Проклятие десятой могилы

А я-то думала, у Паркера совести нет.

— Ладно, вы чувствуете себя виноватым, и я понимаю почему, но при чем тут текущее расследование?

Сцепив зубы и сощурившись, Паркер впился в меня жестким и решительным взглядом.

— Он не пойдет на дно за то, чего не делал, Дэвидсон. Я этого не допущу.

— Вот только улики вполне убедительны.

Впрочем, улики всегда убедительны, именно поэтому люди приходят ко мне. Я для них — последняя надежда. Последний отчаянный рывок. Хотя Паркеру я об этом ни за что не скажу.

Он подался вперед:

— Поверьте мне, вам самой не захочется, чтобы дело дошло до суда. Или вы разнесете в пух и прах чертовы улики, или я лично сознаюсь в убийстве.

Я откинулась на спинку кресла, почти желая, чтобы Паркер так и поступил. Если он возьмет убийство на себя, то тяжесть вины за прошлое спадет с его плеч, и он сможет жить собственной жизнью, не оглядываясь назад.

— А если у меня ничего не получится?

Он хлопнул ладонью по столу.

— Лайл этого не делал, Дэвидсон, и вы прекрасно это знаете. У вас на такие вещи особое чутье.

— Я-то знаю, а вот вы почему так уверены? Улики ведь говорят об обратном.

— Знаю, и точка. Как вы помните, именно я занимаюсь изучением всех свидетельств, чтобы убедиться, что у нас есть состав преступления для передачи дела в суд.

— Ну конечно. Вы же собираетесь устроить саботаж.

— Можно и так сказать. Так что там с вашими успехами?

Я покачала головой:

— Нетушки, давайте-ка вернемся ко мне. Что у вас на меня имеется? Я, видите ли, не очень люблю, когда меня шантажируют.

— Я не шантажирую, а мотивирую.

— Да наплевать. Так что там у вас есть?

Паркер сощурился, словно пытался решить, можно ли мне доверять, а потом взял в руки пакет для улик с окровавленным ножом внутри.

— Несколько недель назад это нашли в стене на месте преступления, которое еще не раскрыто. Именно этим ножом убили женщину в Саут-Вэлли.

— Понятно, — проговорила я, начиная слегка нервничать.

— На нем ваши отпечатки.

Я прямо-таки почувствовала, как от лица отлила кровь.

— Никогда в жизни не видела этот нож.

— Да ну? — Паркер встал и навис над столом. — Даже когда убивали Селену Рамос?

— Чего? — вконец офонарела я. — Понятия не имею, о ком речь. Я вообще никогда…

— Шутка, — противно рассмеялся Шут-Ник, усаживаясь обратно за стол.

Напрочь лишившись дара речи, я глазела на него с открытым ртом. Не будь я так шокирована, сразу бы поняла, что он врет.

— Старик из Корралеса зарезал свинью соседа. Сказал, что хотел есть. Теперь проходит по обвинению в краже и жестоком обращении с животными.

Заново обретя способность дышать, я зло уставилась на Паркера.

— Вы — редкостный козел.

— Так точно. А как, по-вашему, я всего этого добился? Поэтому не советую вставать у меня на пути.

Теперь помощник окружного прокурора Ник Паркер вызывал во мне нешуточное любопытство.

— А в колледже вы хоть пытались выгородить Лайла?

— Пытался, разумеется. Но, согласно уставу кампуса, президент братства в ответе за все, что происходит в его доме. Образно выражаясь. К тому же…

Он опустил взгляд, и я не выдержала:

— Ну?

— Я думаю, что вмешался мой отец.

— Ах да! Он же прокурор штата.

— Был прокурором в те времена. Так или иначе… — Паркер снова встал и отошел к окну. — Как продвигается дело?

— Честно говоря, я слегка удивлена тем, как быстро вы, ребята, состряпали арест. Каждой вашей треклятой улике можно найти объяснение.

— Этого мало, — сказал он в окно. — Мне нужно, чтобы вы нашли того, кто убил Эмери Адамс. Только так с Эла наверняка снимут все обвинения.

— Я над этим работаю.

— Так работайте усерднее! — рявкнул Паркер.

Я беззаботно пожала плечами:

— Мне нужен доступ к записям судмедэксперта.

На самом деле, эти записи мне были нужны, чтобы понять, от чего умирали воспитанники детского дома, но Нику об этом знать необязательно.

— Зачем? Тела ведь нет.

— Зато он изучил место преступления и исследовал образцы крови.

— Я могу прислать вам последний отче…

— Спасибо, но лучше я сама.

— Черт с вами. Пенни все устроит.

— Желательно в течение сегодняшнего дня.

— Что-нибудь еще?

— Да. Как насчет другого дельца?

Паркер повернулся ко мне:

— Какого другого?

— Я взялась за ваше дело. Отдавайте все, что у вас на меня есть.

Он покачал головой:

— Как только с Эла снимут обвинения, вы получите всю папку.

— У вас на меня целая папка? — удивилась я и поднялась на ноги. — Странно-то как. У меня тоже папочка имеется.

Вернувшись за стол, Ник развалился в кресле и сложил руки за головой.

— И что же хранится в вашей папочке, миссис Дэвидсон?

Я изобразила ленивую довольную улыбку, больше смахивающую на наглую ухмылочку, и достала из кармана куртки сотовый.

— Для начала, весь наш разговор.

На этот раз кровь отлила от лица Паркера, а взгляд тут же приклеился к телефону.

— Запись уже в облаке, так что даже не думайте об этом. По-вашему, я идиотка? Сказала же, что не люблю, когда меня шантажируют. Или, как вы изволили выразиться, мотивируют.

Он начал было вставать, но я жестом усадила его обратно.

— Валяйте. Храните хоть до посинения все, что успели на меня сфабриковать. Но имейте в виду: играть всегда интереснее вдвоем, чем в одиночку.

Я развернулась и вышла за дверь. Судя по ошеломленному лицу Паркера, мне удалось себя хоть капельку отстоять. Нечего было со мной связываться. Или он не слышал о женщинах в гневе? Жаль, конечно, что я на самом деле не додумалась записать наш разговор, зато Ник об этом ни за что не догадается.

Пусть прячет все свои козыри сколько угодно. Не мне одной сегодня предстоит бессонная ночка.