Проклятие

Агнес вздохнула:

– Боюсь, с подобными сомнениями ты опоздал. Если мы не захватим Рамбург, отец наверняка потеряет Трифельс, он ведь весь в долгах. А ты – на своем месте. Может, тебе об этом следует сказать отцу?

– Я… я попробую.

Матис уставился в пустоту. Лишь через некоторое время он снова обратился к Агнес.

– Старина Ульрих прав, – сказал он нерешительно. – Чем дольше мы тянем, тем вероятнее опасность, что Черный Ганс подготовится к нападению. Он, наверное, и так знает, что мы задумали. Гюнтер говорит, что по округе чужих следов полно. Это, скорее всего, люди фон Вертингена.

Агнес вдруг вспомнила огни под крепостью Шарфенберг, увиденные несколько недель назад. Может, это тоже лазутчики Вертингена? И в соборе Шпейера… Что, если это один из его людей следил за ней и ее отцом?

– К тому же скоро лето, – продолжил Матис более решительно, прервав ход мыслей Агнес. – В это время Вертингену нечего рассчитывать на своих крестьян. Они заняты полевыми работами и даже за деньги не станут помогать ему в обороне. – Он кивнул. – Нам и вправду надо выдвигаться, и лучше бы в ближайшие дни… Черт, бедняга Себастьян, надо же было выдать наши замыслы! Что ж, придется довольствоваться собранной селитрой. И мой отец…

Матис не договорил. Он задумчиво вытер руки о фартук, после чего направился к сараю возле мастерской.

– Я сегодня же начну смешивать порох! – крикнул он вслед Агнес. – Передай отцу, что через три дня можем выдвигаться. Если я до тех пор вместе с сараем на воздух не взлечу!

Это должно было прозвучать как шутка, но Агнес уловила в его голосе страх.

Она устало прикрыла глаза. А когда снова открыла, небо по-прежнему было ясным и синим. Но в дрожащем зное нависло что-то грозное. Так чувствуется непогода задолго до того, как разразится ненастье.

Война началась.

* * *

На поляне неподалеку от маленького селения Раншбах бежал небольшой ручеек, преодолевал скальный выступ и каскадами впадал в пруд, по глади которого отражалась луна. Ручей журчал размеренно и спокойно и хотя бы отчасти заглушал шорох шагов, приближающихся по скрытой тропе.

Старик появился первым. Согласно древнему обычаю, он надел белую гербовую накидку с тремя львами. Тяжело опустился на камень и стал дожидаться остальных. Вообще-то ему давно хотелось передать свой титул кому-нибудь из молодых, но потом появились первые слухи о противнике, и он решил остаться. Оставалось уладить одно последнее дело, и старик надеялся, что ему достанет сил справиться.

Что будет потом, ведомо одному лишь Господу.

Снова послышались шаги. Это был Дитхельм Зеебах. Он шел из Анвайлера вместе с канатчиком Мартином Лебрехтом. Старик украдкой понаблюдал за ними. С тех пор как чужаки обнаружили хранительницу кольца, в душе его неугасаемым пламенем тлело недоверие. Неужели среди них действительно завелся предатель? Их было двенадцать, по числу апостолов. А среди апостолов тоже был предатель…

Кто стал нашим Иудой? Или эти люди наткнулись на Эльзбет лишь по воле случая?

Старейшина молча кивнул прибывшим, и они вместе стали дожидаться остальных. Знахарка Эльзбет Рехштайнер явилась последней. За плечами у нее висела корзина, в которой уже лежали какие-то травы – луна благоприятствовала. Старик с улыбкой взглянул на женщину. Из всех членов братства Эльзбет была его любимицей. Они знали друг друга целую вечность, а много лет назад даже были парой. Старейшина припоминал прекрасные танцы в Кирмес – и ночи, проведенные в сеновале. Теперь же знахарка горбилась, и у нее, похоже, снова разболелись ноги. Волосы ее за последние недели стали белее снега. Старик с грустью покачал головой. Тревоги последних месяцев и его превратили в древнего старца.

Что же ты наделала, Эльзбет? Доверить кольцо соколу!.. Нам действительно пора действовать.

Старейшина решительно взглянул на каждого из членов братства, после чего тихо заговорил:

– Простите, что пришлось собрать вас здесь в столь поздний час. Но в церкви уже небезопасно. Из надежных источников нам стало известно, что враг бывал у наместника Гесслера. И неизвестно, насколько пастор осведомлен о наших делах. Никому нельзя доверять. Даже друг другу.

Он выдержал паузу и снова оглядел собравшихся. Все они были в черных плащах и капюшонах, чтобы не привлекать внимания в ночном лесу. Старик надеялся, что никого из них не выследили.

Однако он не мог исключать и того, что зло уже закралось в их ряды.

– Кольцо утрачено, этого не изменить, – продолжил он. – Но остается еще грамота. Как вам известно, я, будучи главой ордена, храню ее в безопасном месте. И сегодня я взял ее с собой.

Он запустил руку под камзол и достал измятый пергаментный свиток. Потертая печать на нем изображала профиль бородатого мужчины. Сам пергамент был покрыт грязью и истрепался по краям. Он был старым, очень старым. Когда старейшина поднял его, над поляной поднялся ропот. Некоторые из собравшихся преклонили колени и перекрестились.

– Вот тайна, хранимая множеством поколений! – продолжил старик тоном проповедника. – Знайте, когда воронье перестанет кружить над горой и над империей нависнет угроза, когда орел изгонит все зло и гномы провозгласят Его имя, тогда Он вернется. Он дарует людям свободу и вернет Священной Римской империи былое величие.

– Аминь, – пробормотали остальные.

Они с надеждой взирали на запечатанный документ. Казалось, в нем содержалось все то, чего им не хватало в эти скверные времена. Спокойствие, порядок и, что главное, жизнь без войны, голода и болезней.

Старейшина осторожно спрятал пергамент обратно под камзол и прокашлялся.

– Я… я решил унести грамоту, – сообщил он нерешительно. – Завтра же. Здесь она уже не в безопасности.

Последовал тревожный шепот, некоторые из собравшихся покачали головами.

– Но тогда существование Братства потеряет всякий смысл! – взял наконец слово Мартин Лебрехт. – Нам поручено оберегать грамоту как зеницу ока. Или ты забыл? Грамоту и кольцо! Если ты откажешься от нее, Братству придет конец. Ты сам говорил…

Он, точно молитву, повторил пророчество, передаваемое из поколения в поколение:

– Когда воронье перестанет кружить над горой и над империей нависнет угроза, когда орел изгонит все зло и гномы провозгласят Его имя…

– А что, если этот день уже настал? – неожиданно перебила его Эльзбет.

Некоторые из членов Братства в ужасе оглянулись на знахарку.

– Что ты хочешь сказать этим? – спросил старейшина.

– Священной Римской империи грозит опасность, причем со всех сторон. Говорят, французы могут нагрянуть в любое время, и Пфальц не останется в стороне. В итальянских городах уже кипит война. Крестьяне страдают от голода и противятся произволу дворян, а на этого Мартина Лютера многие смотрят, как на нового Спасителя… – Она расправила плечи и заговорила увереннее: – Возможно, это и есть время, о котором говорили наши отцы-основатели. Конец известного нам мира. Рыцари вымирают, свинец и огонь опустошают их крепости. Быть может, пора наконец раскрыть тайну?