Проклятие (Тамплиеры - 5)

– Если мне позволено будет сказать, - начал снова Ногаре, - у нас есть только два пути.

– Что вы имеете в виду?

– Вы ведь, насколько мне известно, не приступали к допросу самых первых лиц Ордена. И великий визитатор, и командор Нормандии и прецептор Пуатту, и сам Великий Магистр сидят на цепи в Шиноне.

– Это я велел их пока не допрашивать. Мне хотелось бы начать разговор с ними уже имея на руках кое-какие сведения и открытия, которые сделали бы этих господ более покладистыми. Они должны понять, что сопротивление бесполезно не потому, что у меня отличные пыточных дел мастера, а ввиду того, что я и без всяких пыток знаю, как добраться до всех тамплиерских тайн.

Канцлер понимающе кивал.

– Да, Ваше величество, мне тоже казалось, что лобовая атака ничего не даст, пытками такого человека, как де Молэ не запугаешь, он скорее лишит себя жизни, чем откроет тайну орденских богатств.

– Что значит "лишит себя жизни"? Он сидит на цепи, в руках у него нет ни одного металлического предмета. Стражу невозможно подкупить, так что яда он не дождется.

– Ну-у, - помялся Ногаре, - существует поверье, что в свое время Орден тамплиеров вынес с востока ряд особенных умений, они переняли их у тамошних магов и черных жрецов. В число таких умений входит, в частности, способность останавливать сердце по своему желанию.

Король покосился через плечо на своего бледного помощника.

– Чушь.

– Прошу прощения, Ваше величество, кажется, не совсем чушь. Но даже не опасение, что Жак де Молэ скомандует своему сердцу - стой!
– заставляет относиться к нему пока сдержано.

Филипп повернулся к говорившему полностью, понимая, что сейчас услышит что-то важное.

– Я хотел бы поговорить о втором пути из двух упомянутых мною. Очень может быть - многие мелкие и странные факты указывают на это - что Великий Магистр и ближайшие его помощники и сами не знают тайны своего золота.

– Слишком хитро и заумно, Ногаре. Я вас всегда ценил за трезвый и практический взгляд на вещи, а не за умение рассказывать сказки.

Канцлер поклонился.

– И тем не менее, сопоставив все слухи и фактические приметы, я пришел к выводу, что в Ордене тамплиеров помимо внешнего, всем видного тела, главою которого является Жак де Молэ, имелось тело внутреннее, тайный круг посвящения.

– Об этом я слышал. Следователи нашего инквизитора как раз и добиваются от арестованных признания в том, что они были в этот круг приняты, для чего плевали на распятие и отвергали божественную сущность Христа.

– Вот именно, - голос канцлера стал много тверже и увереннее - они тоже только "слышали" об этом внутреннем круге и, когда палачи-доминиканцы вздергивали их на дыбу, они начинали лопотать свои бессмысленные признания. И даже если среди испытуемых оказывался кто-то из по-настоящему посвященных, он рассказывал общепринятую легенду, признавался в невинных шалостях, чтобы скрыть свою темную тайну.

Король брезгливо отхлебнул вина.

– Что-то я не пойму, Великий Магистр Ордена мог быть не посвящен в его истинные тайны?

– Не забывайте, с чем мы имеем дело. Это не здешнее, не французское изобретение - Орден рыцарей Храма Соломонова. Это чудовищный выползень из магических восточных дебрей, стран коварства, предательства и сатанинской магии. Может статься, чтобы приспособиться к нашей жизни, он специально выработал привычную нашему глазу форму. Он строит больницы и тому подобное, дает в долг королю и членам его фамилии, подчиняется всем монаршим приказам. А по сути, он, этот Орден, остался противоестественным восточным порождением. И мы ничего не знаем ни о его заповедях, ни о его золоте, ни, главное, о его целях.

Дослушав взволнованную, даже слишком, речь государственного канцлера, король допил вино.

– Я с неудовольствием отмечаю, Ногаре, что это расследование ударило вам в голову. Вы словно заразились какой-то болезнью. Скорей всего, вы напускаете туман там, где все более менее ясно. Вместо того, чтобы еще раз взнуздать своих шпионов и заставить их постарательнее выполнять свои обязанности, вы твердите о магии и сверхъестественных вещах. Ваши построения не выдерживают никакой критики. Достаточно спросить, почему этот восточный монстр, если он так могуч и изворотлив, позволил себя пленить, причем безропотно?

Физиономия Ногаре пошла пятнами.

– Я согласен, разумеется, с вами, Ваше величество. Что касается того, чтобы взнуздать моих людей, это будет сделано. Я к тому же удвою их число в ближайшие недели. Я пошлю еще десяток толковых помощников Дюбуа в Кагор. Умоляю вас только об одном.

– О чем это?

– Выслушать некоего человека.

Король досадливо вздохнул.

– Это он забил вам голову этим "внутренним кругом"?

– Он был последней каплей.

– Ну ладно, дьявол вас разрази, ведите сюда своего восточного сказочника.

Через минуту Арман Ги предстал перед королем.

За те две недели, что он провел на воле, внешность его пришла в норму, малая толика подвального мрака задержалась в глазах, это придавало ему некоего, инфернального весу. Королю он не то чтобы понравился, просто убедил, что к его словам имеет смысл прислушаться.

– Кто вы такой?

– Зовут меня Арман Ги, я был комтуром тамплиерской капеллы в Байе в Нормандии.

– Почему же вас не арестовали мои люди?

– Потому что они меня освободили.

– Объяснитесь и больше не говорите загадками. Такая манера вести беседу меня раздражает.

– Прошу прощения, Ваше величество. В тот момент, когда ваши люди входили в Тампль, я сидел на самом дне мрачнейшей из его тюрем.

– Вы согрешили против Ордена?

– Нет, я согрешил против Жака де Молэ, против его представлений о том, каким должен быть Орден рыцарей Храма Соломонова.

Король прищурил глаза, ноздри его слегка вздрогнули.

– Еще раз прошу вас говорить проще. Что именно вменил вам в вину ваш господин Жак де Молэ?

– То, что я практиковал повседневное винопитие не исключая дней постных и даже дней страстной недели, то, что я соблазнял прихожанок местной обители, не оставляя без внимания ни девиц, ни вдов, ни замужних женщин. То, что я склонял к содомскому сожительству служек и молодых рыцарей своей капеллы.

– Грехи немалые, - усмехнулся Филипп.

– Но, тем не менее, не они послужили главной причиной того, что я оказался в каменном мешке.

Его величество искренне удивился.

– Что же вы сделали еще - ели человечину?