Проклятие виселицы

Пальцы Матушки больно впивались в руки, но Элена не успокаивалась.

— Вы только думаете только об этом — монеты, деньги, драгоценности? Он же просто ребёнок, весь изранен и напуган до полусмерти. Ему больно. И вы ничего к нему не испытываете?

— Да что ты знаешь о боли и страданиях? — рассердилась Матушка. Я видела больше ран и знала больше боли, чем любой солдат на поле боя. Ты ещё даже и не начинала понимать, как жестоко люди способны наносить удары, моя дорогая, и женщины тоже. Иногда они ещё хуже. Ты и в самом деле думаешь, если я буду сидеть рядом с ребёнком и рыдать — это ему поможет? И он справится с этим в следующий раз, и потом?

— Вы ведь больше не позволите Хью к нему приблизиться? Прошу вас, Матушка, на надо, — жалобно сказала Элена.

Карлица отпустила её руку и печально покачала головой, в свете свечей в лоснящихся чёрных волосах сверкнули украшенные драгоценными камнями шпильки.

— Неужто ты считаешь, дорогая, если я скажу этому человеку, что мне не нравится, как он обошёлся с мальчиком, это его остановит и он не станет повторять такого с кем-то ещё, с другим ребёнком, которого некому защищать?

— И вы называете это защитой? — Элена ещё потирала ушибленные запястья, но в резком тоне слышались вызов и ярость.

— Случись всё это вне нашего дома — возможно, он не ушёл бы, пока не убил мальчика, — она похлопала Элену по бедру и устало добавила: — Позаботься о Финче. В тебе есть материнские чувства, ты сумеешь его успокоить. — Матушка остановилась у двери. — Помни, что я тебе сказала, дорогая. Если удастся выжить — отомстить ты сможешь всегда. Поверь мне, сделавший это дорого заплатит, я обещаю. Заплатит.

Матушка ушла, в комнату тяжело ввалился Тальбот с миской горячего отвара чабреца и шалфея, тряпками, миндальным маслом и мёдом, чтобы смазать раны, а также с бутылкой вина. Увидав дюжего привратника, Финч глубже забился под матрас.

— Хочешь, чтобы я его вытащил? — проворчал Тальбот.

Элена раскинула руки, защищая мальчика.

— Нет, нет, оставь его мне. Он сам выйдет, когда сможет, — добавила она, больше для того, чтобы успокоить Финча, чем для Тальбота.

Привратник только фыркнул в ответ и, покачиваясь из стороны в сторону на искривлённых ногах, направился к двери.

— Если этому малявке понадобится что-то ещё, скажи мне, поняла? — хрипло сказал он. — Еда, эль, всё, что он захочет. Только попроси.

Элена, поражённая неожиданной мягкостью сурового стража, подняла взгляд.

— Ты добрый человек, Тальбот.

Тальбот оглянулся.

— Да уж, не всякому парнишке достаётся так, как этому. Я тебе прямо скажу — мне бы с тем ублюдком встретиться один на один в тёмном переулке, я бы ему живо объяснил, что такое страх. Он бы у меня начал визжать и звать свою мамашу быстрее, чем священник прочтёт "Отче наш".
– Тальбот сжал огромные кулаки, как будто Хью уже стоял перед ним. — А к тому времени, как я с ним закончу, он про такие игры навсегда забудет. Когда-нибудь негодяй получит по заслугам, уж я об этом позабочусь.

Дверь за Тальботом захлопнулась, и Элена услышала, как на лестнице затихли тяжёлые шаги.

— Ну вот, Финч, все ушли, — ласково сказала она. — Вылезай, позволь мне обмыть раны и приложить что-нибудь для облегчения боли.

Но ребёнок не пошевелился. Элена пыталась снова и снова, уговаривала его, предлагая вино и обещая, что не причинит вреда, но он по-прежнему не двигался. Она отказалась от мысли вытащить его. Финч и без этого испытал достаточно насилия. В конце концов, Элена отошла в дальнюю часть комнаты и устало уселась, прислонившись к стене, в недоумении, что же делать дальше.

Что именно Хью сделал с мальчиком? Она достаточно долго пробыла в борделе, чтобы узнать, чего обычно хотят некоторые мужчины от маленьких мальчиков, но эти раны — как он нанёс их и что ещё сделал?

Из-под матраса снова послышалось тихое тоненькое пение.

Зелен и синь

Дили-ди

Лаванды склон.

Зелен и синь

Дили-ди

Лаванды склон.

Это был тонкий, необычно слабый голосок, не похожий на голос Финча или другого знакомого ей ребёнка, он больше напоминал мяуканье животного, попавшего в беду. Элена начала тихонько подпевать.

Тебя я люблю

Дили-ди,

В меня ты влюблен.

Помощь зови

Дили-ди,

Работа не ждет.

Кто сено гребет

Дили-ди,

Кто в гору идет.

Птицы поют

Дили-ди,

Ягнята шалят.

Наш здесь приют

Дили-ди,

В сене – мир и уют.

Внезапно ребёнок выскочил из-под матраса, пронёсся через всю комнату прямо к ней, он кричал и колотил её по груди маленькими кулачками. Атака была столь неожиданной, что Элена инстинктивно отвернулась к стене, пряча лицо, а мальчик тем временем в исступлении колотил и пинал её.

— Ты обещала, — кричал он. — Ты сказала, если я переоденусь в эту одежду, то всё будет хорошо. Ты сказала, что кошка не тронет меня, ты сказала... ты сказала, что она до меня не дотянется. Ты лгала, как и все остальные. Ненавижу тебя! Ненавижу!

Обессиленный, он опустился на пол и лежал, всхлипывая.

Элена помедлила, ожидая нового нападения, потом протянула руку, ласково погладила кудри Финча. Он вздрогнул и плотнее свернулся в клубок, отстраняясь от неё.

— Уйди. Оставь меня. Я тебя ненавижу.

Глаза Элены наполнились слезами.

— Я не знала, что он причинит тебе вред, клянусь, не знала. Мне жаль, очень жаль.

Но то, что сказал мальчик, звучало невероятно. Она не могла представить, чтобы дикая кошка послушалась незнакомого человека. И разумеется, никто, даже такой самонадеянный человек как Хью, не сделает такой глупости — не спустит с цепи опасного зверя, который легко мог наброситься и на него.

— Финч, я не понимаю. Он что, спустил кошку с цепи?

Мальчик, всё еще лежащий на полу, помотал головой.