Проклятие десятой могилы

Меня не волновало, что Эмбер всего тринадцать. Меня волновало то, что ей всего тринадцать, а у ее любимого Квентина стопроцентно есть такая же впадинка. Оставалось только надеяться, что Эмбер пока об этом не знает.

Приподняв телефон, я повернула его так, чтобы Рейесу было видно, и нажала кнопку воспроизведения. Назвалось видео «Уганда, Африка. Одержимая и экзорцист». Ну-у, слегка перегнули с драматизмом, но кто я такая, чтобы критиковать?

На экране появилась африканская девочка, которую я сразу же узнала с тех времен, когда работала в Корпусе мира. Снимали крупным планом на камеру в ночном режиме. Кожа на лице была усеяна царапинами. Трещины на губах сочились кровью. Зубы были оскалены, из уголков рта стекала слюна. Глаза побелели… Камеру отодвинули, чтобы показать, как неестественно выгнулась шея и запрокинулась голова. От яростного дыхания вздымалась грудь.

Девочка лежала на деревянном поддоне на грязном полу. Отчаявшийся и безумно любящий свою дочь отец связал ей запястья и щиколотки. Фараджи. Он помогал нам копать колодец для деревни. Когда мы впервые встретились, он казался каким-то отстраненным и к нам, новичкам, относился крайне настороженно. Впрочем, ничего необычного здесь не было. В той нашей миссии большинство жителей деревни встретили нас чуть ли не торжественно, но были и те, кого отнюдь не обрадовало, что мы фактически вторглись на их территории. И не важно, из Корпуса мира мы или еще откуда. Фараджи был одним из последних.

Я его сразу же заметила, но не из-за того, как недружелюбно он себя вел, а из-за того, что из него густыми волнами лилось горе.

Хотя нет, не горе, а страх.

Я бы даже сказала, неподдельный ужас. Дышать рядом с Фараджи было трудно, а копать колодец, когда нет возможности наполнить легкие кислородом, не так просто, как может показаться на первый взгляд.

Мы провели в деревне почти три дня, когда я наконец решила вечерком проследить за Фараджи до дома. Точнее я думала, что он пойдет домой. Позже я узнала, что оказалась у заброшенной хижины, где в то время пряталась вся семья. И причину я поняла еще до того, как вошла в ветхую лачугу. Кожу будто кололи иголками, а в рот словно влили кислоты.

Ничего подобного я в жизни не испытывала. А когда все-таки вошла в хижину, увидела нечто, чего никогда в жизни не видела. Двенадцатилетняя Эмем в яростной горячке боролась с тем, что поселилось в ее теле. Нкиру, жена Фараджи, сидела рядом с дочерью и прижимала к ее лбу холодный компресс. А еще молилась, раскачиваясь взад-вперед.

Нкиру заметила меня, когда я переступила порог не то хижины, не то обычного укрепленного навеса.

— Фараджи! — резким тоном позвала она и гневно уставилась на мужа огромными глазами. — Выведи ее отсюда. — Говорила она на родном языке и справедливо считала, что я ничего не понимаю. — Иначе старейшины заберут нашу дочь. — Нкиру крепче сжала руку Эмем. — И убьют!

Фараджи развернулся и в ужасе уставился на меня, не веря, что я осмелилась за ним проследить. Или что он не заметил меня сразу.

Тогда я задумалась, как давно эта семья живет в кошмаре. Девочка была худой до невозможности. Обезвоживание истощило организм до крайней степени. Только покрытое шрамами лицо оставалось все таким же красивым. Судя по разнообразным знакам на полу, родители определенно консультировались с каким-то целителем. Может быть, из шаманов. Что и понятно. Состояние Эмем было вызвано вовсе не болезнью. От того, что в нее вселилось, у меня горели легкие, и пекло в глазах.

Я шагнула вперед, но на пути встал Фараджи. Внутри него шла нешуточная борьба. Ему предстояло принять решение.

Поначалу я думала, что он взвешивает все «за» и «против» того, чтобы позволить мне попытаться хоть как-то помочь. Но я ошибалась. На самом деле он решал, что со мной делать. Отпустить с риском, что вся деревня узнает об Эмем, или убить. Имелось у меня подозрение, что склонялся Фараджи к последнему варианту. Скорее всего потому, что он покрепче взялся за мачете, который носил с собой повсюду.

— Можно мне на нее взглянуть? — спросила я на его языке и сглотнула сердце до того, как оно выскочило из груди.

Фараджи мог меня убить в мгновение ока. Я надеялась, что, если заговорю на его языке, он хотя бы подумает. Так и вышло.

Мне и в голову не приходило рассказывать направо и налево о том, что я говорю на всех известных Земле языках. Даже моим друзьям из Корпуса мира. Во-первых, такое далеко не просто объяснить, а во-вторых, пришлось бы жить с последствиями. Если бы кто-то узнал, меня постоянно просили бы предъявить доказательства. Так что до того вечера я ни разу не говорила в деревне на банту, хотя понимала все, о чем говорили вокруг меня.

Однако свое сокровище я продемонстрировала не зря. Все случилось именно так, как я и надеялась. Фараджи удивился ровно настолько, чтобы успеть пересмотреть свое решение по поводу моей неминуемой кончины. И это замечательно, потому что вряд ли мне удалось бы сбежать от острого, как скальпель, мачете в руках очень опытного охотника.

Я посмотрела на Нкиру, которая явно была на грани истерики.

— Не знаю, сумею ли помочь, — так спокойно, как только могла, сказала я, учитывая, что сердце ушло в пятки, — но попробую.

Девочка была одержима. Признавать это было больно, но отрицать — бессмысленно, хотя мои выводы основывались на Риган из фильма «Изгоняющий дьявола» и Стэне Марше из «Южного парка».

Уж не знаю почему, наверное, исключительно из-за отчаяния, жена Фараджи кивнула, и я присела рядом с их дочерью.

Тут и начиналось видео. Эмем показалась буквально за пару секунд до того, как я присела рядом с ней. Тогда я понятия не имела, что делаю. Потому что и не представляла, что демоны существуют, и продолжала сомневаться в этом даже после того случая. Зато впечатлений осталось хоть отбавляй.

Но кто нас снимал? В хижине никого больше не было. Неужели кто-то увязался за мной, как я увязалась за Фараджи? Откуда вообще взялась эта запись?

С тем, что сидело в девочке, я сначала заговорила на латыни, а потом на арамейском. Мне это показалось как раз в тему. И именно арамейский привлек внимание гада, потому что буквально через секунду хижина заходила ходуном.

А если верить видео, ничего подобного не было. Хижина стояла на месте, а вот меня мотало, как тряпичную куклу. Нкиру закричала и поползла к стене. Фараджи выронил мачете и в панике бросился за женой. Я же продолжала летать во всех возможных направлениях.

Честно говоря, я помню все совсем не так, ну да ладно.

Слава богу, атака длилась недолго. Как только гад внутри Эмем решил показать мне, где раки зимуют, он завопил и вылез из девочки. К тому времени я уже потеряла всякое ощущение того, где верх и где низ, поэтому так его и не увидела. Но вопли этой твари множились между ушами так быстро, что моя голова только чудом не раскололась пополам.

Однако любой, кто смотрел видео, слышал только глухие удары от того, как я врезалась то в стены, то в пол, то в потолок, и мои стоны. Больше ничего. Даже Фараджи, Нкиру и Эмем молчали, потому что валялись на полу без сознания. Зато по моим нервам текли жутки звуки. Со всех сторон подступала слепящая темнота. Горло и легкие обжигало едким жаром.