Проклятые

Вейс ответила на комплимент аборигена нахальным встряхиванием своего птичьего хохолка. Затем она повернулась к Кальдаку.

– Он говорит на основном местном языке. Значит, мои первые слова были им поняты. Полагаю, он нас испугался, потому и сбежал.

– Не понимаю!
– искренне удивился капитан.
– Мы не проявляли себя по отношению к нему враждебно.

– Боюсь, его реакция была основана на нашем внешнем виде.

– Чепуха какая-то! Что в нас такого, чего бы абориген мог испугаться?!

– Я переводчик, а не ксенопсихолог.
– После этого вейс снова заговорила по-английски: - Идите и берите свое “полотенце”. И верьте, когда я говорю: мы не хотим причинить вам вреда. И незачем вам было убегать.

– Да? Лично мне думается иначе, вот в чем вся штука.
– Это выражение “вот в чем вся штука” прилипло к нему с детства. Он сейчас обратил на это внимание, на него нахлынули воспоминания. Но он быстро опомнился и проговорил вдобавок: - Дайте мне минутку на то, чтоб обсушиться. А потом… Кстати, чего это вашим э-э… друзьям от меня надо-то?

Он направился в центральную кабину. Его гости (это слово было лучше “пленителей”) последовали за ним.

– Просто поговорить, - ответила вейс.

– А, понятно. Откуда вы явились?

На секунду вейс задумалась над тем, как перевести лучше, потом отыскала в местном языке более или менее эквивалентное понятие:

– С Узора.

– С Узора? М-м… Это что, где-то там?
– С этими словами он показал пальцем в небо. Вейс вновь тряхнула своим хохолком, не будучи уверенной в том, что абориген правильно растолкует этот жест.

– И вам всего-то только и надо, что поговорить?

Кальдак больше не мог оставаться в стороне. Он приблизился к аборигену. Тот замер, весь напрягшись… Массуд повесил ему на шею транслятор, закрепил на голове наушники, которые автоматически вжались аборигену в уши. Тот постепенно расслабился и даже обнажил свои мелкие зубы.

– Нам надо очень многое рассказать вам, - сказал массуд.

При этих его словах глаза аборигена широко раскрылись, что, очевидно, следовало понимать как знак того, что транслятор работал исправно.

Немного поколебавшись и заинтересованно оглядев прибор, болтавшийся у него на шаг, абориген стал отвечать. Транслятор тут же перевел его слова на текучий язык массудов:

– Не знаю, что вы там хотите мне рассказать. Меня гораздо больше интересует другое… Как бы вы меня не пристрелили.

– Зачем нам стрелять в вас?
– спросила вейс, но поймав на себе раздраженный взгляд командира экспедиции, она потупилась и быстро проговорила на массудском: - Прошу прощения, капитан, я вовсе не собиралась…

– Ладно. Мне важен результат, а не соблюдение протокола, - ответил тот и вновь повернулся к аборигену.
– Нам нужно рассказать вам об Узоре. Об амплитуре и о… - командир сделал паузу, решая, стоит ли сразу так волновать аборигена, и давая время транслятору на перевод. Потом добавил: - И о многом другом.

– Отлично.
– Похоже, лаконичность была в природе этого местного жителя.
– Все отлично до тех пор, пока вы не захотите прикончить меня.

– Почему вы так упорствуете в этом некорректном предположении?
– спросил Дропак. Он теперь держал пистолет в другой, неповрежденной руке.

– Зачем нам убивать вас? Вы разумный. Мы также разумные. Мы только что познакомились. Зачем же мы станем грозить вам оружием?

– Вот и я спрашиваю: зачем?
– усмехнулся Уилл и показал Дропаку глазами на его пистолет, все еще направленный на композитора.

Массуд, казалось, смутился тем, что абориген поймал его.

– Вы в гневе ударили…

– При чем тут гнев? Я просто испугался.

– Но почему?

Уилл вздохнул.

– Нет, так у нас ничего не получится.
– Он снова кивнул Дропаку на его пистолет.
– До тех пор, пока вы не уберете куда-нибудь эти свои штуки.

Дропак глянул на командира. Нарочито медленно Кальдак прицепил пистолет обратно на пояс. Его подчиненные последовали примеру командира.

– Так-то оно лучше, - удовлетворенно произнес Уилл.

Он подошел к бельевому шкафу, вытащил полотенце и наскоро вытерся. Он был в двух шагах от штурвала (одно “колесо”, как уже было сказано, находилось на палубе, второе здесь, в центральной кабине). Протяни руку и достанешь радиопередатчик или радиотелефон. Но Уилл не стал производить резких движений. Вот если наступит момент, когда эти существа не станут смотреть в его сторону, а еще лучше, если они выйдут за чем-нибудь на палубу…

Вытирая голову, он заговорил:

– Слушайте, я извиняюсь, конечно, за то, что травмировал вас. Кто же знал, что все так выйдет…

Дропак понял, что эти слова адресованы ему.

Кальдак подумал: “Принесение извинений за совершенное насилие! Обнадеживающий знак. Впрочем, выводы делать пока рано”.

– Надеюсь, у него будет все в порядке?
– обратился композитор к командиру.
– Кстати, меня зовут Уилл Дьюлак.

– Двойное имя?
– удивилась вейс.

– Да.

– Дропак поправится. Наш медицинский персонал располагает средствами, которые ускорят его выздоровление.

Абориген зачем-то выглянул в иллюминатор.

– Медицинский персонал, говорите? Значит, у вас должен быть вместительный корабль. Вы что же, сели на одном из этих островков?

– Челнок. Экспедиционный корабль расположен на орбите между вашей планетой и вашей непропорционально большой луной.

Кальдак был смущен вопросом аборигена. Как только он начинал думать об этом существе как о восприимчивом, разумном, так тот тут же выдавал свое невежество каким-нибудь глупым вопросом или репликой. Он был сам кладезь противоречий.

– Скажите, - обратился к аборигену Вулди, будучи больше не в силах скрывать свой интерес.
– А вы случайно не воин?

– Кто, кто?
– улыбаясь, переспросил композитор.

Вулди повторил вопрос, но иначе: транслятор по его просьбе поменял слово “воин”, которое абориген, по-видимому, не понял, на его смысловой эквивалент из этого же языка.

– Ах, вы имеете в виду, солдат!
– С этими словами абориген опустился на высокий, обитый подушками стул.
– Какой там, к чертям собачьим… Интересно, с чего это вы взяли, что я солдат?