Проклятая кровь

Притом, это были не простые очертания, а структура кровеносных сосудов с бьющимся по центру сердцем. Я видел их даже за препятствиями, и меня к ним тянуло, причём сильно.

Избрав тот, что был ближе всего, я направился прямиком к нему. Желая, не сколько утолить жажду крови, сколько любопытства.

Я видел подобное впервые и пусть примерно догадывался о том, что увижу под завалами, как маленький мальчишка, открывающий киндер сюрприз, разгребал валуны.

Пришлось немного покопаться в развалинах, но, приложив усилия, я-таки добрался до искомого.

На том месте, где виднелся силуэт из кровеносных сосудов, лежал тот самый жирдяй, которого я послал куда подальше перед использованием свитка. Он всё ещё дышал, но сердцебиение его было крайне слабым, и он был в отключке.

Не очнулся, даже когда я ему на руку «случайно» кирпич уронил.

Колебался ли я? Терзали ли меня сомнения или чувство жалости к моей жертве?

Ответ тут однозначный — нет.

Ему всё равно умирать, но долго и мучительно, а меня его смерть может спасти. Да и чем, кроме как милосердием, можно назвать мой поступок?

С этими мыслями я снова вкусил крови и, только выпив врага досуха, смог, наконец, восстановиться целиком.

О полученных до этого ранах напоминала разве что порванная и подпаленная одежда. Даже шрама на груди не осталось.

Прислушался к своему Дару. Понемногу начал наполняться второй сосуд, но в конкретно этом враге маны было мало. Или попросту её нужно в разы больше, не знаю.

Так или иначе, настало время выбираться из этого злосчастного подвала. Предварительно окинул взглядом остальные помещения подвала, сокрытые завалами.

Комната с кровью и комната с Пичугиным закрыты наглухо. Зато сам граф живее всех живых, но без сознания.

Что ж, не повезло парнишке. Его ждёт долгая и мучительная смерть от истощения. Конечно, если ему не помогут службы спасения, которые будут здесь в течение часа.

От города им ехать минут сорок. Пока до них информация дойдёт, пока соберутся, пока догадаются о подвале.

Хм… В принципе, его должны спасти. Жалко, конечно, что не получилось с него никаких дивидендов поиметь в виде знаний, но да ладно. Главное, что совесть моя чиста и человек не умрёт по моей вине самой ужасной, на мой взгляд, смертью.

Больше выживших внизу не было. Единственное сердцебиение, которое я ощущал, доносилось до меня откуда-то сверху. И оно сильно отличалось от остальных. Билось медленно, но каждый толчок сердца был мощным, и я бы даже сказал, свирепым.

Мне захотелось проверить, кому же оно принадлежит.

Выбраться наверх труда не составило, но увиденное там меня отнюдь не обрадовало. От родового поместья остались обгорелые руины и выжженная земля в радиусе полукилометра.

Зато, под толстым слоем пепла чётко виднелись десятка четыре обугленных трупов. Панфиловы… надеюсь, в полном составе.

А вот природу жалко. Красивый у нас сад был, очень!

Боюсь, сейчас какой-нибудь «Гринпис» устроил бы мне за проделанное взбучку. Хорошо, что их рядом нет. Да и я ведь для всех уже давно мёртв, а значит, с меня взятки гладки!

Ещё и обширный отцовский автопарк угробил!

Пока корил себя за то, что даже не попытался хоть что-то сохранить, сам не заметил, как подошёл к месту, откуда исходило сердцебиение. Кто-то лежал под огромной каменной плитой, удачно прикрывшей бедолагу от взрыва «Армагеддона». Сама плита обуглилась и стала сантиметров так десять потоньше.

Когда я её поднимал, я даже не надеялся увидеть там действительно живого человека. Ведь в лучшем случае, если его не придавило насмерть плитой, то как минимум скоптило заживо.

Однако после уймы приложенных усилий и, кажется, появившейся в спине новой грыжи, я увидел вполне себе живого Эйнара! Мало того, что он был целёхонек, так даже волосы себе не подпалил.

И если с плитой всё ясно, она упала на другие обломки, создав что-то вроде саркофага, то как он пережил столь мощный взрыв?

Мой взгляд упал на металлические крошки под пальцами его правой руки.

Я одобрительно хмыкнул.

Не я один знаю о том, что такое барьеры. И, похоже, у Эйнара он был довольно мощный, раз сумел выдержать «Армагеддон». Об артефактах такой мощи я слышал, разве что в легендах. Впрочем, как и о вампирах с охотниками…

— Эйнар, просыпайтесь, — сказал я, попытавшись его разбудить, но в ответ ноль реакции. — Спит, что ли?

Склонившись над стариком, попытался привести его в чувство. Перевернул, похлопал по щекам, попытался даже пощекотать, но всё без толку.

Сердцебиение ровное, без рывков. Он дышит, но в себя не приходит.

Неужели он сам себя вогнал в это состояние?

Я точно знаю, что такое возможно и сильно распространено на востоке. Существуют такие люди, способные вгонять себя в добровольную астению. У нас такое запрещено, но там, за японским морем, подобное считают вершиной познания собственного тела и разума.

Вот только почему тогда Эйнар не приходит в себя?

— Хм… — присмотрелся к его сосудам. — Это точно не нормально…

Его сосуды были почти опустошены, и маны в них было на донышке. Он ни с кем не сражался и едва ли выпустил хоть одно заклинание…

Я посмотрел на указательный палец его правой руки и присвистнул. Он был весь обуглен, буквально почернел! И тут мне всё стало ясно.

Я ошибся, посчитав, что он использовал дорогостоящее барьерное кольцо с большим количеством запасённой энергии. Он использовал тот тип колец, который также запрещён, но уже во всём мире.

Всё из-за того, что такие кольца являются чем-то вроде последнего шанса для мага, когда другой защиты не остаётся.

В отличие от колец, в которых изначально накоплена мана, эти потребляют ману носителя. И запрещены они как раз по той причине, что от особо сильных направленных заклинаний маги буквально сгорали от магического истощения.

В прямом и в переносном смысле.

Сам факт того, что Эйнар сумел выжить после «Армагеддона» с таким кольцом, потеряв один лишь палец… Действительно достоин уважения.

Любой другой, на его месте, уже бы давно превратился в уголёк. Впрочем, удар был всё же не прямой, а через плиту, но это тоже считается.