Проклятье Солнечного короля

— Неужели вам хватит совести забрать у младенца его мать? А что вы скажете ему потом? Что он дитя обмана? Что вы сгноили его мать в тюрьме или куда еще вы нас хотите отправить, только потому, что она отчаянно любила? Вы в самом деле способны на это? Способны обречь собственного сына на жизнь никому ненужного бастарда? Или вы даже имя для него пожалеете? Давайте, действуйте, но прежде посмотрите на нее, посмотрите на мать своего ребенка и скажите, сможете ли вы обречь ее на невыносимые муки, сможете?

Он не смог. Когда увидел ее, глубоко беременную, тяжело спускающуюся по лестнице, улыбающуюся и такую доверчивую, он не смог. Просто стоял там, пытаясь найти в этом невинном создании хотя бы черточку его прекрасной одалиски, и не находил ничего. На какое-то мгновение ему показалось, что все это неправда, какое-то глупое недоразумение, ошибка или насмешка судьбы, но вот она коснулась его руки, в невинном приветственном жесте, а его опалило огнем узнавания. Пусть сейчас она была другая, но где-то там таилась она, коварная и страстная женщина, которую он все еще хотел, все еще видел во сне, только теперь уже с настоящим лицом.

Он уехал тогда так ничего и не ответив, просто сбежал, как какой-то трусливый юнец. А сейчас, в кабинете короля с полной уверенностью осознал, что ничего не скажет. Не потому, что сказала графиня, не из страха или еще какой-то ерунды, он просто увидел лицо короля, увидел надежду в его глазах, какое-то тихое мужское счастье, и понял, что сам ощущает такое же счастье. Он будет отцом, они оба будут отцами. Это гордость, это сила, это частичка его, продолжение его. Он не мог передать словами свои ощущения тогда, их общие ощущения. Так было иногда — тень чувствует сильнейшие эмоции своего сюзерена. Вот и он почувствовал, и они породили отклик в его собственном сердце.

И он предал, себя, своего сюзерена, принципы, многолетнюю дружбу, ради любви, ради мечты, которой его когда-то поманили. Леди Ровенна Мартон оказалась «страшной» женщиной, и даже не подозревает об этом. И он даже не мог посмотреть, что же будет дальше, потому что его дар не работал. Все, что было связано с этой женщиной, стало теперь частью его, частью его судьбы, которую ему никогда не дано было постичь.

* * *

Губернатор шел на аудиенцию к королю с тяжелым сердцем. Он тоже был наслышан о слухах, распространяющихся по Эссиру, и его, как отца, как советника они очень тревожили. За эти восемь месяцев он не только привязался, но полюбил своего короля, как сына, которого у него никогда не было. Они были близки по духу, по мыслям, по видению будущего своей страны. Каждое решение короля он горячо поддерживал, даже если иногда был в чем-то не согласен. И вот теперь этот удар.

Король приказал провести губернатора в личный кабинет, а это означало только одно: беседа будет сугубо частной и деликатной. Ждал он не долго, но когда увидел его величество, на душе стало еще тревожнее.

— Я рад, что вы пришли именно сейчас, — без предисловий начал король. — Я вынужден уехать на пару дней, быть может недель, поэтому попрошу вас проследить здесь за всем. Распоряжения о вступлении вас на пост генерального министра я уже подписал.

— Благодарю, ваше величество, но вряд ли я подойду на эту роль…

— Давайте, мы обсудим этот вопрос подробнее, по возвращении, а сейчас я очень спешу. На время моего отъезда попрошу вас переехать во дворец, и леди Амине будет полезен этот опыт.

— Ваше величество, на счет моей дочери… — начал было губернатор и вдруг замялся, уж слишком деликатная была тема. — Ходят слухи…

— До вас эти сплетни тоже дошли, — то ли спросил, то ли подтвердил король и, наконец, перестал суетливо собирать бумаги. — Думаю, как отец вы хотите знать…

— Простите мне мою дерзость, но да. Как отец, как ваш советник, как друг, наконец, я бы хотел…

— Это правда.

Губернатор аж упал в кресло от такой новости, от такого простого, обыденного даже, ответа короля.

— Есть девушка… которая, возможно, ждет ребенка от меня. Это случилось задолго до встречи с вами, с вашей дочерью, я не имел намерения обидеть ни ее, ни вас. Но если это так, то прошу простить меня за это.

— Король не должен просить прощения.

— Сегодня я не король. Сегодня, как вы сказали, я ваш будущий зять и друг.

— Что вы намерены делать с той…

— Ее зовут леди Ровенна Элиран, дочь графа Мартона.

— Мартона? — встрепенулся губернатор. — Того самого…

— Да. Так получилось, что возвращаясь в столицу, мы остановились в его замке.

— И сейчас вы направляетесь туда.

— Да. Если это мой ребенок, если леди и правда беременна, я не могу оставить все, как есть. Я должен буду привезти ее в столицу, обеспечить, как подобает. Она мать моего ребенка, моего первенца, и бросить их на произвол судьбы не достойно мужчины, не достойно короля.

— Значит, вы планируете разорвать помолвку с моей дочерью.

— Мне бы этого не хотелось, — ответил король, глядя прямо в глаза губернатора. — Я дал обещание вашей дочери и намерен его сдержать. Ребенка я признаю, он не будет наследовать трон, но будет считаться принцем.

— Принц-бастард. Быть может, вам стоило бы сделать его законным наследником.

— Слухи все равно пойдут, и леди Ровенна не та женщина, которая должна быть рядом со мной в качестве королевы Арвитана. Она — дочь графа Мартона. А я поклялся на могиле своего отца, что его враги, мои враги никогда не будут править.

— Я тоже служил Кровавой королеве.

— В силу необходимости, — поправил король. — Вы благородный, честный человек, губернатор. Я вижу в вас отца, каким он мог бы быть.

— Для меня, ваше доверие — огромная честь, а ваши слова… я тоже уже давно считаю вас сыном.

— Тогда, как отец, как друг, дайте мне совет, что делать? Правильно ли я поступаю сейчас?

Губернатор долго молчал, обдумывая все, что услышал. И вдруг осознал, что сейчас находится меж двух огней, два чувства раздирают его: любовь к дочери и преданность королю. И все же он ответил:

— Вы должны подумать, прежде всего, о стране, о том, что будет лучше для государства. А я, мы все примем ваше решение, как и подобает верным и любящим подданным.

— Спасибо, мой друг. Больше всего я страшился именно вашего осуждения.

— Разве вы можете чего-то бояться? — усмехнулся губернатор.

— Бывает, — также облегченно и светло улыбнулся Его величество, на мгновение, в глазах губернатора, став всего лишь мальчишкой, слишком рано познавшим горечь и боль взрослой жизни. Иногда, глядя на короля, он задавался вопросом, а было ли у него детство? Умеет ли он искренне радоваться, смеяться, способен ли он вообще на это? Ему хотелось верить, что способен, иначе когда-нибудь отсутствие искреннего тепла в жизни короля, может сыграть с ними со всеми злую шутку.