Проклятая шахта. Разгневанная гора
Шрифт:
Посидев немного, я поднялся к себе в номер, прихватив бутылку коньяка. Я расположился в кресле и, глядя на освещенные окна в домах напротив и куря сигарету за сигаретой, стал ждать появления Максвелла. Я пытался разобраться в собственных чувствах, но тщетно; что-то глубоко укоренившееся во мне заставляло ненавидеть самого себя за слабость, которая однажды полностью завладела мною. Я вытянул свою искусственную ногу и с ненавистью уставился на нее. Она будет со мной до самого смертного часа, постоянно напоминая об отчаянной боли и моих душераздирающих криках в том злополучном госпитале на берегу озера Комо. А когда
Было около одиннадцати, и бутылка была уже наполовину пуста, когда я услышал шаги в коридоре. Шаги были тяжелые и решительные. Я знал, что это Максвелл, прежде чем он открыл дверь. Боже! Я слышал эти шаги каждый вечер в столовой на Бигтин-Хилле и в нашей квартире в Фоггине. И я знал, что он придет, знал с того самого момента, когда Тучек дал мне это поручение. Я ждал его, накачиваясь коньяком, чтобы к его приходу основательно захмелеть. Теперь мне все было нипочем. Пусть все они приходят сюда и смотрят на меня сейчас, когда я пьян. Не нужно мне их проклятого сочувствия. Они не сражались за Англию, они не вылетали шестьдесят с лишним раз на бомбежку менее чем за два года… Будь они все прокляты. Им неведомы чувства, владевшие мной тогда.
Максвелл закрыл дверь и остановился, глядя на меня. Он мало изменился. Может, его лицо стало немного тоньше, глубже запали глаза, но в нем по-прежнему чувствовалась жизненная сила, и он все так же вскидывал голову, выдвигая подбородок.
– Выпьешь, Мак? – спросил я.
Ничего не ответив, он подошел ко мне и подвинул поближе соседнее кресло.
– Ну так хочешь выпить или нет? – спросил я хриплым от сдерживаемого раздражения голосом.
– Конечно, – ответил он, взял с умывальника стакан для чистки зубов и налил коньяка себе. – Так ты стал коммивояжером?
Я ничего не ответил, и он продолжал:
– Почему ты ушел из авиации? Человек с твоим опытом…
– Ты прекрасно знаешь почему, – буркнул я сердито.
Он вздохнул:
– Ты же знаешь, Дик, нельзя убежать от самого себя.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что ты сам себе враг, черт побери, и никто другой…
– Оставь прошлое в покое! – взорвался я.
Он схватил меня за руку:
– Ради Бога, умерь свой пыл и не кричи. Никто не знает, что я здесь. Я пробрался сюда по пожарной лестнице.
– По пожарной лестнице? Что ты делаешь в Пльзене? – спросил я настороженно.
Он не ответил и только молча взирал на меня, поигрывая стаканом с коньяком. Его глаза ощупывали мое лицо, словно пытаясь обнаружить внутри у меня нечто такое, чего там могло и не оказаться. Наконец он спросил:
– Ты помнишь Алека Риса?
Я вскочил на ноги, уронив свой стакан. Почему, черт возьми, он заговорил о Рисе? Рис был мертв. Он погиб при попытке к бегству. Вместе с Ширером. Они оба были мертвы. Я не хотел думать о Рисе. Я рекомендовал его Максвеллу, и он выполнял свою работу. Он приложил все усилия к тому, чтобы успешно выполнить первое порученное ему задание. Он был частью того, что мне хотелось забыть. Риса и его сестру Элис. Фразы из ее последнего письма вне всякой последовательности пронеслись в моей голове: «Я хотела гордиться тобой… Я простила тебя, но ты должен понять, что это невозможно…»
Я отыскал на полу свой стакан и
потянулся к бутылке, но Максвелл опередил меня и отодвинул ее на другой конец стола.– Сядь, Дик, – сказал он. – Я не мог себе представить…
– Чего ты не мог себе представить? Ты знал, что я был помолвлен с Элис Рис и что она разорвала помолвку, когда узнала?.. Почему, ты думаешь, я свихнулся? Человеческий разум не способен… – Я не мог продолжать. Все завертелось у меня перед глазами, и я поспешил сесть. – Она решила, что я убил его. – Я вслушивался в свою размеренную речь, продолжая: – И черт побери, она была права. На самом деле…
– Но Алек Рис жив.
Я уставился на него:
– Жив?! Он кивнул.
– И… Ширер тоже?
– Да, и он тоже, А разве ты не знал? Я отрицательно покачал головой,
– Он остался в Италии, купил виноградник. Он живет в…
С меня словно свалился тяжелый груз. Максвелл продолжал что-то говорить, но я ничего не слышал. Обхватив голову руками, я отдался во власть сладостному чувству облегчения.
Когда он стал трясти меня за плечо, я понял, что плачу. Максвелл влил мне в рот глоток коньяка, и я пришел в себя.
– Извини, – пробормотал я.
– Я не знал, что ты был помолвлен.с Элис Рис, – сказал он.
– Я не говорил тебе об этом, боялся, что ты подумаешь… – Я умолк и пожал плечами. – Теперь это не имеет значения. Но я считал их обоих погибшими. Так мне сказали в штабе. И я считал себя виновным в их смерти…
Он опять потряс меня за плечо, и я пришел в себя.
– Почему ты спросил меня о Рисе?
Он немного помолчал. Потом спокойно проговорил:
– Он и я – мы оба по-прежнему работаем в Интеллидженс. Он ждет меня в Милане…
– В Милане? – Я с ужасом представил себе нашу встречу в Милане. Я должен во что бы то ни стало избежать этой встречи. Любым способом я должен убедить фирму…
Но Максвелл взял меня за руку:
– Успокойся, Дик. Я попытаюсь тебе все объяснить. Мне нужна твоя помощь. Слушай. Ты представляешь манчестерскую фирму «Б. и X. Эванс». Это дает тебе возможность посетить один из самых больших заводов в этом городе. Ян Тучек находится в Пльзене. Помнишь Яна Тучека, командира чешской эскадрильи в Биггин-Хилле в 1940 году?
– Да, помню. Я видел его сегодня.
– Ты его сегодня видел? – Он тихо выругался. – Тогда ты должен увидеться с ним еще раз. Я не могу наведаться к нему даже домой. За ним установлена строжайшая слежка. У меня связи с чешскими ВВС. Но я должен кое-что передать ему. Как только я узнал, что ты…
– Смешно, – сказал я. – Он тоже дал мне поручение к тебе.
– Что за поручение? – спросил он быстро, вдруг как-то напрягшись.
– Я должен сообщить тебе всего два слова: «В субботу вечером», – ответил я.
Он кивнул:
– Беда в том, что мы ограничены во времени. Это должно произойти завтра ночью. Завтра ночью, понятно? В четверг ночью. – Он наклонился ко мне, опасаясь, что я настолько пьян, что нс смогу запомнить его слова: – Надо, чтобы ты увиделся с ним завтра утром! Это очень важно, Дик. Понимаешь?
Я кивнул.
– Так ты сможешь повидать его завтра утром? – снова спросил он.
– Не знаю, – ответил я. – Марич – руководитель одного из отделов завода – будет звонить мне завтра утром. Вероятно, я встречусь с ним до полудня.