Проклятие скифов

Четверо конвоиров выводили арестованных из камеры по пять человек, затем подводили к гаражу. Раздевшись, в чем мать родила, те группой отправлялись в гараж, где их ожидал Свирид и второй дежурный — Вихман. С наганами наготове сотрудники ЧК устраивали соревнование по стрельбе на скорость — ведь осужденных было нечетное количество. Побеждал то один, то другой чекист. Неточное попадание в затылок, когда казненный умирал не сразу, считалось промахом. На этот раз лидировал Вихман, опережая товарища по скорости и по точности, из-за чего Свирид нервничал, делал ошибки.

Когда подошла очередь пятерки, в которой были Прохор и Либерман, Вихман неожиданно предложил сделать небольшой перерыв — он захотел сходить в сортир, а уже потом продолжить соревнование. Свирид заволновался, ему вспомнился обыск у Либермана, когда тот тайком протянул ему золотой обруч, сказав, что это очень ценная древняя вещь.

— Пан чекист, этот золотой обруч дороже многих брильянтов из моего магазина — это древняя корона скифов. Возьмите ее себе и помогите мне выжить. Очень вас прошу, пан чекист.

Сейчас эти пятеро голых мужчин молча стояли, прикрывая руками срамные места, думая каждый о своем. Либерман, втупившись в землю, что-то шептал.

Затем он поднял глаза и встретился взглядом со Свиридом. Тот понял, что старый ювелир хочет что-то ему сказать, и подошел к нему.

— Пан чекист, я думаю, что эта корона не принесла счастья ни ему, — он кивнул на Прохора, — ни мне. Не принесет счастья и вам. Избавьтесь от нее — может, ваш Бог и помилосердствует.

— Бога нет! Оставь свою пропаганду. — Свирид оглянулся и увидел торопливо идущего Вихмана. Тот был бледен и взволнован.

— Белые высадили десант и прорвали оборону. Бои уже идут в предместье. Надо быстро драпать, а то вскоре поменяемся с ними местами, — Вихман глянул на голых мужчин.

— Чтобы этого не произошло, надо довести дело до конца. Или ты струсил? — Свирид насмешливо посмотрел на товарища.

— Хорошо, но только эту пятерку. Дальше, если хочешь, продолжай сам — мне жизнь пока еще дорога.

— Вводите! — скомандовал Свирид.

Повинуясь конвою, пятерка вошла в гараж, следом зашли чекисты. Через три шага они открыли огонь — на этот раз победителем вышел Свирид.

— Я пошел! — крикнул Вихман и выскочил из гаража.

Свирид подошел к расстрелянным, застывшим в разных позах, так, как их настигла смерть. Либерман был убит наповал, лежал с раскрытым в немом крике ртом, показывая кривые желтые зубы. Один, похоже, дышал. Свирид наклонился и увидел, что пуля попала ему не в затылок, а в предплечье. Это был григорьевец, из-за которого он получил нагоняй. Прохор открыл глаза и тут же попытался схватить чекиста, но тело после жестоких побоев его подвело, и тот успел отпрянуть. Следующая пуля попала Прохору прямо в лоб, и он застыл с широко распахнутыми глазами. Свирид поспешил выйти из гаража, охранников на месте уже не было — видно, и они узнали о прорыве белых. Тела расстрелянных некому было спрятать под брезент. Вдали послышались выстрелы, пулеметные дроби, сообщая, что деникинцы вошли в город.

Свирид зло чертыхнулся. Надо было еще забежать в дом, где он квартировал и где спрятал свое золото, но времени на это уже не было. Неужели оставить свое добро, с таким риском нажитое? Все начать с нуля? Жизнь важна, но если за душой ничего нет, то и она не в радость. Свирид решил рискнуть и направился к себе на квартиру.

3 1938 год. Киев

Младший лейтенант госбезопасности [38] в упор посмотрел на сидящего напротив мужчину с одутловатым лицом землистого цвета и непрестанно трясущимися руками. Еще недавно этот долговязый капитан госбезопасности [39] , начальник отделения экономического отдела УГБ НКВД, был царь и бог, при встречах в коридоре нарочито не замечал его приветствий, в то же время зорко за всем наблюдал. Когда пришли его арестовывать, он громко возмущался, требовал дать ему позвонить то заместителю Председателя Совета Народных Комиссаров Косиору [40] , то Реденсу [41] , которого знал по работе в ЧК с 1918 года. С тех пор прошел месяц, и уже арестован Косиор, обвиненный в принадлежности к Польской военной организации; тучи сгустились и над Реденсом.

