Проклятая деревня

В палате кроме них никого больше не было, а на глазах хмелеющего соседа явно тянуло к общению. Участковый же, не отвечая, волевым усилием поборов головокружение, осторожно встал. Провожаемый удивленным взглядом переломанного пьянчужки, слегка пошатываясь, вышел из палаты.

Через час, первая половина которого ушла на поиски лечащего врача, а вторая на препирательства с ним, младший лейтенант был выписан на амбулаторное лечение.

…Участковый всю жизнь прожил с матерью в двух комнатах большой четырехкомнатной коммунальной квартиры на центральном проспекте. Отец бросил семью еще до рождения сына. Используя свое нынешнее положение, он мог бы попробовать его отыскать, но, при здравом размышлении, оставил эту мысль.

Пока из будущего милиционера в армии готовили машину для убийства, у матери открылся рак легких. Именно это обстоятельство и помешало ему остаться служить по контракту. Сейчас же болезнь зашла столь далеко, что мать постоянно находилась в хосписе, расположенном в пригородном поселке. Устроить её помогла соседка по коммуналке, работающая там старшей медицинской сестрой, также в одиночку воспитывающая сына пятью годами младше участкового. За пятнадцать лет жизни в одной квартире, они практически стали одной семьей, и соседского Ромку милиционер давно воспринимал как младшего брата.

Младший лейтенант на цыпочках вошел в квартиру и, не зажигая света в длинном темном коридоре, хотел незаметно для соседей проскочить в свою комнату. Но на звук неожиданно громко захлопнувшейся входной двери из кухни выскочил семнадцатилетний, в этом году окончивший среднюю школу, Роман.

– Леха, ты что ли?

Участковый досадливо скривился, он не хотел сейчас никого видеть, но, тем не менее, отозвался:

– Я конечно. А ты думал кто?.. Здорово, – Алексей ответил на крепкое рукопожатие.

– Ты куда пропал?.. Блин! А с рожей что? Кошки драли?.. Или девки? – Роман как-то нервно хихикнул. – Ты меня впустишь, или как?

Младший лейтенант уже взявшийся за ручку двери в свою комнату, плечом ненавязчиво оттирал Романа от входа.

– Или как. Видишь, только со службы, устал, спать хочу, как из пушки. А ты с вопросами своими дурацкими. Отвали Ромка, позже, вечером поговорим.

Участковый лукавил. После суточного беспамятства спать он естественно не хотел. Но ему были крайне необходимы хотя бы пара часов одиночества, преодолеть смятение в мыслях и попытаться привести в порядок энергетику изрядно потрепанного организма. Однако Роман не думал отставать.

– Успеешь. Все равно, пока свою дозу никотина не получишь, не утихомиришься. А у меня дело к тебе, – цепко ухватив Алексея за рукав, он настойчиво тянул его на кухню.

Тот нехотя, но все же двинулся за приятелем. По пути, заглянув в висевшее на стене зеркало, искренне ужаснулся, и подумал, что в таком виде как минимум неделю на улицу показываться не стоит. С окончательно испортившимся настроением, участковый плюхнулся на скрипучий стул, подвинул ближе пепельницу, закурил, и угрюмо буркнул, обращаясь к Роману:

– Излагай.

Парнишка, пристроился на стуле напротив. Ладонью разогнав облако табачного дыма, закашлялся и нервно заметил:

– Окно слабо открыть?

– Ты меня за этим позвал? – Все сильнее раздражаясь, рыкнул Алексей.

На кухне повисла напряженная тишина, готовая в любую секунду взорваться скандалом.

Первым прервал молчание Роман. Крепко сжав голову ладонями, он глухо выдавил:

– Ленка пропала.

– Куда пропала? – По инерции все еще грубо переспросил участковый.

– Я в последний раз с ней на вокзале столкнулся, в понедельник, тринадцатого. Она там с какими-то двумя наркоманами крутилась, – не обращая никакого внимания на тон старшего товарища, продолжил Роман. – Естественно подошел, стыдить начал. Ленка ж до этого неделю дома не ночевала, мать с ума чуть не сошла. А она на меня матом, мол, не суйся не в свое дело. Потом вскочила вместе с этими уродами в автобус на Красный Бор и больше ее никто не видел. Мобильник вон «вне зоны» всю дорогу.

Алексей повернул пронзительно взвизгнувшую ручку оконной рамы, приоткрыл створку, впуская струю свежего воздуха. С досадой раздавил в пепельнице наполовину недокуренную сигарету.

Ленка, о которой шла речь, жила в соседнем доме, и была давней безответной любовью Романа. Алексей никогда не воспринимал его переживания всерьез. С кем в детстве не бывает? Но, вернувшись после службы в армии, с удивлением убедился, что парня заклинило не на шутку. И все было бы ничего, с таким упорством он мог вполне добиться взаимности, только вот его избранница выбрала кривую дорожку. Связавшись с криминальной компанией, бросила школу накануне выпускных экзаменов, и что хуже всего, по данным Алексея, пристрастилась к героину. Роман же, не воспринимая никаких доводов, продолжал обреченно бороться.

Участковый вытряхнул из пачки новую сигарету, щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся:

– И что ты от меня хочешь?

– Помоги ее найти. Я чувствую, она в беде. Ты же милиционер, у тебя есть возможности.

– Да ни хрена у меня нет! Никаких особенных возможностей! – Алексей со всего маху стукнул кулаком по столу, так, что над подпрыгнувшей пепельницей взвилось серое облачко. – Я обычный участковый… У-част-ко-вый, – повторил он, для убедительности растягивая слово по слогам. Потом встал, подошел к сгорбившемуся на стуле Роману, опустил ладонь на его плечо, и уже спокойно, без эмоций, сказал: – Ладно, не напрягайся ты так. Что-нибудь придумаем. Только искать начнем завтра с утра, раньше не приставай. Мне действительно нужно отдохнуть.

Тот помолчал, а потом тусклым голосом спросил:

– С лицом-то, что на самом деле?

– С лицом? – Вопросом на вопрос ответил Алексей. – С лицом… – повторил он, задумчиво поглаживая пластырь на щеках, и вдруг, поддавшись безотчетному порыву начал рассказывать про непонятно-жуткие события последних дней.

Когда неожиданно увлекшийся участковый дошел до описания странного, так поразившего его лица, повествование прервал всхлип за спиной. Вздрогнув от неожиданности, младший лейтенант резко развернулся и увидел неслышно вошедшую мать Романа – Ольгу Васильевну. Бледная как полотно женщина, безвольно привалившись к дверному косяку и зажав рот ладонью, смотрела на Алексея налитыми ужасом глазами.

* * *

17 августа 2007 года. 05 часов 53 минуты. Колпинский район Санкт-Петербурга. Проспект Ленина, дом 62.

Она привычно проснулась на три минуты раньше звонка будильника.

Ей опять приснился все тот же кошмар.

Казалось, за семнадцать лет воспоминания должны не то чтобы померкнуть, а стереться, развеяться в прах…

Но, она опять, как наяву, задыхаясь и глотая слезы, отчаянно продиралась сквозь переплетение колючих ветвей. Запинаясь о выступающие из земли узловатые корни, с обжигающей ясностью понимала, что оставшегося на краю поляны, единственного любимого человека, больше никогда не увидит. И снова ледяная игла насквозь пронзала сердце, наполняя грудь нестерпимой болью, кровь оглушительно била в виски, а по подушке плыло соленое сырое пятно.