Проклятие виселицы

Древняя сила Гунильды жила в её внучке Гите. Убить потомков Уоррена или терпеть крик мандрагоры в этом мире и в следующем. Может, если Элена заберёт сына и увезёт далеко, проклятие его не настигнет. Все знают, если знахарка отправила свой дух причинить кому-то вред, он до рассвета должен вернуться в тело, или ведьма умрёт. Как далеко может дух забраться за одну ночь?

Но как Элене разыскивать сына, зная, что она несёт в своей душе? Её злая напасть, смертельная лихорадка, могла передаться ребёнку даже с одним невинным поцелуем.

Когда они шли из города на рассвете, Элена рассказала Матушке всё, в чём признался ей Рафаэль. Теперь больше некому говорить. Матушка слушала, склонив набок голову, как востроглазая птичка, и ни в чём не осуждала Рафаэля.

— Любовь — это худшее безумие, чем ненависть, — сказала она, качая головой.

Потом, прищурясь, посмотрела на Элену.

— Я нечасто ошибаюсь в людях, но насчёт тебя была неправа, дорогая. Я думала, ты из тех женщин, что неспособны жить, если кто-то о них не заботится. Но ты не такая. Мы с тобой похожи сильнее, чем ты думаешь. Когда-то давно я говорила тебе, что женщина, которая отдаётся мужчине, боясь его или окружающего мира — рабыня. А ты не рабыня. Ты не нуждаешься в Рафаэле, тебе не нужен никто, чтобы вести по этому миру. Найди своего сына, дорогая, и живи своей собственной жизнью.

— Но как же грех Джерарда? — возразила Элена. — Я не могу выносить это одна. Я не выдержу, и не знаю, как от него избавиться. Я отыщу священника, когда закончится интердикт, но кто знает, когда это случится, и не будет ли уже слишком поздно? Я должна найти сына, прежде чем Гита ему навредит.

Матушка закусила губу, и некоторое время они шли в молчании. Потом её лицо прояснилось.

— Регулярно, один раз в неделю, пока не вышел закон, запрещающий христианам спать с евреями, посещал нас один еврейский мужчина. Теперь тот бедняга к нам не приходит. Лекарь он был, и пузо имел, как у беременной свиноматки, хотя евреи, конечно, мясо свиней не едят. Девочки его обожали. Говорили, он всегда старался доставить удовольствие им прежде, чем себе. Не много мужчин ведут себя так даже в брачной постели, а уж когда платят за удовольствие, и говорить нечего. Любезный и нежный, как они говорили, и заставлял их смеяться. Девушки всегда любят мужчин, которые могут их рассмешить. В общем, приходил он к нам в один и тот же день несколько месяцев подряд, а потом пропустил неделю. Когда явился в следующий раз, я спросила, не болел ли он, но он ответил, что нет. Он рассказал, что раз в году евреи выделяют восемь дней, называемые "Дни покаяния", когда размышляют о грехах и обещают больше не грешить. Потому он и не мог прийти — думал о своих грехах. "А как вы избавляетесь от грехов?" — спросила я у него. Я знаю, что они не признают смерти Христа во искупление. "Вечером первого дня Нового года, — ответил он, — мы идем к реке с сумой, полной крошек. Перечисляем над ними грехи и высыпаем в воду. Приплывают рыбы и поедают крошки, а потом уплывают в море, унося наши грехи". — Матушка улыбнулась Элене. — Может быть, и тебе стоит сделать рыб пожирателями грехов, дорогая.

Матушка рассталась с ней на пустой дороге, ведущей через лес. К своему удивлению, Элена обняла маленькую женщину и разрыдалась. Матушка, как всегда, нетерпеливо оттолкнула её.

— Проваливай отсюда, дорогая, и помни — держись подальше от больших дорог и портов, Осборн поставит там соглядатаев. — На краткий миг Матушка задержала руку Элены, мягко сжимая своей. — Запомни одну вещь, дорогая, — сказала Матушка. — Заглядывая в будущее, ты ничего не узнаешь. Если хочешь найти дорогу домой, если хочешь найти себя — ты должна смотреть в прошлое. Ведь как найти путь назад, если не знаешь, по какой дороге пришла?

Потом она развернулась и переваливаясь пошла по дороге в сторону Норвича. Элена смотрела ей вслед, рубиновые булавки в тёмных лоснящихся волосах подмигивали на утреннем солнце. На повороте Матушка обернулась и помахала рукой.

— Хватит стоять как дурочка, раззявив рот. Думаешь, я столько старалась ради того, чтобы тебя поймали? Давай, шевелись! Чёртова задница, клянусь, с того момента, как я тебя в первый раз увидела, от тебя были одни неприятности.

Но Элена могла поклясться, что выпученные жёлто-зелёные глаза Матушки блестят от слёз.