38

Звание соответствовало воинскому званию старший лейтенант.

39

Звание соответствовало воинскому званию полковник.

40

С 1928 по 1938 год — генеральный (с 1934 — первый) секретарь ЦК КП(б) Украины; арестован в 1938 г., расстрелян в 1939 г. Один из основных виновников голодомора.

41

На тот момент нарком внутренних дел Казахской ССР, был женат на сестре жены Сталина Н. Аллилуевой; арестован в 1938 г., расстрелян в 1940 г.

— С какой целью вы поменяли фамилию Коржунский на Коржунов? Вы хотели скрыть свои польские корни? Была причина это скрывать? Вы длительное время работали с Косиором — вы знали о его подрывной, антисоветской деятельности?

Задавая вопросы, на которые невпопад отвечал этот косноязычный человек, казавшийся даже меньше ростом с момента ареста, младший лейтенант листал его дело. Работал в Петроградской ЧК, затем его командировали в Одесскую губернскую ЧК оперативным комиссаром, затем был уполномоченным Киевской губернской ЧК, заведующим Белоцерковским уездным секретным подотделом Киевской губернской ЧК, начальником Особого отдела ВЧК 9-й дивизии внутренней службы, помощником начальника Отделения Киевского окружного отдела ГПУ. Не так много точек соприкосновения с Косиором, но то, что он специально изменил польскую фамилию и был рожден на территории бывшего Царства Польского, уже много о чем говорило.

— Василий Иванович, зачем вы так? У меня ведь не политическое преступление, а криминальное. Голова кругом пошла, вот и не удержался от соблазна. Признаю и каюсь, верну все до копеечки. Больше не буду упорствовать — все подпишу. Только не связывайте мое дело с делом Косиора — оно заведомо расстрельное, — жалобно попросил Свирид Коржунский.

— А мне так не кажется. Вот чем объясните, что вы не по чину были очень близки с Косиором? Что вас связывало? И неужели вы, чекист с таким послужным списком, не смогли рассмотреть в нем врага?

— Я ведь ни слухом ни духом не ведал, что Косиор — враг. У него же на лбу не было это написано!

— А вы подумайте, вспомните, пока я по-хорошему спрашиваю, а могу допросить с пристрастием, — с нажимом произнес младший лейтенант.

Свирид вздрогнул, понимая, что может последовать за этими словами.

— Прошу вас, не надо этого делать, — вновь жалобно попросил Свирид, затем, наклонившись, прошептал: — Я в долгу не останусь…

— Это вы что — мне взятку предлагаете?! — возмутился младший лейтенант.

Чекист не ожидал подобной глупости от своего бывшего сослуживца. «Неужели он допускает, что я могу продаться за деньги или еще за что?!» — мелькнула мысль.

— Это не взятка, а подарок, но такой, что вы… будете поражены. Ведь я ваше досье тоже читал. Знаю, что вы были преподавателем истории в киевском университете в царское время, а в органы попали уже после гражданской — поэтому у вас и чин такой невысокий, несмотря на ваши годы.

— Несмотря на мой чин, мы с вами находимся по разные стороны стола. — В голосе младшего лейтенанта зазвенела сталь. — Я запишу в протокол допроса, что вы предлагали мне взятку.

— Вы даже не спросили какую, — прошелестел голос бывшего сослуживца, и, похоже, у него прибавилось уверенности. Уверенности в чем?

— Да, надо знать, какую именно взятку, чтобы внести это в протокол.

— Корону скифского царя Скила, точнее, диадему!

— Что-о?!

— Золотую диадему скифского царя Скила, утерянную вами в июле восемнадцатого года!

Василий Иванович был потрясен и растерян. Уж этого он никак не ожидал и давно смирился с тем, что золотая диадема пропала навсегда. Воспоминания мгновенно вырвали его из действительности.