Произведения (сборник)

Неисполнение кем-либо из его подчиненных своих обязанно­стей влекло за собой, по выражению М.И. Венюкова, «административную грозу», на­блюдать которую ему приходилось неоднократно за время своих контактов с Н.Н. Муравьевым-Амурским. В частности, генерал-губернатор распорядился посадить на гауптвахту нерчинского почтодержателя, когда при смене лошадей обратил внима­ние на то, что «они и сбруи очень плохи». Год спустя на грани расправы оказался ме­стный почтмейстер, о злоупотреблениях которого стало известно Н.Н. Муравьеву, и только неподконтрольность почтового ведомства генерал-губернатору Восточной Сибири вкупе с нежеланием последнего прибегать к недозволенным методам воздей­ствия спасли проворовавшегося чиновника от заслуженного наказания.

Интенданты, чинившие «каверзу» подрядчику, обязавшемуся обеспечить сплав по Амуру в 1857 г. мукой, получили от Н.Н. Муравьева выговор в выражениях, из которых «слова «мо­шенничество» и «воровство» не были самыми сильными и жестокими». В аналогич­ном положении оказался и корабельный инженер капитан Бурачек, не обеспечивший надлежащее качество барок, построенных под его присмотром для вышеупомянутого сплава... Многие из подобных разносов носили справедливый характер, ибо казно­крадов в чиновничьей среде было предостаточно, но в ряде случаев наказания выно­сились спонтанно, без объективного разбора обстоятельств конкретной ситуации. Впечатление очевидцев подобных действий Н.Н. Муравьева наиболее ярко сформу­лировал М.И. Венюков: «Это было до такой степени по-генеральски, по-аракчеевски, что у меня что-то оторвалось в груди, и с тех пор я стал холоднее к человеку, в кото­ром дотоле видел почти одни хорошие качества».

Д.А. Кропоткин, отмечая смену настроений в обществе по отношению к Н.Н. Муравьеву-Амурскому от всеобщих восторгов до прямых укоров в посредственности и даже в бесчестности, расценивал это как «закон неизбежный», полагая, что «время середины еще не пришло» и «взгляд на Муравьева еще не выяснился». Данная оценка, безусловно, справедлива для 1863 г., которым датирована приведенная за­пись из дневника ученого-этнографа. Вместе с тем, и сам П.А. Кропоткин, и другие авторы, оставившие воспоминания о генерал-губернаторе Восточной Сибири, многие из которых составлялись и редактировались спустя десятилетия после описываемых событий, как раз и способствовали выявлению этого объективного «взгляда на Му­равьева» как на человека сложного, неординарного, с целым рядом недостатков, в окружении которого было немало людей нестоящих и откровенных проходимцев.

Еще в большей степени дорисовывают воспоминания гражданскую позицию и политические воззрения Н.Н. Муравьева-Амурского, так как в силу неоднородности собственных убеждений мемуаристов мы имеем возможность составить наиболее полное и объективное представление об отношении графа Амурского к основным проблемам российской действительности середины 19 века.

Убежденным поборником интересов России на Дальнем Востоке предстает Н.Н. Муравьев в воспоминаниях Г.И. Невельского, чья книга «Подвиги русских морских офицеров на крайнем Востоке России» изображают генерал-губернатора Восточной Сибири одним из немногих чиновников столь высокого ранга, понимавшим всю не­обходимость урегулирования проблемы пограничного размежевания с Китаем с со­хранением за Россией левого берега и устья Амура, а также Приморья, и приложив­шим все силы в борьбе как со столичной проавстрийской партией во главе с канцле­ром К. В. Нессельроде, чинившей всевозможные препоны решению «амур­ского во­проса», так и китайскими властями, действуя зачастую без всякой под­держки, а то и вопреки имеющимся правительственным предписаниям.

Государст­венником харак­теризуют Н.Н. Муравьева А.И. Гончаров, М.И. Венюков... Некоторым диссонансом звучит лишь заявление П.А. Кропоткина, упоминающего в своих мемуарах, работа над которыми была им окончена в 1902 году, о якобы имев­ших место в 1857-1861 гг. в кабинете генерал-губернатора беседах молодых офице­ров с сосланным в Иркутск М.А. Бакуниным, в которых обсуждалась «возможность создания Сибирских Соеди­ненных Штатов, вступивших в федеративный союз с Се­веро-Американскими Соеди­ненными Штатами». Правда, судя по контексту, речь не идет о сепаратизме Н.Н. Му­равьева, по крайней мере в современном значении дан­ного понятия, тем более, что указанное не находит подтверждения ни у самого М.А. Бакунина в письме к А.И. Герцену от 7 ноября 1860 г., сообщавшего адресату о стремлении графа Амурского к «вольной... и крепко соединенной славянской феде­рации», но никак не к «Сибирским Соединенным Штатам», ни у других современни­ков Н.Н. Муравьева. М.И. Венюков приводит случай безусловного согласия генерал-губернатора с распоряжением управляющего делами Сибирского комитета статс-сек­ретаря Буткова, блокировав­шим строительство американцами железной дороги в За­байкалье как раз из-за угрозы экономического закабаления территории, распростра­нения там республиканского духа и отторжения в конечном итоге Сибири от России. Да и сам П.А. Кропоткин со­рока годами ранее опровергал подобные слухи о Н.Н. Муравьеве.

