведь в Германии на сегодняшний день зарегистрировано всего лишь шестьдесят миллионов жителей, и было бы полным идиотизмом считать, что шестьдесят пять (!) миллионов из них являются непризнанными гениями, жаждущими во что бы то ни стало опубликовать свои нетленные творения!..
Ну, меня, положим, голыми руками не возьмешь, ибо я давно уже оградил себя от подобных посягательств на мое драгоценное время, приспособив к почтовому ящику автоматический сливной бачок, бурные воды которого тут же смывают в канализацию всю корреспонденцию, которую почтальон, ругаясь на чем свет стоит, ежедневно пропихивает в щель входной двери. Все бы хорошо, но что прикажете делать, когда случается подобное тому, о чем я здесь хочу рассказать?..
Однажды в полночь, воспользовавшись царящей в доме мертвой тишиной, я присел к письменному столу и стал набрасывать какой-то сюжет. Передо мной стояла пузатая бутылка с водой, а затаившаяся в ее глубине ослепительно яркая точка - отражение горящей под потолком лампочки - только и ждала, чтобы в очередной раз, когда я, как несколько минут назад, вновь поддамся на провокацию и в задумчивости переведу на нее свой рассеянный взгляд, сбить меня с толку и, привлекши к себе мое внимание, смешать роящиеся в мозгу мысли и идеи в сплошной, безнадежно запутанный хаос.
И сколь бы ни был короток тот миг, в течение которого мои глаза оставались прикованы к этой крошечной, маняще изменчивой искорке, она все равно успевала меня обмануть, превратившись в некое огнедышащее чудовище, в какой-то далекой, неведомой мне стране, на фоне белого от пены океанского прибоя, с умопомрачительной скоростью чертившее круг за кругом по пустынному песчаному пляжу. Дилетант мог бы легко принять этого рычащего монстра за машину, за фантастический драконоподоб-ный автомобиль, ведь на его боку белым по черному значилось: