Проклятие Неферет

– Ты рассказал ей про сад?
– От страха мой голос стал резким и холодным.

Было достаточно света для того, чтобы я увидела, как он нахмурился.

– Нет, конечно, нет. Я не предам твое доверие, Эмили. Мама всего лишь предложила, чтобы я проведал о тебе. И если бы ты действительно не могла принимать посетителей, я бы должен был оставить записку с соболезнованиями твоей горничной. Именно это я и сделал.

– Ты разговаривал с Мери?

– Нет, думаю, к двери подошел камердинер твоего отца.

– Да, Карсон. Что он сказал?
– нетерпеливо кивнула я.

– Я попросил сообщить тебе о моем приходе. Он ответил, что ты нездорова. Я сказал, что мы с моими родителями были очень огорчены узнать об этом и попросил чтобы он завтра передал тебе наши сожаления по этому поводу, - он сделал паузу и его бровь изогнулась вверх, придавая ему выражение, которое уже давно было любимо мной.

– Затем он провел меня до самого крыльца и стоял, наблюдая как я уезжаю на велосипеде вниз по улице. Когда я был окончательно уверен, что он больше не смотрит, я развернулся обратно и, как уже делал это раньше, вошел через калитку, надеясь, что смогу найти тебя здесь.

– И ты нашел! Артур, ты такой умный!
– Я положила руку на его и сжала ее. Он улыбнулся и сжал мою руку в ответ. Понимая, что я не должна предлагать ему слишком много и слишком скоро, я медленно отпустила ее.

– Значит, ты выздоровела? Ты в порядке?

Я глубоко вдохнула. Я знала, что должна действовать осторожно. Мое будущее, моя безопасность, мое спасение зависели от него.

– О, Артур, мне так тяжело говорить тебе об этом. С-словно я предаю отца, признавая правду.

– Ты? Предаешь? С трудом могу это представить.

– Но я боюсь, что если скажу правду, это прозвучит, как будто предаю, - тихо сказала я.

– Эмили, я верю в правду. Сказать ее — значит доказать свою верность Богу, а это превыше верности любому из людей. Кроме того, мы друзья, а поделиться с другом чем-то личным — это не предательство.

– Если ты мой друг, не возьмешь ли ты меня за руку, пока я говорю? Мне так страшно и одиноко?
– вдобавок я тихо всхлипнула.

– Конечно, милая Эмили!
– Он взял мою руку в свою. Помню, как прекрасно было чувствовать его силу и уверенность, резко контрастировавшие с горячими тяжелыми прикосновениями отца.

– Тогда вот тебе правда. Кажется, отец как будто сходит с ума. Он хочет контролировать каждый мой шаг. После субботней ночи я не была нездорова, но он неожиданно отказал мне в разрешении пригласить твоих родителей. Также он запретил мне продолжать заниматься волонтерской работой, которую я выполняла каждую неделю в ОФЖК, а ведь это дело было так важно для моей матери!
– Я подавила новый всхлип и прижалась к руке Артура.
– Он сказал, чтобы до следующего понедельника я не смела покидать имения Вейлор, а затем он мне позволил посетить только открытие Колумбовской Выставки и ужин, который состоится в университетском клубе после нее, и то только потому, что несколько влиятельных дам спрашивали о моем присутствии. Я знаю, ты уже говорил об этом раньше, что это потому, что отец оплакивает потерю своей жены, но он стал настолько одержим контролем, что это пугает! Ах, Артур, сегодня за ужином, когда я пыталась настоять на продолжении маминой волонтерской работы с ОФЖК, я подумала, что он собирается ударить меня!
– Я по-настоящему разрыдалась. И Артур, наконец-то, притянул меня к себе.

– Эмили, Эмили, не плачь, пожалуйста, - успокаивающе сказал он, поглаживая меня по спине.

Я крепко прижалась к нему, тихо плача на его плече, все больше осознавая, что на мне больше не было ничего, кроме тонкой ночной рубашки и сбившегося домашнего халата. Мне не стыдно сознаться, что когда я прижалась к нему, то подумала о красоте и совершенстве своего тела.

