Проклятие ульфхеднара

— Я не уверена, Рагна. Но я попытаюсь. Нам не просто нужно выжить и освободиться. Нам нужно сохранить доброе имя. Чтобы не случилось так, что после в любом поместье нас за радость посчитали убить.

— Многое будет зависеть от Ингольва, — серьёзно проговорила рыбачка. — Одной твоей заботы будет недостаточно.

И почудилось в её тоне что-то, раньше ей несвойственное. Будто другой человек рассуждает. Который знает викинга гораздо лучше, чем девчонка, что до этого путешествия видела его всего пару раз в жизни. Ингольв, несмотря на спокойствие последних дней, мог всё равно не сдержаться. Особенно теперь, когда находился под властью Фенрира, который то и дело проступал в его взоре.

— Он всё понимает.

— Он не учился владеть собой так, как ты, — холодно усмехнулась Рагна. — А ему наставник нужен не меньше.

И девушка смолкла, не обратив внимания на удивлённый взгляд Асвейг. Что ж, возможно, Эльдьярн был прав насчёт неё. Не так она проста, как пытается казаться. Захотелось расспросить её о прошлом, выведать хоть что-то, пусть и понятно было, что та постарается не выдать себя ничем. Потому мысль эту пришлось оставить.

Асвейг просто привалилась затылком к дереву, стараясь дать хоть немного отдыха уставшей от вечного сидения в неудобной позе спине. Звучали со стоянки тихие голоса. Кто-то смеялся: уже позабылось разочарование того момента, когда напавшие начали разбирать вещи гостей и не нашли там тех богатств, на которые рассчитывали. Снова всколыхнулись разговоры о том, чтобы просто расправиться со всеми и не тащить их аж до Скодубрюнне. Но хозяйка настояла. Уж неизвестно, почему так сильно хотела поступить по совести хотя бы в этом. Асвейг часто замечала направленный на Ингольва задумчивый взгляд Фьётры. Она даже, бывало, присаживалась рядом с ним на привалах и говорила о чём-то. Викинг хранил холодность, но не молчал. После он рассказывал, что она выведать хотела, куда делось остальное добро, которое наверняка было у тех, кто прибыл со службы василевсу. А он только руками разводил, мол, что было, всё забрали. Обиднее всего оказалось потерять оружие: его тоже никто возвращать не собирался. Оно разошлось по рукам воинов, что теперь носили его, как своё собственное. Асвейг чудом удалось сохранить амулет: благо, обыскивать её не стали. Не было уверенности в том, что она сможет сдерживать силы без него, и проверять сейчас это вовсе не хотелось.

Асвейг устала наблюдать за вялой в преддверии сна жизнью лагеря и перевела взгляд на Ингольва, что сидел неподалёку, но всё же на достаточном, чтобы невозможно было разговаривать, расстоянии от неё. Викинг тут же вскинул голову. Они смотрели друг на друга долго, до того, что сердце встревоженно заколотилось и сбилось дыхание. Асвейг словно окунулась вновь в тот день, когда порвала невольно протянутую между ними связь. И вдруг на один короткий миг захотелось вернуть её обратно. Ингольв словно неведомым образом почувствовал её желание и, вздохнув, отвернулся.

Наутро всё тело, уже изрядно измученное в пути, ныло и отказывалось шевелиться, как надо. Саднили стёртые веревками запястья. Благо пленители напиться дали да поесть немного ячменной каши. Кормили их ровно столько, чтобы не померли с голоду по дороге.

После снова пришлось садиться в ненавистную телегу. Одно облегчение: можно было привалиться к сильному плечу Ингольва. Мужчины, что ехали рядом с повозкой, упомянули, что к полудню, если не рассусоливать, можно и добраться до Скодубрюнне. К тому же, если дорогу не размыло слишком сильно: поговаривали, что непогода и скудные урожаи случались и там тоже.

Истерзанная скверно проведенной ночью, Асвейг то и дело проваливалась в тяжёлую дрему. Неприветливо серое небо сыпало моросью на лицо, отяжеляя и без того опостылевшую и уже грязную одежду. Жалко было всех вещей, что остались в поместье Фьётры. И рунных дощечек было жаль, хоть за всё время, что довелось прожить на Фьермонте, Асвейг запомнила их наизусть. Теперь уж они, можно сказать, и без надобности. Еле-еле найдя силы, чтобы вынырнуть из забытья, она вдруг увидела вдалеке знакомые очертания Скодубрюннских домов. Вокруг и без того обширного поместья выросли новые постройки. Сновали в округе едва различимые издалека фигурки людей. А вдоль берега яркими пятнами виднелись шатры и палатки уже прибывших на тинг бондов, их семей и соседей.

Ещё через полмили начали попадаться жители хутора и путники, что следовали в ту же сторону. И многие с интересом поглядывали на тех, кого гордая Фьётра, словно рабов, везла в телеге. Мало кто узнавал Ингольва в заросшем и порядком потрёпанном за время пути мужчине. Асвейг наверняка никто не помнил, а остальных и вовсе — никто не знал. Оно и хорошо.

