Произвол судьбы

Мы с Крайтом, естественно, не могли оставить без внимания искреннюю скорбь нашего трактирщика, особенно после того, как Крайт предположил, что от его унылой рожи прокиснет все вино в погребе. Мы начали наперебой давать Болтуну советы. Что мы только не предлагали: и завести щенка, и похоронить псину с королевскими почестями, и чуть ли не поставить ей мраморный памятник перед трактиром, но Болтун оставался безутешен. В конце концов я посоветовал Болтуну сделать из шкуры пса чучело, как у нас в охотничьем зале, и любоваться на него хоть до конца жизни. Как ни странно, Болтун ухватился за эту идею, как утопающий за волосы своего лучшего друга. Делать чучела он не умел, и я пообещал прислать человека, который изготовлял чучела для Охотничьего зала.

Мало кто знал, что угрюмый, выбритый, как наемник, человек со сросшимися рыжими бровями, который редко выходил из замка и все свободное от работы время проводил в небольшой мастерской за потайной дверью в Охотничьем зале, изготовляя чучела из редкостных охотничьих трофеев, когда надевал черную маску и брал в руки топор, становился одной из самых зловещих личностей королевства — королевским палачом. На самом деле ничего зловещего в нем не было, — так, скучный и чрезвычайно бестолковый тип. К нему-то я и обратился, чтобы помочь Болтуну.

— Там, в «Сломанном мече» — старый пес Готрид, — сказал я. — Сдери с него шкуру и набей чучело!

— Это что, приказ короля? — вытаращил глаза палач.

— Нет, моя личная просьба. Я просто подумал, тебе ведь ничего не стоит сделать чучело из этой собаки. Не волнуйся, я хорошо заплачу.

— Извините, ваше высочество! Я должен спросить позволения у короля! — как-то очень испуганно произнес палач и почти бегом выскочил из мастерской.

Я так и остался бродить по Охотничьему залу, стены которого были увешаны рогатыми головами оленей и лосей, обходя замершие в угрожающих позах чучела хищников и пытаясь вспомнить, какой из древних законов запрещает делать чучела собак. Закона я так и не вспомнил, наверно, не было все-таки такого закона, зато меня вызвал отец.

— Тебе не кажется, Рикланд, что ты слишком много себе позволяешь? — гневно вопросил он. — Приговаривать к смертной казни позволено только королям!

Я, как обычно, начал усиленно ломать голову и вспоминать, кому я умудрился вынести смертный приговор. Так бы, наверно, и не додумался, если бы Брикус не пропел:

Да на чучело такое

Сено все уйдет, зимою

Передохнет весь наш скот.

Рикланд, может, ты оставишь

Лорда Готрида в покое?

Пусть как жил, так и живет?

Пленным повезло меньше, чем мне. Их заперли в темном сухом помещении, называемом амбаром, в котором не хранилось ничего, кроме зерна, да и то за стеной. Факел в руке Детрана осветил пару десятков хмурых лиц, слегка опухших от ударов крепких кулаков моих бравых каторжников, по-видимому, в честь праздника временно вообразивших себя надсмотрщиками с рудников.

— И ты уверяешь, что этот щуплый подросток и есть настоящий Рикланд? — хмыкнул мрачного вида тип с длинными свисающими усами и с черной повязкой на глазу. Кажется, именно он беседовал с Алаваром при нашей не особенно дружеской встрече в трактире. Лорд Крембер — насколько я припомнил, его звали именно так, — оглядел меня с ног до головы с безграничным недоверием и язвительно спросил: — Не слишком ли ты молод для непобедимого героя, мальчик?

Бывают же такие наглые лорды! Конечно, последние дни я, прямо сказать, не увлекался роскошными пирами, и это наложило некоторый отпечаток на мою и без того не особенно упитанную фигуру, но обозвать меня щуплым подростком — это чересчур. Хотя я и сам на его месте, наверное, вел бы себя не лучше. Вполне возможно, бедняга боялся, что с него сдерут кожу или сварят живьем, кто знает, как у них с Алаваром принято расправляться с пленными, вот и искал быстрой смерти.

— А как, по-твоему, я должен выглядеть? Как старый дед? — огрызнулся я.

— Ты-то, мальчик, можешь выглядеть на свои, сколько тебе там, семнадцать, восемнадцать? А вот принцу Рикланду должно быть не меньше тридцати, судя по тому, что «Песнь о бесстрашном Рикланде и злобных орках» я слышал от бродячих менестрелей еще лет десять назад, «Балладу о горных троллях» еще раньше, а «Сказание о юном принце и короле гномов», говорят, пели еще до дракона.

— Да будет тебе известно, старикашка, что орков я убиваю с семи лет, «Балладу о горных троллях» Брикус сочинил не про меня, а про Ленсенда, а «Сказание о юном принце и короле гномов» вообще про Ролмонда, моего отца. Кстати, за всю историю Фаргорда не было ни одного наследного принца старше тридцати лет. Это только в Эльмарионе принцы дожидаются трона, пока не поседеют, а в Фаргорде короли долго не живут. И те, кому удается меня разозлить, между прочим, тоже!

— Ну и что же ты медлишь? Или еще не придумал для нас казнь?

— А чего придумывать? — ухмыльнулся я. — Тут народ дружественного государства предлагает вздернуть вас на ближайшем высоком дереве. — Я выдержал многозначительную паузу и добавил: — Правда, все высокие деревья они срубили, так что до ближайшего придется тащиться через поле. Не знаю, как вам, а мне неохота. Поэтому я, пожалуй, сохраню жизнь твоим людям, лорд Крембер. Правда, с одним условием…

— Ты что, собираешься их помиловать? — перебил меня Детран.

— А почему бы и нет? Не знаю, как ты, Детран, а я всю жизнь прожил в Черном замке, где смертные казни самое обыденное дело. С моей точки зрения, это невероятно скучное и довольно противное зрелище. К тому же я не считаю этих людей виновными, ведь они просто выполняли приказы мерзавца Алавара. Вот ты выполнишь мой приказ, если я прикажу убить лорда Готрида, Главного королевского советника?

— Я убью его, если прикажешь! — с готовностью согласился Детран.

— Ну а потом король велит тебя казнить, а я останусь на свободе, — продолжил я. — Справедливо?

— Конечно, справедливо! — решительно заявил Детран. — Ведь ты — принц, а я простой воин. Для меня большая честь — отдать жизнь, выполняя твой приказ.

Я думал, что на такую безграничную преданность способны только собаки. С детства я выгораживал перед королем провинившихся наемников, уверяя, что они действовали по моему приказу, даже если они просто устраивали пьяную потасовку, и уже привык к мысли, что я виноват в любых выходках своих людей, а тут такая самоотверженность! У меня просто не было слов, особенно после того, как еще несколько человек из моего отряда, с любопытством заглядывавших в дверь, выразили полное согласие с Детраном, заявив:

— Мы же принесли тебе клятву верности!

Вот тебе и пустая формальность! Все-таки народ — это что-то необыкновенное! Пожалуй, с этими людьми у меня появился реальный шанс уничтожить проклятых орков. Всех до единого! Ведь королевские наемники их и пальцем боятся тронуть, повинуясь приказу короля, а одному мне до конца жизни не управиться. Бывшим же каторжникам на королевские приказы глубоко наплевать, ведь они клялись в верности мне, а не королю. Людей Алавара стоило тоже привлечь на свою сторону, и я обратился к ним: