Проклятый берег
Шрифт:
– Это правда? – спросил Альфонс.
– Я тогда… забыл рассказать… – немного смущенно ответил я. – Но оно и впрямь так было…
Наступило неловкое молчание.
– Я лично считаю, что Турецкий Султан – отличный парень, – сказал Ламетр и протянул руку нашему беглому другу.
– Я тоже, – протянул ему руку и Мазеа.
– Что отличный парень, это преувеличение, но, кажется, он в данном случае, действительно, оказался не такой свиньей, как обычно, – закончил разговор Чурбан и тоже протянул руку.
Уже
– Как ты думаешь, застанем мы ее там? – спросил Хопкинс у Султана.
– Не исключено. Она будет дожидаться голландца. Но на берегу у нее стоит самолет, который графиня отлично умеет водить, так что в любой момент она может улететь.
– А почему ты ушел от нее? – спросил я.
– Узнал из подслушанного разговора, что вас схватили, и решил пробиваться на выручку.
Порядочный все же парень.
Фрезер, шедший вместе с нами геолог, не понимал, естественно, ни единого слова из того, что говорилось нами, и подозревал, кажется, самое худшее – тем более, что мы спешили, выжимая из себя остатки сил.
Мы оставили его позади с тремя воинами фонги. Потом подождем их в старом доме миссии, а сейчас отдыхать некогда!
К вечеру за последними деревьями показалось здание… Мы были шагах в двухстах от него, когда Альфонс воскликнул:
– Она там!
В одном из окон дома вспыхнул свет. Мы, теперь уже осторожнее, продолжали продвигаться вперед.
– Будет разумнее всего, – сказал Альфонс, – если к дому подойдете только вы, капитан, вместе с Копытом. Двоим легче сделать это незаметно. Мы с туземцами окружим дом.
– Правильно.
Мы с Ламетром осторожно подкрались к окну.
Графиня! Она здесь-таки!
Похоже, она собиралась пить чай. Что за красавица! Лицо с грустной улыбкой, великолепная фигура…
Приоткрылась дверь, и перед нами появился негр-слуга. Я схватил его за горло так, что он не мог и звука произнести, а Ламетр быстрым, бесшумным движением скользнул в дом.
Я услышал негромкое восклицание и выпустил негра, без памяти свалившегося на землю. Быстро связав его, я поспешил за капитаном.
Он стоял прямо перед той ведьмой. Оба молчали. Графиня, испуганно приоткрыв рот, прислонилась к стене.
– Вот и конец, – сказал капитан.
В этот момент она заметила меня и прошептала:
– Джон… Джон… ты ведь не позволишь…
– Графиня… – по-мужски твердо ответил я. – Не стоит и пробовать… Умного человека можно обмануть самое большее дважды.
– Ван дер Руфус схвачен нами, экспедиция возвращается, и все подробности дела вскоре будут выяснены, – сказал Ламетр.
К ней постепенно возвращалось спокойствие.
– Что ж!
Отправьте меня к губернатору!– Нет! Мы будем судить вас!
Она испуганно повернулась к двери. Там стоял Альфонс. Графиня вновь прислонилась к стене и, растерянно глядя на него, забормотала:
– Граф… Ларошель… Ларошель…
– Да, Катарина, – сурово проговорил Альфонс – Граф Ларошель! Тот самый, которого вы превратили в Альфонса Ничейного. Это я предупреждал анонимными письмами всех, кого вы пытались поймать в свои сети. Вы превратили графа Ларошель в преследуемого всеми убийцу, а ведь это вы убили Андреа Мазеа!
– Неправда… – начала она, но у нее сорвался голос… Несколько мгновений она стояла, неподвижно глядя на дверь, а потом вскрикнула так, что меня до сих пор мороз пробирает, когда я вспоминаю об этом.
В дверях стоял человек с желтым, как лимон, лицом.
– Катарина, – негромко сказал Мазеа. Прижавшись к стене, графиня безумными глазами смотрела на бородатого мужчину.
– Анд…ре…а… Нет! Уйди… уйди… не вынесу…
– Вы должны дать письменные показания, – сказал Альфонс, то есть… Господи, как странно: граф Ларошель? Кто бы мог подумать?!
– Я все… – почти беззвучно прохрипела она, – сделаю… только пусть уйдет… этот… человек… пусть он уйдет…
– Письменные показания!
– Да, да… – Она села. – Что писать? Альфонс положил перед нею бумагу и карандаш.
– Напишите, как был убит капитан Мандер и как удалось с помощью радиограммы обмануть капитана Ламетра!
Ее окружали молчаливые, угрюмые люди.
– Его брат… – пробормотала она, глядя на Мазеа. – Да… у него был брат… Но эта борода…
Внезапно графиня с отчаянным видом начала быстро писать… Минут через десять она протянула нам написанное.
– Здесь… все… А теперь… вы… арестуете меня? Или… убьете!
Судя по всему, ей уже окончательно стало ясно, что бородатый Мазеа всего-навсего брат убитого.
Ламетр прочел написанное, сложил листки и сказал:
– Я бы отпустил ее. Я не мщу женщинам. То, что она сделала мне, я прощаю.
– Альфонс… – прошептала графиня. – Я уйду в сестры милосердия… в монастырь… Сжалься…
Альфонс вздохнул.
– Ладно. Если Ламетр готов отпустить… Передо мной ты виновата не больше, чем перед ним. Я прощаю тебя, Катарина.
Она повернула ко мне свое ангельски красивое лицо. А, по сравнению с другими, мне совсем не к лицу мстить ей.
– Я прощаю!
– Я тоже прощаю, – сказал Мазеа. – И спросите у Андреа – может быть, и он вас простит. Он очень любил вас.
Дальнейшее произошло так неожиданно, что мы не успели даже пошевельнуться.
Вспышка… грохот выстрела…
Красавица-графиня лежала на земле с простреленной головой. На ее лице все еще блуждала та же печальная улыбка.