Проклятие
Шрифт:
Он вздохнул и встал на ноги.
На глазах у онемевшей Серильды волосы бога становились длиннее, меняя цвет – из прямых и лилово-черных они стали каштановыми, волнистыми и мягкими. Щеки округлились, губы стали полнее, фигура тоже изменилась – теперь она точно не была мужской. На вид женщина, которая теперь стояла перед Серильдой, казалась ненамного старше нее. Она открыла глаза – в них больше не было золотых колес, выдающих в ней бога судьбы. Теперь они стали голубовато-зелеными, а когда женщина неуверенно улыбнулась, Серильда увидела щербинку на переднем зубе.
Серильда совсем не помнила
Вскочив на ноги, Серильда попятилась. Вирдит. Бог. То самое…
То самое божество, которое прокляло ее.
Или благословило?
Произвело ее на свет?
– Но к-как? – пролепетала она, врезавшись в угол стола.
Вирдит с обеспокоенным лицом поднял руку в успокаивающем жесте. Как вышло, что Серильда запомнила давным-давно рассказанную сказку лучше, чем лицо собственной матери?
– Серильда…
– Нет. – Она с силой замотала головой. – Ты бог-обманщик. Ты лжешь. Это не… ты не мог…
– Я вовсе не хотел тебя напугать, – сказал Вирдит, – но… О моя Серильда, если бы ты только знала, как я мечтал увидеть тебя снова. Представлял, как все тебе расскажу. Как скажу тебе, что…
– Мой папа знал? – перебила она и сама удивилась тому, сколько было в ее голосе яда. У Серильды внутри боролось столько противоречивых эмоций, и неожиданно для нее верх одержал гнев. Гнев и странное, необъяснимое чувство, будто ее предали.
– Что в обличии его жены был я, Вирдит? Нет, конечно же нет. Он был совсем молодым, когда мы встретились. А я был… я была просто бедной девушкой-сиротой, которая приехала в Мерхенфельд в надежде найти работу и начать новую жизнь. Он был так добр ко мне. Он был таким… хорошим. Но я… Я и не догадывался, насколько глубоки его чувства ко мне, до той самой ночи, когда он загадал свое желание, а я согласился его исполнить.
– Он любил тебя! – Серильда, наконец, заплакала. – Он так тебя любил. Как ты могла?..
– Я тоже любила его. – Вирдит подошел ближе, умоляюще сложив руки. – Как и тебя.
– Тогда почему ты ушла? – закричала Серильда. Ее чувства выплеснулись наружу, как суп из кипящего горшка. – Мы думали, тебя утащила Охота! Мы думали, ты умерла! А ты все это время была… ты был здесь. Прятался в пещере, или жил в Верене, и… и писал свои сказочки?
– Я пытался защитить тебя. Защитить вас обоих. Я знал, что Эрлкинг снова найдет меня. Он и раньше подбирался ко мне очень близко, и я понимал, что он не сдастся. Если бы он узнал о тебе или о Хуго, то непременно использовал бы вас против меня. Я не мог этого допустить.
Сжав ладонями виски, Серильда принялась вышагивать между столом и книжными полками. Голова шла кругом. Весь мир, казалось, летел кувырком.
Вирдит. Бог историй. Бог удачи. Ее собственное божество-покровитель.
Вирдит – ее мать.
Ее мать жива.
Ее мать – не смертная.
– Великие боги, – прошептала Серильда. – А я?.. Кто же я в таком случае? Я… полубог?
Вирдит
разразился звонким смехом.– Нет никаких полубогов. Такого не бывает.
– Но мои глаза! И мои истории! Я могу… Я рассказываю истории, которые сбываются!
Вирдит кивнул.
– Да, тебе передалась часть моей магии. Я понял это сразу, когда ты родилась. Конечно, твой отец винил во всем желание, которое он загадал. – Вирдит улыбнулся одними глазами. – Как он… сумел ли Хуго… найти свое счастье? После того, как я его покинул?
От этого вопроса у Серильды в душе шевельнулась надежда, смешанная со страхом. Возможно ли, что богу лжи был действительно дорог ее отец? Простой, добросердечный, работящий Хуго Моллер?
Серильда прислонилась к книжным полкам.
– Он умер.
Вирдит ахнул и прижал руку к груди.
– Нет!.. О, Хуго… Что случилось?
На глаза Серильде навернулись слезы. Она громко, горестно всхлипнула, осела на пол и, съежившись, уткнулась лицом в колени.
– Серильда!
Вирдит в облике ее матери тут же оказался рядом, обнял ее. На Серильду все навалилось разом, и она не могла с этим справиться. Нежность, утешения, объятия ее собственной матери, а еще и правда о том, кем была эта мать…
Мало-помалу, всхлипывая и рыдая, Серильда поведала Вирдиту все. Начиная с той ночи, когда она спрятала двух дев-моховиц у себя в погребе, чтобы защитить их от Дикой Охоты, и заканчивая тем, как она с три короба наплела Эрлкингу, что умеет прясть золото, и он забрал ее в свой замок. Она рассказала матери про Злата, про пятерых детей и про то, как ее папа стал нахцерером. О проклятии, о Грейвенстоуне, о Перхте…
О своем ребенке.
Ее собственном малыше.
Которому предстояло родиться всего через четыре недели. А ведь Серильда была лишена счастья почувствовать, как он растет у нее в животе. И все же любовь, которую она чувствовала к этому ребенку, была настолько сильна, что ей становилось трудно дышать, стоило ей только подумать об этом. О том, сколько этот малыш для нее значит. Как сильно она хочет, чтобы с ним все было в порядке.
А ведь Серильда знала, что с этим ребенком ничего не будет в порядке, потому что ее тело было отдано Перхте, – и все было так неправильно, да что там, просто ужасно, а она не знала, как это исправить.
Вирдит обнимал Серильду; он дал ей выплакаться и ни разу не прерывал ее рассказ.
К тому времени, когда Серильда закончила, они сидели рядом, опираясь спинами о полку. Вирдит ласково поглаживал дочку по руке.
– Что же мне делать? – спросила Серильда, утирая слезы красным плащом. – Он отнял у меня все. Мне не победить его.
– Он очень опасный противник, – кивнул Вирдит. – Мы, боги, боремся с ним, сколько я себя помню.
Серильда со стоном уткнулась лбом в колени.
– Вот! При этом вы – небожители, а я – просто я. Дочь мельника.
– Ты еще и моя дочь, – напомнил Вирдит.
От этих слов по спине у Серильды пробежал холодок.
– Знаешь, почему здорово уметь рассказывать истории? – Вирдит мягко подтолкнул Серильду локтем. – Мы можем сочинить и историю нашей собственной жизни.
Серильда бросила на него встревоженный взгляд.