Его рука перестала меня поглаживать, и начала свое путешествие по моей спине вверх и вниз, так тепло, интимно. Когда его дыхание начало становится все глубже, а прикосновения перешли от утешения к ласке, я поняла, что его тело начало реагировать на скудное количество ткани, отделяющие его руку и мою обнаженную плоть. Я отдалась на волю инстинктам. Я плотнее прижалась к нему, переместив свою грудь таким образом, что она оказалась приплюснута на его груди, а потом я резко вырвалась из его рук. Дрожащими руками я запахнула свой халат и отвернулась от него.

– Что ты должно быть подумал обо мне! Мое поведение такое… такое, - я заикалась, пытаясь вспомнить слова матери.
– Такое развязное!

– Нет, Эмили. Ты не должна так думать, потому что я так не думаю. Очевидно, что ты расстроена и немного не в себе.

– Но в том то и проблема, Артур. Я в себе, потому что могу рассчитывать только на себя. Я совершенно одна против отца. Я так хочу, чтобы мама была здесь и могла мне помочь, - Мне не нужно было притворяться, рыдания сами последовали за этими словами.

– Но я здесь! Ты не одинока. Эмили, позволь мне поговорить о твоих неприятностях с матерью и отцом. Они мудры. Они придумают, что делать.

Я подавила призрачную надежду и печально покачала головой.

– Нет, ничего тут не поделаешь. Артур, отец пугает меня до смерти. Если твой отец хоть что-нибудь скажет ему об его обращении со мной, это сделает мое положение еще хуже.

– Эмили, я не могу обещать, что мой отец не будет говорить с твоим. Я хотел, чтобы было больше времени неспешно и осторожно продвигаться вперед, но положение вещей именно таково, что похоже нам не суждено получить больше времени.
– Он издал глубокий вдох и, развернувшись на скамейке, оказался лицом ко мне.
– Эмили Вейлор, я хочу попросить разрешения официально ухаживать за тобой, с намерением взять тебя в жены. Ты выйдешь за меня?

– Да, Артур! О, да!
– Это было не просто облегчение от перспективы, открывшегося передо мной побега, которое заставило меня смеяться, плакать и крепко его обнимать. Я действительно заботилась об Артуре Симптоне.

Быть может, я даже люблю его.

Он обнял меня в ответ, а затем, смеясь вместе со мной, отступил назад, сказав:

– Я не переставал думать о тебе все это время с того самого момента, как увидел тебя много месяцев назад, когда ты и твоя подруга присоединились к клубу велосипедистов. Я думаю, я всегда знал, что ты будешь моей.

Я наклонила назад голову и посмотрела на него с обожанием.

– Артур Симптон, ты сделал меня самой счастливой девушкой в мире.

Он медленно наклонился и прижался своими губами к моим губам. Этот первый поцелуй стал электрическим током, прошедшим сквозь мое тело. Я поняла, что льну к его телу, и заманчиво раскрыла свои губы. Артур углубил поцелуй, нерешительно пробуя меня на вкус своим языком. В моем ответе не было никаких колебаний. Я открылась ему, и даже сейчас, когда я пишу об этом мое тело легко вспоминает прилив ощущений тепла и влажности, которые его рот вызвал во мне. Глубоко дыша, он прервал поцелуй. Его смех был дрожащим.

– Я-я должен поговорить с твоим отцом в ближайшее время. Завтра! Я позвоню ему завтра.

Внезапно ко мне вернулся мой здравый смысл.

– Нет, Артур! Ты не должен.

– Но я ничего не понимаю. Ты напугана, и время имеет существенное значение.

Я взяла его руку, прижала ее к своей груди, над моим сердцем, и осмелился сказать:

– Ты доверяешь мне, мой милый?

Пораженное выражение его лица мгновенно смягчилось.

– Конечно, доверяю!

– Тогда, пожалуйста, сделай, как я говорю, и все будет хорошо. Ты не должен разговаривать с отцом наедине. Он сам не свой. Он не будет благоразумным. Артур, он может даже запретить тебе меня видеть, а затем избить меня, если я буду возражать.