Проклятие могилы викинга

Питъюк смотрел на Анджелину, и впервые за весь вечер на лице его промелькнула улыбка. Он протянул было руку, хотел, видно, коснуться её плеча, но передумал и обернулся, только не к Джейми, а к Эуэсину:

— Толк будет, Эуэсин? Как думаешь?

— Пожалуй, будет, — осторожно ответил Эуэсин. — Если только мы сумеем сами все продать. А то, пожалуй, белые все у нас отнимут и ничего не дадут взамен. С нашим народом такое случалось… и с твоим тоже…

— А теперь не случится! — яростно перебил Джейми. — Сокровище нашли мы, и никто не может его у нас отобрать. Когда поедем в Те-Пас, все спрячем, с собой возьмём только что-нибудь одно на образец. И никому не скажем, где спрятали: сперва надо твёрдо знать, что нам заплатят по-честному.

— Все так, — согласился Эуэсин. — Только неохота мне ехать в Те-Пас. У нас там нет ни одного друга, а враги есть. Полиция там, верно, очень зла на нас. Достанется нам от них.

Но тут Джейми осенило, и он разразился потоком слов:

— Питъюк! Когда эскимосы прежде ездили на берег, они в какое место ездили? В Черчилл, да? А мы можем туда проехать? Если можем, тогда все в порядке. Черчилл настоящий город, и там никто не узнает, кто мы такие. Оттуда я пошлю телеграмму в Торонто, директору школы. Он по части истории дока. И в музеях он людей знает. Он для нас сделает что только сможет, уж это наверняка.

Питъюк постарался не потонуть в потоке вопросов.

— Давний время эскимос ездил Черчилл зимой на собаках. Прямо не ездил, боялся чипеуэй встретить. Кругом ездил, долгий путь: Ангикуни, потом Большой река — почти до самый берег. Черчилл мы называл Иглууджарик — там большой каменный крепость. Сам я не знаю, может, по Большой река каноэ плавать можно.

Уныние, овладевшее ребятами после того, как они побывали у шамана, теперь рассеялось. И они ещё долго взахлёб во всех подробностях обсуждали новые планы. Конец этим разговорам положил дядя Питъюка, Оухото: он заглянул в палатку и, сияя улыбкой, объявил, что у него в чуме их ждёт ужин.

Они пошли за ним и уселись на полу вокруг большого деревянного блюда, которое мать Питъюка с верхом наполнила вареной оленьей грудинкой. За едой Питъюк рассказал об их новых планах эскимосам, которые ужинали вместе с ними.

Тут же был и Кейкут, он внимательно все это выслушал.

— Да-а… — задумчиво протянул он. — В давние-давние времена эскимосы иногда ходили по Большой реке на каяках прямо до солёной воды и там встречали морских эскимосов и торговали у них тюленьи шкуры. Но мы-то этой дорогой летом никогда не ездили, только зимой, по льду. Надо спросить шамана — он один знает, как что было в давние времена.

…На несколько дней вернулось ненастье и остановило оттепель. Ночи были морозные, дни серые, ветреные: то и дело налетал мокрый снег, и река никак не могла освободиться ото льда. Мальчики и Анджелина держались поближе к становищу. После того, что они услыхали от шамана, им ещё сильней не терпелось добраться до могилы Кунара и ждать становилось тягостно. Но что поделаешь… Эуэсин тщательно осматривал и чинил упряжь. Джейми много времени проводил с Оухото — тому белый юноша особенно пришёлся по душе — и старался хоть немного научиться языку эскимосов. Анджелина и Питъюк постоянно бывали вместе, это не укрылось от глаз Джейми.

Скверная погода продержалась недолго. Через неделю после того, как ребята побывали у шамана, Питъюк объявил, что река почти уже очистилась ото льда и теперь можно плыть в каноэ. Решили на другое же утро отправиться к могиле Кунара. Поплывут они в тех двух каноэ, что дали им чипеуэи, и с ними пойдут проводниками Оухото и Кейкут в каяках. Собаки останутся на становище под присмотром Белликари.

Каменный дом — так они по-прежнему называли могилу викинга — находился милях в тридцати от стойбища, вниз по течению Иннуит Ку. Течение было такое стремительное, что они всего за полдня доплыли до порогов: здесь прошлым летом Джейми и Эуэсин потопили своё каноэ.

Водопада ещё не было видно, слышался только его рёв, но Кейкут уже повёл флотилию к берегу. Каяки и каноэ вытащили на сушу и пошли пешком.

Потом все остановились на берегу, посмотрели на пенистые буруны, и тут Джейми и Эуэсин переглянулись. Питъюк заметил это и закричал, перекрикивая шум воды:

— Вы, может, недовольный, что мы пороги не переплываем? Думаете, эскимосы трусы? Только белый да индеец храбрый, может плыть такой большой пороги?

— Брось, Питъюк, — ответил Джейми. — Мы были не храбрые, а просто дураки, сам знаешь!

— Скромный стали! Вот пойдём дальше по Большой река, может, вы бедный эскимосский мальчишка тоже покажете, как плавать большой пороги? Я быстро научусь, честный слово.

Они, наверно, ещё долго бы препирались, но их прервал Оухото. Он первый поднялся на невысокую гряду и теперь показывал рукой куда-то на север. Остальные взобрались к нему, остановились и молча глядели на каменистый холм, что поднимался по ту сторону затопленной талыми водами долины: на вершине холма виднелось массивное сооружение из камня.

То был Каменный дом, на поиски которого они пустились в такой далёкий путь. То была могила Кунара, Железного человека.

14. МОГИЛА КУНАРА

В этот весенний день неоглядные холмистые дали наводили такую тоску, что её не могло развеять даже ослепительно яркое солнце. Равнина казалась пустынной, давным-давно вымершей. Не слышно было птичьего пения. Среди одноцветных каменистых холмов и тающих сугробов в тундре, пропитанной водою, точно губка, не видно было ни единого оленя. Мхи и лишайники ещё не ожили. Они все ещё оставались мертвенно, по-зимнему тусклыми, серо-бурыми.

Наступил самый унылый час в жизни тундры: она пробудилась от зимней спячки, но ещё не встрепенулась, лихорадочный восторг короткого лета ещё не завладел ею. Она лежала серолицая и недвижная, как мертвец.

Гнетущая безжизненность равнины подавляла, и Анджелина, Эуэсин и Джейми невольно старались держаться поближе друг к другу. Эскимосам и Питъюку тоже стало не по себе. Оухото что-то тихонько сказал, и Кейкут медленно кивнул.

— Он говорит, здесь останутся. Ждать нас будут, — объяснил друзьям Питъюк. — Могила Кунар не ходят. Я тоже не хочу туда ходить. Но вы ходите, значит, я с вами.

Джейми встряхнулся, заговорил как мог бодро и деловито:

— Что мы, маленькие, что ли? Привидений испугались? Тут пугаться нечего. Мы с Эуэсином пробыли у Каменного дома целую ночь, и я туда лазил. С виду он и правда жутковатый, только никакие призраки там не водятся; да их и вообще не бывает. Так что пошли.

Эуэсин переглянулся с Питъюком и ответил за обоих:

— Может, в твоей стране и нет духов, Джейми. Может, глаза белого человека не видят того, что видим мы. Белые знают много, но они знают не все. — Он пожал плечами, повернулся и поднял дорожный мешок. Закинул его на плечо и снова повернулся к Джейми. — Заяц даже и слепой чует белую сову, — закончил он и зашагал к маячившему вдали Каменному дому.