Проклятие победителя

Кестрель снова вспомнила обещание, данное подруге.

Она предаст себя, оставшись с человеком, который поцелуем заставил ее поверить в то, что ему нужна она одна. А сам в это время строил планы, мечтая уничтожить мир, в котором она жила, чтобы он оказался на вершине, а она — у подножия.

Кестрель резко отстранилась.

Арин начал извиняться, спрашивать, что он сделал не так. Его лицо залил румянец, губы припухли. Он бормотал о том, что слишком торопится, но, может, она подумает о том, чтобы остаться здесь вместе с ним.

— Моя душа принадлежит тебе, — сказал он. — Ты это знаешь.

Кестрель подняла руку, то ли потому, что не могла больше смотреть на его лицо, то ли потому, что испугалась этих слов. Она вышла из кухни. Лишь гордость не позволила ей побежать.

Кестрель пришла к себе в покои, натянула черный боевой костюм и сапоги, вытащила из плюща керамический нож, потом обвязала вокруг себя полоску ткани, закрепив свое самодельное оружие на поясе, и вышла в сад, дожидаясь темноты.

Она всегда была уверена, что легче всего сбежать через сад на крыше, но до сих пор так и не придумала, как это сделать. Окинув взглядом окружающие ее стены, снова не увидела никаких зацепок. Что толку в двери? Она ведет в покои Арина, а он…

Нет. Она ни за что не пойдет туда! Но совершенно случайно Кестрель нашла ответ на терзавший ее вопрос. Дверь как способ пройти через стену была бесполезна. Но ее можно было использовать для того, чтобы забраться наверх.

Кестрель взялась правой рукой за ручку, а левую ногу поставила на нижнюю петлю. Левой рукой ухватилась за каменный выступ и подтянулась. Пальцы ноги уперлись в петлю, эту маленькую полоску металла. Тогда она смогла поднять правую ногу и поставить ее на ручку двери рядом с рукой. Кестрель перенесла вес, выпрямилась и ухватилась за косяк, а затем зацепилась за трещину между камнем и дверью.

В конце концов Кестрель выбралась на стену, которая отделяла сады друг от друга. Она пошла по верху, старательно удерживая равновесие, и вскоре оказалась на крыше. Тогда она собралась с духом и побежала по скату крыши — вниз, вниз, к земле.

38

Арину снилась Кестрель. Он не запомнил сон, но, когда проснулся, ощутил: что-то неуловимо изменилось. Заморгал, вглядываясь в темноту, а когда услышал легкие шаги по крыше, быстро вскочил с кровати.

Кестрель спрыгнула на крышу первого этажа, скатилась по ней на животе и почувствовала, как ноги уперлись в водосточный желоб. Она изогнулась, схватилась за него и, свесившись вниз, разжала руки.

От удара о землю не так давно зажившее правое колено заныло, но она быстро поймала равновесие и бросилась к конюшне. Ланс приветствовал ее негромким ржанием.

— Ш-ш. — Она вывела его из стойла. — Тише, тише.

Лампу Кестрель зажигать не стала: свет могли заметить из дома. Она на ощупь схватила нужную упряжь и быстро оседлала Ланса. Потом вывела коня на улицу, вдохнула холодный ночной воздух и оглянулась. Дом спал. Никто не поднял тревогу, солдаты не выбежали во двор. Только в одном из окон западного крыла горел огонек.

«Это ерунда, — решила Кестрель. — Арин просто забыл потушить лампу перед сном».

Она вдохнула запах лошади. От ее отца всегда пахло лошадью, когда он возвращался домой из похода.

У нее все получится. Она доберется до гавани.

Кестрель вскочила на Ланса и, пришпорив его, понеслась вперед.

Спустя несколько минут она стрелой летела сквозь Зеленый квартал к центру города, изо всех сил подгоняя коня. Кестрель уже видела огни, когда вдруг услышала стук копыт за спиной. Она боялась и одновременно надеялась, что это Арин.

Кестрель резко остановилась и спешилась. Лучше пробраться в гавань пешком по узким улочкам. Сейчас главное, чтобы ее не заметили. Скорость не так важна.

Среди холмов слышался стук копыт. Все ближе.

Она обняла Ланса за шею, а потом оттолкнула его, пока еще не растеряла всю решимость. Ударив коня по крупу, Кестрель приказала ему возвратиться, но не знала, куда он пойдет — в ее дом или в особняк Арина. Так или иначе, Ланс ускакал, и она надеялась, что ему удастся отвлечь того, кто гнался за ней, если ее и впрямь преследовали.

Она затерялась среди теней.

И случилось чудо. Как будто гэрранские боги обратились против собственного народа. Никто не заметил, как Кестрель кралась вдоль стен, не услышал, как треснул лед в луже под ее ногой. На ее пути не попалось поздних прохожих, которые распознали бы в ней валорианку. Никто не увидел дочь генерала. Кестрель благополучно добралась до гавани и вышла на причал… где ее ждал Арин.

Он выдыхал облачка пара на морозном воздухе. Его волосы взмокли от пота. Преимущество, которое было у Кестрель на конной тропе, в итоге не помогло. Арин мог, не прячась, пробежать через город, в то время как ей пришлось красться темными переулками.

Их взгляды встретились, и Кестрель почувствовала себя совершенно безоружной. Но ведь у нее было оружие. У Арина, судя по всему, не было. Ее рука невольно потянулась к острому краю самодельного кинжала.

Арин увидел ее движение, и на лице его отчетливо отразилась острая обида, а сама она с такой же ясностью и остротой осознала, что не сможет поднять на него оружие.

Он выпрямился. Его взгляд изменился. До этой секунды Кестрель не понимала, что он смотрел на нее с отчаянием. Она распознала безмолвную мольбу в печально опущенных уголках губ лишь тогда, когда это выражение уже сменилось другим. Он будто разом постарел.

Арин отвел взгляд, потом снова посмотрел на нее, но уже иначе, как будто Кестрель слилась с причалом, на котором он стоял, обратилась в парус на мачте, стала быстрой темной водой — как будто ее здесь не было.

Он отвернулся, вошел в ярко освещенный дом, где жил новый начальник порта, и захлопнул за собой дверь.

На мгновение Кестрель застыла, а затем побежала к рыбацкой лодке, которая стояла в отдалении. Она надеялась, что ей удастся отчалить, не попавшись на глаза морякам на других судах. Прыгнув в лодку и быстро осмотревшись, не обнаружила в крошечной каюте никаких припасов. Потом подняла якорь и отвязала лодку от причала. Она знала, что в это самое мгновение Арин разговаривает с начальником порта, отвлекая его и давая ей время для побега. Для побега зимой. Без воды и еды. Почти без сна, если она надеется выжить в путешествии, которое займет не менее трех дней.

По крайней мере ветер сильный. «Мне повезло. Повезло». Она взяла курс на столицу.

Когда лодка вышла из залива, а городские огни потускнели и растаяли вдали, Кестрель уже не видела берег, но она умела ориентироваться по звездам, которые сегодня были ясными и яркими, точно высокие ноты, сыгранные на белых клавишах.

Она плыла на запад, ни минуты не сидя без дела, закрепляя канаты и позволяя ветру наполнить парус. Отдыхать было некогда. Если Кестрель присядет отдохнуть, то замерзнет, будет мучить себя печальными мыслями или заснет. Тогда ей может присниться сон о том, как Арин ее отпустил.