Проклятое кольцо: связанная с демоном

Рядом оказались Ньяна и Адель. Подруга тут же начала осматривать рану. И, пораженная открытием, застыла. Словно не знала, что же делать.

— Она отравлена, — еле слышный шепот.

— Адель, что ты сказала? — вот уже и Эйдан здесь.

У подруги на глазах появились кристаллики слез.

— Эйдан, рана отравлена. Этого яда нет в нашем мире.

Внезапно всё застыло. Никто не шевелился. Не было ни дуновения ветерка. Ничего. Я испугалась, что уже умерла. Что вот именно так выглядит граница между жизнью и смертью. Безмолвие. Безвременье. Тишина и пустота. Сейчас исчезнут всё, кого я люблю.

— Ну, вот ещё. Можно подумать, я бы позволила умереть собственной дочери. Развела тут истерику, — мамин голос показался мне галлюцинацией, и я уже ожидала увидеть кого-то вроде ангела-проводника.

— Нет, дорогая, я, конечно, иногда бываю в ангельском настроении. Но быть всё же предпочитаю ведьмой.

Мам подошла ко мне и присела на корточки.

— Ну что, пуговка. Я говорила, что приду за тобой и девочками? Я здесь. И нам пора.

А как же остальные? Как же Эйдан? Папа? Мама словно читала мои мысли. Ее взгляд тут же вперился в лицо отца.

— Он бросил нас.

— Нет. Ты ошибаешься, мам. И знаешь, ещё кто кого бросил.

— Ладно. Сейчас не время. Нам нужно уходить. На моем запястье появился золотой браслет, такой же и у девочек.

— Отправляемся.

С каждой секундой мне всё сложнее и сложнее становилось находиться в сознании. Однако последнее, что я услышала, был возмущенный возглас мамы и решительное отца:

— Я иду с тобой, Мелодия.

А дальше меня поглотила тьма.

Глава 27

Выплывать из сна было невыносимо трудно. Хоть в теле я и не чувствовала боли, однако тяжесть в нем ощущалась неимоверная. Приоткрыв глаза, обнаружила, что лежу напротив окна, в которое светит яркое солнышко. Над рамой свесилась ветка какого-то дерева, как будто служа вуалью между комнатой и лучами солнца.

— Проснулась? — в комнату вошла молодая женщина с ласковой улыбкой на губах. — Ну и поволновала ты всех, девочка. Думали, что не вернем тебя из мира Великой. Но ты молодец. Упорно цеплялась за жизнь. Теперь, когда ты пришла в себя, дело пойдет веселее, и ты скоро встанешь на ноги.

— Кто вы?

— Ох, прости, пожалуйста, — всплеснулась руками женщина. — Меня зовут Мила Ванквар, и я ведунья деревни Тармас, — её имя мне ни о чем не говорило.

— Где я? — воспоминания вспыхивали тусклыми огнями. Кажется, мы с девочками были в Академии на балу… Потом… Краска сошла с моего лица. Изменённые! Нападение! Наша битва за выживание! Великая, им же наверняка нужна помощь, а я тут лежу. Да еще и неизвестно, как далеко от самой Академии. Приложив чудовищные усилия, я постаралась подняться с кровати.

— А ну, стой! Ты что удумала? Тебе нужно восстановиться, а потом уже танцы гарцевать.

— Я нужна друзьям! Изменённые напали! Как вы не понимаете?! — волнение рвалось неконтролируемым потоком.

— Успокойся, Габриэль. Там все уладили, — я застыла в то же мгновение. Этот голос являлся в моих снах. Не так часто, как мамин, но… Бабушка. Она решительным шагом зашла в комнату, давая понять ведунье, что нас нужно оставить одних.

— Ну, здравствуй, внучка, — она попыталась провести рукой по моим волосам, как часто делала это в детстве. Только в этот раз я не позволила ласке коснуться себя.

