Проклятье хаоса

Кэддерли и Пайкел резко остановились и разом подняли головы, и эта заминка дорого обошлась бедолаге Айвэну. Беспомощный дворф вновь плюхнулся на землю носом вниз.

На суку, в дюжине футов над тремя спутниками, сидел на корточках Руфо. Со звериным рычанием – которое так вязалось со всем его обликом! – он спрыгнул со своего насеста; легко коснувшись тропы за человеком и дворфом. Они, пригнувшись, обернулись.

– А я уже поправился, – провозгласил Руфо, и Кэддерли ясно видел, что чудовище говорит правду.

Рана, появившаяся на щеке вампира после удара посоха Кэддерли, уже затянулась, а шрамы от воды Пайкела из зловеще-багровых превратились в белесые.

Волчий вой прорезал ночной воздух.

– Слышишь их? – словно ненароком спросил Руфо, и Кэддерли почувствовал, что самоуверенность вампира лишает его присутствия духа.

Они били Руфо всем оружием, какое только оказалось у них под руками, и все же он здесь, перед ними, ничуть не напуганный.

Еще один вой эхом раздался в ночи.

– Они мои подданные, создания ночи. – Голос вампира переполняло злорадство. – Они воют, потому что знают: я повсюду.

– Как? – вскинулся Кэддерли. – Как это – повсюду? Что ты сделал, Кьеркан Руфо?

– Я нашел истину! – раздраженно рявкнул Руфо.

– Ты погряз во лжи, – быстро поправил молодой жрец.

Вампира затрясло; глаза Руфо вспыхнули красной злобой, казалось, что он сейчас бросится вперед и осуществит возмездие.

– Ух-ох, – пробормотал Пайкел, ожидая атаки и зная, что ни он, ни Кэддерли не сумеют остановить ее.

Внезапно Руфо успокоился, даже улыбнулся.

– Что ты можешь в этом понимать? – спросил он Кэддерли. – Ты, проведший свою жизнь в бесполезных молитвах богу, который оставил тебя маленьким и ничтожным. Что ты можешь в этом понимать? Ты, никогда не осмеливавшийся взглянуть за рамки, предложенные тебе Дениром.

– Не произноси это имя, – предупредил Кэддерли.

Руфо расхохотался. Он смеялся над Дениром, и Кэддерли знал это, знал, что то, чем стал Кьеркан Руфо, само по себе насмешка над добрыми богами, насмешка над ценностью и самим понятием нравственности, А значит, по мнению Кэддерли, в свою очередь и насмешка над самим смыслом жизни.

Юный жрец, серые глаза которого стали стальными перед лицом этой извращенной сущности, медленно запел, требуя, чтобы Песнь Денира вернулась в его сознание. Огонь. Ему необходимо заклинание огня, чтобы раны этого существа не затягивались. Как ему хотелось, чтобы ониксовое кольцо Дориген все еще обладало могуществом!

Кэддерли отмел эту неуместную мысль и сконцентрировался на призыве Денира. Ему нужен был огонь, огонь очищающий, божий огонь, для которого он стал бы проводником. В голове Кэддерли возникла знакомая боль, но юноша не поддался, он направил свои мысли в плавание по главному потоку мелодии.

– Я получил ее, – услышал он нахальный голос Руфо, и сердце Кэддерли споткнулось, а сосредоточенность, несмотря на важность цели, рассеялась.

Пайкел взвыл и метнулся вперед с бурдюком наготове. Он сжал кожаные бока, а мех ответил глухим фырканьем. Пайкел взглянул на пустой бурдюк, на последние капли воды, срывающиеся с горлышка, затем перевел взгляд на сердито оскалившегося Руфо.

– Ух-ох, – хныкнул он и уклонился от стремительного удара слева.

Дворф кувыркнулся несколько раз, прежде чем столкнуться с деревом, тут же вскочил, снова бросил дубинку на землю и начал тот же забавный танец, который исполнял в коридоре Библиотеки.

Кэддерли не отвернулся и не отступил. Упоминание Даники развеяло его сосредоточенность, выкинуло из течения Песни Денира, и у него не было времени вернуться обратно. Однако вера его осталась с ним. Превыше всего на свете Кэддерли ставил свои убеждения и никогда не показал бы страха перед вампиром. Он широко расставил ноги, крепко упершись в землю, протянул вперед священный символ и крикнул так громко, как только сумел:

– Убирайся!

Руфо покачнулся и едва не отступил, прежде чем нашел в злом кружении Проклятия Хаоса силы, чтобы устоять. Однако теперь улыбка исчезла с лица вампира, и там, где прежде была самоуверенность, теперь читалась лишь решимость.

Кэддерли сделал шаг, Руфо тоже, и они застыли лицом к лицу едва ли в трех футах друг от друга.

– Денир, – отчетливо произнес Кэддерли. Как молодому жрецу хотелось погрузиться опять в Песнь бога, найти заклинание огня или самое священное слово, которое послало бы волны агонии по тощему телу вампира! Но он не мог – только не теперь, когда Руфо так близок и так силен. Это было противоборство воли, испытание веры, и Кэддерли должен был держаться, выставляя символ от всего сердца, сконцентрировавшись только на этом.

Сам воздух, казалось, заискрился между ними, добрая и злая энергии вели жестокий бой. Человек и вампир дрожали от напряжения.

Вдалеке провыл волк.

Каждая секунда растягивалась в вечность; Кэддерли думал, что он сейчас взорвется. Он чувствовал зло Руфо, почти осязаемое, окутывающее его, отрицающее его веру. Он ощущал силу Tuanta Quiro Miancay, дьявольского варева, с которым однажды уже сражался, проклятия, чуть не уничтожившего его и всю Библиотеку. Теперь оно воплотилось, став еще сильнее, но и Кэддерли стал старше и мудрее.

Руфо попытался продвинуться, но ноги его не отозвались на требование мозга. Кэддерли сосредоточился лишь на том, чтобы стоять на месте. Он не надеялся, что Пайкел кинется в атаку, как раньше. Он ни на что не надеялся. Он стоял насмерть. И он будет держать Руфо здесь до рассвета, если потребуется!

Стрелы зеленой энергии впились молодому жрецу в ребра. Он задохнулся и отпрянул, и к тому времени, как концентрация вернулась к нему, Руфо уже нависал над юношей, вцепившись в его запястье, высоко вскинув руку Кэддерли, отводя символ Денира от своего лица.

– Союзники прибыли, – буркнул Руфо.

Кэддерли ухитрился метнуть взгляд в сторону и увидел Пайкела, подпрыгивающего и отчаянно размахивающего своей дубинкой, гоняя дразнящего его Друзила по нижним ветвям ближайшего дерева.

Руфо надавил, и Кэддерли беспомощно пошатнулся. Лежащий на земле Айвэн застонал – Кэддерли даже удивился, что дворф так близок к возвращению в сознание. Но на этот раз Айвэну никто не поможет.

– Я получил ее, – вновь повторил Руфо, уверенный в своей победе, и несмотря на гнев, бурлящий в Кэддерли, он был поставлен в столь невыгодную позицию, что не мог ничего противопоставить ошеломляющей силе вампира.