Еще более неоднозначны русские путешественники и писатели середины 19 века в оценке политических убеждений генерал-губернатора Восточной Сибири. Если Г.И. Не­вельской в своих воспоминаниях особо не затрагивал данный вопрос, то А.И. Гончаров, а еще в большей степени М.В. Венюков - негласный сотрудник зарубежных изданий А.И. Герцена и Н.П. Огарева, наиболее политический, по выражению А.А. Степанова, русский географ своего времени, в целом, рассматривали Н.Н. Муравьева-Амурского как человека довольно либеральных воззрений. Именно с подачи М.И. Венюкова стало историографи­ческой традицией считать, Н.Н. Муравьева первым губернатором, открыто поддержи­вающим идею отмены крепостного права в России.

В путевых тетрадях и письмах молодого, еще далекого от политики офицера П.А. Кропоткина, проходившего в 1862-1867 гг. военную службу на Дальнем Вос­токе, генерал-губернатор характеризуется умеренным либералом, создавшим в управляемом им регионе атмосферу свободы и вольнодумства. Это и отношение к политосужденным, с которыми «обходятся с замечательным уважением везде», и библиотека Вагина в Иркутске, где «был в свое время просто оппозиционный клуб, из которого исходили разные уличные демонстрации против правительства», и мно­гое другое.

Здесь П.А. Кропоткин во многом пересекается с М.И. Венюковым, также писавшем о человеческих, даже дружеских отношениях Н. Н. Муравьева со ссыль­ными революционерами, от декабристов, получивших в 1856 г. «всепрошение по хо­датайству Муравьева же», до петрашевцев (М.П. Петрашевский, Н.А. Спешнев, Ф.Н. Львов) и народников (М.А. Бакунин), из которых М.И. Петрашевский являлся «даже одно время чем-то вроде хозяйки дома Муравьева» и «пользовался этим положением, чтобы говорить своему покровителю вещи, которые не смели сказать другие: напри­мер, укорял его за стремление удешевить полицейскими мерами хлеб на иркутском базаре, за ложную экономическую политику в Забайкалье, при снаряжении амурских сплавов и т. п. И Муравьев слушал, оспаривал, как умел, может быть, сердился; но никогда не думал за несходство мнений ссылать Петрашевского в Минусинск, как сделал потом Корсаков».

Граф Амурский содействовал в возвращении прежних чи­нов Н.А. Спешневу и Ф.Н. Львову, а «Спешнев был сделан Муравьевым даже редак­тором основанной в 1858 году газеты «Амур». М.А. Бакунин же «нашел себе покро­вителя в Муравьеве, который доставил ему нечто вроде нештатного, но постоянного и прибыльного места адвоката золотопромышленников при главном управлении Восточной Сибири». Отмечал географ и «широкое умственное движение» в иркут­ском обществе, вызванное деятельностью Н.Н. Муравьева-Амурского.

Спустя 40 лет в своих «Записках революционера» П.А. Кропоткин, ставший к этому времени одним из виднейших представителей радикально-демократического крыла русского общества, идеологом отечественного анархизма, уже принципиально и по-иному отзывался о Н.Н. Муравьеве-Амурском, указывая, в частности, на то, что «демократическая республика не вполне бы удовлетворила его». Подобная оценка выглядит крайне завышенной на общем фоне свидетельства о генерал-губернаторе Восточной Сибири его сподвижников, в том числе и самого П.А. Кропоткина, сде­ланных им ранее, вследствие чего можно усомниться в ее объективности, тем более, если учитывать склонность и других революционеров 19 в. переоценивать радика­лизм политических воззрений Н.Н. Муравьева.

Приводит князь-революционер и примеры реализации генерал-губернатором Вос­точной Сибири своих либеральных проектов. Так, решая задачу заселения региона в ус­ловиях острого недостатка в поселенцах, Н.Н. Муравьев «прибег к необычайным мерам», а именно: «ссыльнокаторжным, отбывшим срок в каторжных работах и приписанных к... промыслам, возвратили гражданские права и обратили в Забайкальское казачье войско... Затем Муравьев добился полного освобождения тысячи каторжников (большею частью убийц и разбойников), которых решил устроить как вольных переселенцев по низовьям Амура». Наконец, генерал-губернатор «принял как колонистов две тысячи солдат из штрафных батальонов. Их распределили как приемных сыновей в казачьи семьи или же устроили артельными холостыми хозяйствами в деревнях Восточной Сибири». Эти шаги, беспрецедентные для феодально-крепостнической России, безусловно, свидетельствуют о прогрессивности взглядов Н.Н. Муравьева-Амурского, а их реализация - об известном гражданском мужестве генерал-губернатора.