***

Двое детей закончили завтрак и побрели прочь. Женщина выскоблила остатки из собственной миски обратно в железный горшок и забросала торфом огонь, чтобы сохранить тлеющие угли, пока они опять не понадобятся. Элена вытерла свою миску пучком травы и вернула хозяйке. Она собралась уходить — подобрала свой узел и вложила в руку женщины монетку из кошелька, что дала ей Матушка. Женщина степенно кивнула, но не выказала ни разочарования, ни радости. Что даёт тебе жизнь, то и даёт. Иногда рыба клюёт на удочку, иногда нет. Не много смысла в том, чтобы горевать или радоваться, это ничего не меняет. Элена всё же поблагодарила её за ночлег.

Уходя, она увидела двоих детей, лежащих на берегу реки. Мальчик бросал камешки, целясь во что-то в воде, похоже, просто из ленивого любопытства. Элена подошла ближе, посмотреть, что там.

В камышах, куда мальчику не дотянуться, застряла грубая игрушечная лодочка. Должно быть, он старался сбить её камнем, чтобы поплыла, или потопить. В любом случае, он её потеряет. Лодочка была чуть больше, чем просто длинный изогнутый кусок коры с поваленного дерева. Кто-то воткнул в неё прутик с обрывком тряпки — парусом. Теперь она подпрыгивала на воде вверх-вниз, как будто ей не терпелось освободиться и уплыть прочь.

— Можно мне взять эту лодку? — спросила Элена.

Двое детей обернулись и не мигая смотрели на неё.

— Можно я возьму её себе если достану? — повторила Элена.

— Она моя! — прищурившись сказал мальчик.

— Но ведь ты собираешься пустить её вниз по реке, и она всё равно уплывёт.

Элена увидела, как мальчик закусил губу — понял, что она хочет получить лодку, и твёрдо решил не отдавать. Ей очень не хотелось расставаться с ещё одной драгоценной монеткой из кошелька, который Матушка сунула ей на прощание. Кроме того, это грубая лодка ничего не стоила. Но порывшись в суме, она отыскала кусок вяленой баранины, который Матушка положила туда вместе с хлебом и сыром. Элена извлекла длинную полоску мяса и протянула мальчику.

— Возьмёшь за лодку?

Он выхватил мясо и бросился бежать, запихивая в рот жёсткий сухой кусок, стараясь опередить сестру, которая погналась за ним, требуя свою долю.

Элена сняла башмаки и чулки и побрела в камыши. Вода у берега была неглубокой, заросшей илом и водорослями, и она легко смогла взять маленько судёнышко. Она наскоро вытерла ноги о юбку, поспешно влезла в чулки и башмаки и пошла прочь. Позади затихали крики ссорящихся детей.

Отойдя подальше от дома, где её не могли видеть, Элена остановилась, развязала свой узел и бережно развернула мандрагору. Она лежала на тряпке, сморщенная и чёрная, похожая на высохшую руку святого, которую когда-то принесли в их деревню монахи, собиравшие подаяние. Сначала Элена боялась дотрагиваться до мандрагоры голыми руками — вдруг она снова что-то увидит — ещё один труп, новый ночной кошмар, смерть своего ребёнка. Но она знала, что должна взять её в самый последний раз. Коснуться её и вернуть ей все сны Джерарда.

На этот раз белого молока не найти, только красное. Элена полоснула ножом по пальцу, три капли крови упали на голову мандрагоры. Элена не помнила слов, которые полагается говорить священнику, когда тот спрашивает о грехах, принимая исповедь. Слишком давно она их произносила. Но если кровь может смывать грехи, её кровь сейчас должна это сделать.

Она положила в лодочку кусок хлеба. Это ведь нужно, да? То, что очищает от всех грехов — тело и кровь, хлеб и вино, кровь вместо вина — это даже лучше. Страхи жили в её крови, пролитая кровь унесёт грехи прочь.

Элена взяла мандрагору, ощущая под пальцами трепет сердцебиения, как у воробышка, но дрожь перешла в громкий стук, сердце забилось сильнее и чаще, чёрная кровь мандрагоры бежала по венам.

— Съешь их. Выпей. Забери их обратно! — выкрикнула Элена. — Забери от меня все сны. Унеси их подальше в море, утопи в волнах. Пусть они навсегда остаются на дне океана.

Она положила мандрагору на дно маленькой лодочки, рядом с хлебом. Потом опустила лодку на воду и подталкивала веткой, пока её не подхватило течение. Лодка трижды обернулась вокруг себя, потом выровнялась, и река стремительно повлекла её вниз по течению. Мандрагора лежала на дне лодки, как мёртвое тело, позади развевался маленький парус из мешковины, похожий на рыцарское знамя.