— Злишься. Имеешь право, согласна. Но, чтобы я ни делала — это все было ради блага людей… и тебя, — старческие глаза были полны усталости. Она жадно рассматривала мое лицо. Подняв руку ещё раз, она нерешительно поднесла ее к моим волосам. Сколько бы обиды у меня на неё ни было, а всё-таки это человек, который меня растил. Она многому меня научила. Я помнила, как весело нам порой было что-то стряпать на кухне. И это были искренние минуты счастья.

Также аккуратно я взяла её испещренную морщинами руку и нежно сжала.

— Я не злюсь, Ба. Скорее многого не понимаю. А ещё есть куча вопросов, ответ на которые я хочу получить. Почему вы меня бросили? Почему я здесь? Что за предсказание насчет меня и Цариллы?

— Оставить тебя было моим худшим решением из всех. За это я не смогу искупить перед тобой вину, — я рада, что хотя бы сейчас она понимала, что натворила. Но сделанного — не вернешь.

В следующее мгновение в комнату ворвались родители. Мама была раскрасневшаяся, как девчонка. Она настороженно смотрела на отца. Зато тот выглядел весьма довольным собой. Сдаётся мне, процесс примирения запущен. Только вот мама, кажется, совершенно не ожидала, что вместе со мной на её голову свалится еще один груз в виде отца.

— Мама…, — бабушка приподняла одну бровь, так же, как и я, догадываясь о происхождении румянца на щеках дочери.

— Мы с Габи всего лишь разговаривали, Мелодия, — мягко улыбнулась пожилая женщина. — Ты думала, что я её уже на тренировки отправляю? А вот чем занимались вы двое — уже более интересный вопрос. Анвар, мне кажется, с твоей рубашкой что-то не так. Или это мода новая?

Папа опустил взгляд вниз. Так же, как и у мамы его щеки окрасились румянцем, чем весьма повеселил нас с бабушкой.

— Локмус, ты можешь более тщательно следить за тем, как одеваешься? — поддела его мама.

— Любимая, когда я рядом с тобой, то в беспорядке находятся не только мои мысли. Да и потом рубашка — это следствие твоей тоски. Ты так торопилась мне её показ… — мама не дала ему договорить. Она в один прыжок подскочила к нему и прикрыла рот ладошкой, что-то яростно зашептав.

Бабушка снова повернулась ко мне:

— Отдыхай, родная. И прости меня, если сможешь. Мне не хватало моей попрыгуньи, — было так сладко снова чувствовать ее уверенные объятия. — Как отдохнешь немного, мы обязательно поговорим, — поднявшись с моей кровати, она направилась к тому месту, где стояли родители. — Дети! Страсть — это прекрасно. Но у вас ещё будет время, чтобы сделать мне внука. А пока оставьте свои объятия и уделите время дочери.

— Госпожа Нора, так мы уже работаем…, — не удержался, было, папа, но был нагло перебит.

— Пока что ты только пустозвонишь, Локмус, — откинувшись на подушку, я громко хохотала над смущёнными родителями.

В ту же секунду, как за бабушкой закрылась дверь, папа взял маму за руку и потянул её к моей кровати. Это было странно видеть их вместе. Я даже мечтать не смела снова когда-нибудь их видеть вместе. Между ними чувствовалась скованность. Возможно, они прояснили ещё не все вопросы. Но та искра, то тепло, которое было основанием их любви, ощущались как никогда явно. Мама опустилась на краешек матраса, не сводя с меня глаз.

— Когда я приходила к тебе во снах, то видела свою малышку несколько иначе. Ты так выросла, доченька. Уже совсем взрослая леди.

Комок мешал говорить. Да, мне было горько за прошлое, за так рано утраченное детство. Но разве прошлое может довлеть над настоящим? Разве можно позволять обидам отнимать близких людей? Иногда обстоятельства, люди, окружающие нас, сильнее. И нам не остается ничего, как покориться. Я не хотела растрачивать себя на пустые эмоции, которые могли только

снова всё разрушить.