Проклятые в раю

Я воспринял это как команду достать блокнот и карандаш.

— А кроме того, — продолжил Дэрроу, сделав мягкий жест в ее сторону, — вы должны быть готовы, юная леди... поскольку велика вероятность того, что вас вызовут на свидетельское место, чтобы вы снова рассказали свою историю.

Из груди у нее вырвался резкий вздох, она посмотрела на боковую стену, отвернувшись от Изабеллы. Та наблюдала за ней с сочувствием, но и смущенно. Наконец Талия повернула голову к Дэрроу.

— Простите, — сказала она. — Я действительно хочу помочь. Пожалуйста, спрашивайте.

Но ее лицо оставалось овальной маской, лишенной каких бы то ни было эмоций, видна была только белая линия шрама, спускавшаяся по скуле.

Дэрроу наклонился вперед и потрепал ее по руке.

— Спасибо, дорогая. А теперь — я постараюсь сделать это как можно менее болезненно. Давайте начнем с вечеринки. Насколько я понял, вы не хотели туда идти?

Коровьи глаза полузакрылись.

— Когда моряки собираются вместе, они слишком много пьют, сами стесняются и смущают своих жен... хотя женщины тоже очень много пьют. К тому же, мне совсем не нравилось это дешевое заведение.

— Вы имеете в виду «Ала-Ваи Инн»? — спросил я.

Она не уклонилась от взгляда.

— Верно. Громкая музыка, разнузданные танцы, контрабандная выпивка... если уж быть откровенной, я считаю это дурным вкусом и слишком утомительным. Каждую субботу вечером в «Ала-Ваин Инн» устраивается «Морская ночь» — персонал отдает заведение в руки моряков, и те буйствуют вовсю.

— А в тот вечер? — спросил я. — Буйствовали?

Она чуть пожала плечами.

— Да нет. Скука была смертная.

— Тогда зачем вы пошли? — спросил я.

— Я пошла только из-за Томми и Джимми... лейтенанта Брэдфорда... и другого офицера, который зарезервировал столик для них и для нас, их жен, ну и как я могла допустить, чтобы Томми пошел один? Но как только я туда пришла, то очень скоро просто устала от всей этой ерунды.

Дэрроу спросил:

— В котором часу вы ушли, дорогая?

— Вскоре после половины двенадцатого. Но я не совсем ушла. Я решила пройтись пешком и подышать свежим воздухом.

— Вместе с кем-нибудь?

— Нет. Я была одна. Я прошла по Калакауа-авеню, пересекла канал и свернула на Джон-Эна-роуд, прошла квартал или около того вниз, в сторону пляжа.

— Как далеко вы зашли?

— До того места, где футов через двадцать дорога поворачивает к Форту де Рассей. Я собиралась еще немного пройти вниз по этой дороге, а потом повернуть назад и вернуться в «Ала-Ваи-Инн».

— Просто дыша воздухом, — кивнув, подхватил Дэрроу.

— Совершенно верно.

— Что случилось дальше, дорогая? Простите, но я вынужден спрашивать.

Она начала выкручивать пальцы лежавших на коленях рук, словно хотела отвинтить их, ее взгляд стал отсутствующим и затуманился.

— Сзади подъехала и остановилась машина, туристский «форд». Оттуда вышли двое мужчин, схватили меня и потащили к машине. Я сопротивлялась, и тогда тот, которого звали Джо Кахахаваи ударил меня по лицу, в челюсть. Сильно.

Рядом с ней, поднеся руку ко рту, ахнула Изабелла.

Но Талия осталась бесчувственной.

— Второй, Генри Чанг, зажал мне ладонью рот и втащил на заднее сиденье. Я умоляла отпустить меня, но едва я открывала рот, Кахахаваи бил меня. Чанг тоже бил.

— Автомобиль все еще стоял, — спросил я, — или двигался?

— Двигался, — сказала она. — Как только они меня втащили, они тронулись. Там было еще два или три парня на переднем сиденье.

— Какой национальности? — спросил я.

— Тогда я думала, что гавайцы. Позднее я узнала, что в этой группе были представители разных рас.

Согласно материалам, которые я прочитал, эта разноперая компания молодых местных бандитов состояла из Джо Кахахаваи и Бена Ахакуэло — чистокровных гавайцев, Хораса Иды и Дэвида Такаи — японцев, и Генри Чанга, в котором текла китайская и гавайская кровь.

— Продолжайте, дорогая, — произнес Дэрроу.

— Я предлагала им деньги, я говорила, что мой муж даст им денег, если они меня отпустят. Я сказала, что у меня есть деньги с собой и они могут их взять. У меня был кошелек и я сказала: «Возьмите мою сумочку!» Один из тех, кто сидел на переднем сиденье — Ахакуэло, — обернулся и сказал: «Возьми сумочку», и Чанг забрал ее. Я хорошо рассмотрела этого Бена Ахакуэло — он несколько раз оборачивался и ухмылялся. У него золотой зуб, а где-то здесь большая пломба.

Она открыла рот и показала пальцем.

— Как далеко они вас увезли? — спросил я.

— Я не знаю. Знаю только, что они ехали по Ала-Моана-роуд. Они заехали в подлесок с правой стороны дороги, и Кахахаваи и Чанг выволокли меня из машины и затащили в кусты, а потом Чанг меня изнасиловал...

Талия проговорила все это спокойно и бесстрастно, словно зачитала список отдаваемого в стирку белья, но сидевшая рядом с ней Изабелла кусала губы, и слезы текли по ее лицу, размазывая макияж.

— Я пыталась вырваться, но не смогла. Они несколько раз ударили меня и так сильно, что у меня закружилась голова. Я не могла осознать, что это происходит со мной! Я не знала, что люди способны на такое... Чанг бил меня, а остальные стояли тут же, держа меня за руки.

Изабелла всхлипнула.

Талия, казалось, не заметила этого.

— Потом остальные... сделали это со мной. Меня изнасиловали пять или шесть раз... Кахахаваи был последним. Я начала молиться, это его разозлило и он очень сильно ударил меня. Я закричала: «Ты выбьешь мне зубы!», а он ответил: «Ну и что? Заткнись!» Я умоляла его больше не бить меня.

Зажав рот рукой, Изабелла вскочила и выбежала из комнаты.

— Их было пятеро, — сказал я. — Вы полагаете, вас могли изнасиловать шесть раз?

— Я потеряла счет, но по-моему, Чанг изнасиловал меня дважды. Я помню, что он стоял рядом и сказал: «Я хочу еще». Остальные не возражали, но один из них сказал: «Давай быстрей, нам надо возвращаться на Калихи-вэй».

— Они говорили по-английски? — спросил я.

— Со мной — да, иногда они говорили между собой на каком-то другом языке. Мне они по-английски наговорили всяких мерзостей, которые я не хочу повторять.

— Конечно, дорогая, — сказал Дэрроу. — Но вы слышали, как они называли друг друга по именам?