Проклятие для Обреченного

Я знаю, где он находится. Знаю, чем занят. Кажется, у всех нас могут быть большие проблемы и при плохом исходе все победы империи не будут стоить ровным счетом ничего. Никакой четкой определенности. Какие-то возмущения на границе между мирами, какая-то напряженность в Тени. Эта напряженность возникала и раньше. Намного раньше того времени, когда халларны впервые открыли проход в Тень. Люди исчезали не просто так. Они обозначили ту грань, где два мира соприкасались наиболее часто и наиболее тесно.

И это повторяется снова, но уже здесь, на Севере.

Повторяется с размахом, с куда большими возможными последствиями. Келис’с никогда не был паникером, но его последние донесения намекают на то, что Заклинателя очень беспокоит близость Тени к Северным землям.

Слишком быстро мы принесли сюда всю эту грязь.

Такого раньше никогда не случалось.

«Война всегда притягивает беду, - сказал мне один умирающий старик далеко на востоке отсюда. – Вселенная не может быть равнодушной к вашему злу. Когда-нибудь ее чаша терпения переполнится – и кровавая Империя сдохнет под тяжестью собственных знамен».

Тот старик был безумцем и умер в муках. Я не помню его лица, но слова до сих пор звенят в моей голове. Все громче и громче с каждым днем.

— Я должен вернуть себе прежние силы, кошка. Помнишь нашего доброго друга, Келис’са и его громкую женушку?

Дэми громко фыркает, а я наслаждаюсь видом румянца на ее щеках.

— Помню.

— Мне без него не справиться.

Она бросает взгляд в мою сторону и плотнее заворачивается в плащ, чтобы спрятаться от промозглого ветра.

Обхватывает себя руками, пробегает пальцами по плечам.

Опускает их ниже.

Как бы невзначай прижимает к животу.

Неосознанные жест. Интуитивный?

Понимает это и тут же снова кладет руки себе на плечи, отворачиваясь и подставляя лицо солнцу.

— Что мне делать, если однажды ты не успеешь до него добраться? – спрашивает очень спокойно и почти холодно.

— Закатить пир на всю округу? – совершенно искренно предполагаю я. – Только не напивайся сильно.

— Не обещаю. Обычно в самые радостные моменты своей жизни я выпиваю столько, что потом неделю горланю скабрезные песни.

— В самое сердце сейчас ранила старого вояку – на нашей свадьбе едва-едва несколько глотков сделала. – Хочу подойти к ней и просто поцеловать, чтобы снова вспыхнула от злости, загорелась – и дала мне каплю своего света. Тогда бы я точно с горем пополам добрался до Заклинателя живой. Ну, почти живой. – А песни почему не пела?

— Держалась изо всех сил.

Мы оба знаем, что эта пикировка ни к чему не приведет. Но нам до сих пор сложно разговаривать, не пытаясь зацепить друг друга. Не уверен, что когда-нибудь станет легко.

— Ты выросла в этих местах, ты знаешь свой народ, - начинаю я разговор, который не собирался начинать. – Северяне – какие они?

Кошка смотрит на меня сначала с удивлением, потом – как будто впервые видит. Словно я спросил, можно ли из ложки задницу накормить.

И когда я начинаю сомневаться, что ответит, все-таки говорит:

— Гордые. Смелые. Сильные.

Я точно знаю, что такие среди ее народа есть. Именно такие погибали первыми, когда имперская военная машина пришла в эти земли. Они не сдавались, стояли с мечами до последнего, даже когда их окружали и вырезали практически без сопротивления.

Если бы они склонили головы – многих смертей можно было бы избежать.

Но склонил бы голову я сам, если бы кто-то чужой пришел в мои земли и присвоил их себе по праву сильного?

— Почему вы не признаете нашу силу? – Мне хочется услышать ее ответ.
– Почему сопротивляетесь?

— Почему ты дышишь, Тьёрд? Зачем ешь или спишь? Потому что не можешь иначе. Вот и северяне не могут. Мы такие – слишком упрямые и свободолюбивые. Ну, почти все. К чему эти вопросы, потрошитель? Думаешь, я расскажу что-то новое и полезное?

Мне нет дела до того, что она может кому-то рассказать о том, что я собираюсь ей доверить. Это не тайна и не ловушка. Просто беседа мужа и жены, которые никогда не будут по-настоящему семьей, по-настоящему вместе.

— Боюсь, императору начинает надоедать вся эта… войнушка. Северяне атаковали несколько наших важных форпостов. Где-то удачно, где-то – нет. Между нашими народами полноценного мира не было никогда, но был баланс. Эти нападения не понравились Эру. Он не спустит непослушание после того, как пошел на уступки.

Дэми хмурится, явно ошарашенная моим признанием.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Хочу, чтобы моя жена понимала, что происходит и к чему это может привести. Ты можешь называть меня потрошителем, но я не хочу лишней крови. Я – права рука императора, я обязан подавлять любое неповиновение. Или спустить все на тормозах, подождать, пока твой народ доведет Императора до точки кипения и тогда Эр просто вырежет всех. Поверь, Дэми, он способен на такое. Он так уже делал. Без сожаления.

Северянка позволяет себе легкую улыбку.

— Империя платит высокую цену за приручение Севера. Вы застряли здесь слишком надолго.

Она не понимает.

Или отказывается понимать, что я не преувеличиваю, когда говорю о полном уничтожении. Хочется встряхнуть ее, показать силу и напомнить, что даже я – часть мощи Императора, даже если все последние месяцы пытался заставить ее забыть об этом.

— В этом нет необходимости, Тьёрд, - глядя куда-то перед собой, потухшим голосом говорит Дэми.
– Через два-три поколения не потомки северян не будут знать другой жизни, кроме той, которую «даст» им Империя. Они забудут родные песни, забудут предков и сказания о нашем славном прошлом. Откажутся от северных богов, примут тех, на которых ты укажешь пальцем. Мы перестанем быть северянами. Но мы будем живы.

Я помню, как сильно и отчаянно она сама боролась за жизнь.

Правдами и неправдами. Не боясь ничего.

Но я никогда не видел в ней покорности. Даже когда ставил на колени.

Вот так же и с Севером.

— Я не знаю, стоит ли жизнь отказа от собственных корней. – Дэми нарочито отходит от меня на пару шагов, как будто не хочет, чтобы даже мое дыхание «испачкало» ее правду. – Хотя, конечно, знаю. И это знание мне не нравится. Но я слишком боюсь смерти, чтобы думать иначе и, тем более, говорить за весь Север. Хочешь знать, на что тебе рассчитывать? У меня нет ответа на твой вопрос. Я уже не северянка. Больше нет.