Расположились на предназначенном для прибывших со всех херадов людей ровном, чуть уходящем в гору берегу. Так же, как и все, расставили палатки и шатер для Фьётры. Пленников на сей раз оставили сидеть в телеге. Только Ингольва повели к хозяйке, которая уже скрылась за пологом своего дорожного жилища. Не возвращался он долго, послышался даже резкий голос женщины, которая как будто угрожала ему или пылко пыталась в чём-то убедить. А после совершенно невозмутимого викинга привели обратно, но усаживать к остальным не стали. Наоборот, всех выгнали из повозки и, постоянно подгоняя, потащили к месту проведения суда. Располагалось оно на самом высоком месте, где удобно было бы постовить кресло конунга и собраться любопытствующему и заинтересованному люду. Там сейчас вовсю шумел спор между двумя мужчинами. Но он резко стих, стоило только приблизиться новоприбывшим. Хакон, бросив короткий взгляд на пленённого Ингольва, поднял руку, останавливая, судя по всему, затянувшуюся перепалку.

— Вот так встреча, — протянул он.

Сидящая рядом с ним в другом кресле Мёрд, проследила за его взглядом и обомлела, вмиг сделавшись белой, точно луна. И если муж её за эти два года не изменился, то воительница теперь выглядела едва не измождённой. Щёки её чуть ввалились, худая шея торчала из воротника платья. Руки, раньше крепкие, привыкшие к оружию, теперь выглядели едва не костлявыми. Неужто не подарила ей радости жизнь с конунгом? Не видела она достатка? Или печали её оказались столь велики, что пили жизненные соки. Женщина приложила руку к тяжело вздымающейся груди, неотрывно и открыто разглядывая Ингольва. Пожалуй уже за это её можно было бы упрекнуть в неверности. А после она вперилась в Асвейг и сжала зубы так, что заострившиеся скулы проступили ещё сильнее. Уж неизвестно, на что она надеялась, но явно её тут увидеть не ожидала.

Отвечать на приветствие конунга Ингольв не стал, как и на призывный взгляд Мёрд. Зато Фьётра вышла вперёд, вызвав недовольное ворчание мужчин: нехорошо женщине первой лезть в не предназначенные для них дела.

— Оставаться тебе целым, Хакон, сын Фадира, — не обращая внимания на окутавшее её негодование. — Позволь говорить вместо моего мужа, потому как он, хоть и собирался на тинг, а злой рок не позволил ему прибыть сюда.

— Говори, Фьётра, — разрешил молодой конунг, видно, хорошо зная женщину.

Всех пленников подвели ближе к нему. Хозяйка указала на них рукой и заговорила вновь:

— Эти люди пришли в мой дом под видом заплутавших путников, а ночью напали на меня и мо. семью. Он, — женщина махнула на Ингольва, — своими руками убил моего мужа, Види. И если бы не наши родичи, то лежать бы нам всем мёртвым в собственном жилище.

Викинг громко хмыкнул, когда она замолчала, но оправдываться не поспешил. Мужчина, что держал его, заметно вздрогнул, видно опасаясь, что именно в этот миг ему захочется освободиться. Хакон снова внимательно оглядел Ингольва, постукивая пальцами целой руки по подлокотнику.

— Что скажешь, Ингольв Радвальдссон? Чего ты хотел от этой семьи, что, как зверь, напал на них? Совсем обнищал, поживиться решил? Не зря, видно, тебя уже нарекли нидингом.

Тот повёл плечами, легко стяхивая со связанных за спиной запястий руки пленителя. Покосился на Эльдьярна и Блефиди, который хмурил брови, напряжённо вникая в то, что говорят.

— Я от той семьи хотел только узнать, где оказался, когда плыл сам на тинг. Чтобы встретиться с тобой, Хакон Однорукий. И с Альвином Белобородым, которому, признаться, задолжал. Но не потому, что трусливо укрывался в лесах, а потому, что служба, на которую я поступил, вынудила меня задержаться в чужих землях дольше положенного. Но как только смог, я вернулся. И, попав в беду вместе со своими друзьями, высадился на незнакомом берегу. А после спросил дороги у этих добрых людей. У хозяев, которые приняли нас с должным гостеприимством, а после созвали всю родню, чтобы перебить нас. Види попал под горячую руку, не спорю. Я убил его. Но только потому, что он хотел убить меня.

Мёрд, выслушав его, нетерпеливо посмотрела на мужа и даже вперёд подалась, будто всей душой ей сейчас хотелось подойти к Ингольву.

— Какие различные истории, — хмыкнул конунг, впрочем, вовсе не злобно. — Думается мне, у Фьётры найдётся много видоков для того, чтобы сказать, что всё было так, как говорит она.

— А моих видоков, которые несправедливо пленены и ограблены вместе со мной, никто и слушать не станет, — закончил за него викинг.

Конунг развёл руками.

— Я выслушаю всех, коли есть на то надобность. И попытаюсь понять, где кроется правда, — он вновь повернулся к Фьётре. — Так чего ты хочешь, какого суда за то, что Ингольв Радвальдссон, ранее уважаемый человек и сильный воин моего хирда, якобы из злого умысла убил твоего мужа?